Парни, которых в Беларуси оштрафовали за граффити с Быковым, стали звездами в Петербурге

Это история успеха людей и история потери для Беларуси.

Талантливой группе уличных художников из Витебска HoodGraff на родине просто не дали жизни. Тогда они переехали в Россию и стали известны своими портретами Цоя, Дурова и Бодрова. Теперь они берут 3000 долларов за одно граффити и имеют заказы не только в России, но и в Израиле и на Бали.

«У меня была амбиция двигать уличную культуру в Беларуси, — рассказал российскому изданию «Бумага» лидер группы Артем Бурж. — Диалог с властью шел, но на уровне: вот вам гаражи на окраине, рисуйте».

Художники были аполитичны, но искали славы.

«Мы постоянно торчали на заброшках [в заброшенных зданиях], друзья начали что-то рисовать, и я поймал себя на мысли: «Блин, почему это нелегально?». Сказал друзьям, что нужно нарисовать что-то в центре города, а в случае чего я возьму всю ответственность на себя.

Решили нарисовать Снуп Догга. Мне было плевать, что в Витебске лучше начать популяризировать граффити с какого-нибудь местного писателя. Начали рисовать, и местные бабули со двора спутали его с Шевчуком: у Снуп Догга тогда были залакированные волосы. Всем местным очень вкатило. Дети, мамы, папы, бабушки, дедушки — все вышли посмотреть. Тут во двор приезжает патруль и возникает неловкая ситуация: мы не убегаем, как это принято, рисунок всем нравится, а забрать нас надо. Но увезти нас так и не смогли, огромная толпа местных просто не дала забрать.

Мы дорисовали Снуп Догга, а потом сделали еще около десяти портретов в Витебске. Каждый раз приезжал патруль, но нам ничего не было. В последние разы патруль приезжал, просто чтобы сфоткаться на фоне рисунка.

Зато проблемы были в Минске, куда нас пригласил человек, который занимался местным стрит-арт-фестивалем. Нам выделили стенку и попросили что-то нарисовать. Мы выбрали Василя Быкова, нашего самого переводимого писателя, который бодренько критиковал власть и Лукашенко. Нарисовали 7—10 %, и нас очень красиво забрала полиция. Они подумали, что мы засланные казачки и оппозиционеры. Влепили штраф в 2 тысячи баксов, что для нас тогда было неподъемными деньгами. Мы закончили эпопею в Минске, не дорисовали Быкова и вернулись в Витебск.

«Я понял, что это утопия», — говорит Бурж о попытках работы в Беларуси.

«И я решил, что нам пора переезжать в Питер насовсем. Поехали втроем из HoodGraff и моя девушка (которая теперь уже жена), просто сняли квартиру.

Первой питерской работой для нас был Хью Хефнер во дворе на Садовой. Она потерпела крах: ее почти сразу закрасили. Я думал, что здесь будет такая же реакция на работы, как в Беларуси, где граффити — это диво дивное. А тут просто закрасили и всё. В итоге мы считаем Хефнера просто первой попыткой. Первой настоящей работой стал портрет Цоя на Восстания.

Мы рисовали Цоя два световых дня, работа над таким рисунком обходится в 150—200 долларов. Когда мы его уже нарисовали, никак не могли выбрать подходящую цитату. Было много вариантов, но в итоге мы связались с бывшим концертным директором «Кино» Юрием Белишкиным, который посмотрел на портрет, пришел в восторг и сказал, что нужно написать «Я хотел бы остаться с тобой». Так и сделали».

«Сразу после Цоя власть вышла на нас сама, — рассказывает Бурж. — Вице-губернатор Владимир Лавленцев пригласил нас в Заксобрание. В Смольном просто хотели узнать, насколько мы нормальные. Спросили: какая нужна помощь? Я сказал: легализуйте стрит-арт, но обозначьте запретные темы — например, терроризм — и дальше не лезьте к нам. В итоге нам официально выделили 102 площадки. 90 % было на окраинах, а 10 — в центре. Это был хороший шаг навстречу», — говорит Бурж.

Правда, после выборов питерские власти о своих обещаниях забить. Но творить HoodGraff-у никто но мешал.

Художники переключились на российскую тематику. Известность приобрело граффити с Бодровым.

Теперь за типичную свою работу арт-группа просит 3000—4000 долларов.