Холодный душ для «Северного потока-2»

Для Украины открываются новые возможности.

Каждая страна ЕС имеет право самостоятельно определять структурные пропорции национального энергетического баланса, несмотря на единые цели, принципы и механизмы реализации европейской энергетической политики.

Но при этом соблюдать общие договоренности на политическом уровне, зафиксированные в Договоре к Энергетической хартии и Договоре об учреждении Энергетического сообщества. Поэтому отношение европейских правительств к изменению конфигурации транспортной инфраструктуры энергетического рынка должно опираться не только на защиту интересов национальных корпораций, но прежде всего на общую правовую платформу.

Европейский рынок природного газа в целом развивается в фарватере мировых тенденций диверсификации, но стратегический курс определяется особой энергополитикой и мерами, очерченными директивами и регламентами ЕС. Доля природного газа в общих поставках первичной энергии среди европейских стран колеблется в диапазоне от 2% в Швеции до 42% в Нидерландах, что обусловливает разное отношение и внимание национальных правительств к проблеме газоснабжения. В целом начиная с 2010-го потребление природного газа в Европе — на фоне значительного падения собственной добычи и уменьшения цен на нефть — неуклонно снижается и по итогам 2016 г. сократилось до уровня середины 1990-х. Оценки прогнозируемого потребления газа в Европе на 2025 г. снизились приблизительно на 250 млрд кубометров.

Дисбаланс спроса и предложения на европейском рынке

Снижение спроса привело к избыточному предложению газа на европейском рынке и росту конкуренции поставщиков. На потребление газа оказывает давление как нестабильная экономическая ситуация, так и межтопливная конкуренция. Наибольший спад спроса наблюдается в секторе электроэнергетики, где распространяется использование нетрадиционных и возобновляемых источников энергии.

Итак, спрос на газ в Европе не оправдывает прежних ожиданий, заложенных в стратегических сценариях, что может привести к избыточным мощностям газотранспортной инфраструктуры и поставить под вопрос целесообразность реализации проектов строительства новых магистральных газопроводов.

Исключением является Германия, у которой после отказа от атомной энергетики ограничены возможности маневрирования при диверсификации энергетического баланса, особенно в секторе теплоснабжения домохозяйств. Именно это и создает благоприятную почву для новых договоренностей о дополнительных объемах поставок природного газа.

Неуверенность в стабильно растущем спросе на природный газ в целом по Европе побуждает "Газпром" параллельно искать альтернативные варианты. Еще в мае 2014 г. Россия подписала контракт на 400 млрд долл. по транспортировке 38 млрд кубометров газа ежегодно из Восточной Сибири в Китай начиная с 2018-го. Цена газа в соглашении не разглашается, но эксперты считают, что она немного ниже той, которую европейцы платят за трубопроводный газ из России. Это свидетельствует о беспокойстве "Газпрома" относительно спроса в Европе и вместе с тем дает России большую гибкость в экспорте, если спрос на газ в европейских странах будет расти медленными темпами.

На всякий случай для Европы Россия резервирует огромные залежи природного газа на Ямале, для транспортировки которого и решено построить газопровод "Северный поток-2" ежегодной мощностью транзита в 55 млрд кубометров (такая же мощность и у "Северного потока-1").

Спотовый рынок изменяет традиционные подходы к ценам и инфраструктуре

В то же время в Европе создается новая архитектура единого газового рынка путем стирания национальных границ, формирования разветвленной сети инфраструктурных мощностей (интерконнекторов) и усиления роли наднациональных регуляторов. В период самых высоких цен на нефть в 2005–2014 гг. поставки газа с нефтяной привязкой преимущественно задавали в Европе верхнюю планку цен, что и стало главной причиной корректировки контрактов с включением спотовой составляющей наряду с предоставлением скидок. Некоторые поставщики (Statoil и GasTerra) перешли на полную спотовую индексацию цен. К лету 2015 г. цены контракта и спота практически сравнялись вследствие снижения цен нефти. Разрыв между ценами газа в долгосрочных контрактах по нефтяной котировке и краткосрочными спотовыми ценами привел к стремлению покупателей минимизировать закупки по долгосрочным договорам и внести в них коррективы, позволяющие сократить разницу цен, а также отказаться от условия "бери или плати" — основного постулата долгосрочных контрактных отношений. Такие намерения из-за неуступчивой позиции поставщиков (прежде всего компаний России и Алжира) сразу привели к увеличению числа исковых заявлений в арбитражный суд в Стокгольме. Дополнительные рычаги добавил с 2017 г. импорт в Европу даже незначительного количества СПГ из США.

Реперная точка перехода от нефтяной индексации долгосрочных контрактов к рыночному ценообразованию на основе монопродуктового спроса и предложения наступила еще в 2013 г., и с тех пор эта тенденция не меняется. Данные последнего отчета "Обзор оптовых цен на газ", представленного Международным газовым союзом, показывают, что доля рыночного ценообразования по всей Европе в целом достигла 67% в 2016 г., хотя при этом существуют значительные расхождения между отдельными региональными локациями. Следовательно, постепенно спотовая торговля становится основным механизмом ценообразования на природный газ, но она все еще очень зависит от условий долгосрочных контрактов.

Ситуация получает неожиданное развитие даже для стран, не являющихся членами ЕС. Приведу пример в сложном энергетическом треугольнике Украина—Россия—Беларусь. Преобладающая часть импорта нефтепродуктов в Украину в 2017 г. приходилась на две страны: Беларусь — 44,0% и РФ — 30,5%. В первом квартале 2018 г. на эти "геопредложения" приходилась уже приблизительно одинаковая доля — по 40%. В 2017 г. Россия сократила поставки сырой нефти на белорусские НПЗ, что и стало причиной уменьшения белорусского импорта моторного топлива в Украину. Такие действия (энергетический шантаж), по мнению многих аналитиков, обусловлены стремлением РФ оказывать давление на правительство Беларуси для решения вопроса растущей задолженности Минска за потребленный "газпромовский" газ.

Нефтегазовый конфликт между РФ и Беларусью начался еще в 2016 г. после стремительного падения цен нефти на мировом рынке и с учетом вполне понятного стремления Минска изменить модель ценообразования на российский природный газ с контрактной формулы "затраты+" на формулу по нефтяным котировкам. Скорее всего, решение спорных вопросов будет перенесено, опять-таки, в международный арбитражный суд, в котором, вероятно, будет принято мировое соглашение. Но осадок останется. Неизвестно, что имел в виду президент Беларуси, недавно громко объявивший на весь мир о "последнем бое" на геополитическом и экономическом фронтах. Не на энергетическом ли?..

Конкуренция европейских хабов за "нулевую точку" цены

Краткосрочная торговля природным газом на территории Европы начала развиваться еще в 1996 г. с появлением в Великобритании виртуального маркерного хаба NBP (National Balancing Point). Сейчас в Европе насчитывается 18 торговых площадок, но хабы в Чехии, Испании и Польше находятся на стадии развития.

Кроме газовых хабов, торговлю природным газом в Европе ведут еще девять бирж, среди которых ICE Futures Europe (Лондон), APX-Endex (Амстердам), EEX (Лейпциг) предлагают поставки газа за пределы одного национального рынка, а остальные биржи работают только в пределах своего национального рынка. Континентальный нидерландский газовый хаб TTF с 2015 г. опередил британский NBP по объемам торгов и стал базовой отправной точкой формирования цен для европейских потребителей. Ближайшим конкурентом является немецкий газовый хаб NCG (Дюссельдорф), от которого, собственно, и рассчитывается формульная цена природного газа в Украине. Так называемая нулевая точка создает сравнительные преимущества конкурентоспособности для компаний, расположенных вблизи от хаба-лидера.

В рамках нового европейского регулирования стратегия вертикальной интеграции и приобретения поставщиками газа активов инфраструктуры (midstream) и переработки (downstream) перестает быть актуальной. Но регуляторные изменения имеют свои плюсы: поставщикам больше не надо вкладывать средства в дорогие транспортные проекты, достаточно подать заявку на запланированную подтвержденную прокачку, и уже задача ответственных органов решить, как обеспечить создание необходимой инфраструктуры.

Возможности европейских стран по диверсификации поставок газа и снижению зависимости от импорта из России постепенно расширяются, но варианты этой диверсификации все равно ограничены и могут приводить к увеличению цены природного газа на европейском рынке. По данным российских аналитиков рынка — консультантов "Газпрома", даже при самых неблагоприятных условиях ежегодные объемы поставок российского газа в Европу в среднесрочной перспективе не упадут более чем на 25 млрд кубометров из-за уже указанных лимитированных возможностей по замещению российского газа ресурсами других поставщиков. Но и перспективы увеличения импорта газа из России также ограничены — при самых благоприятных условиях (по тем же оценкам) он вырастет не более чем на 30 млрд кубометров в год из-за перезаконтрактованности рынка и медленного повышения спроса. Таким образом, место России на европейском рынке фактически обусловлено диапазоном объемов в ±30 млрд кубометров от существующего в последние годы уровня. По самому оптимистичному для "Газпрома" сценарию это означает загрузку "Северного потока-2" только на половину пропускной мощности.

Экономический прагматизм против стратегического партнерства

Начиная с 2014 г. стратегическое партнерство между ЕС и РФ в энергетической сфере (как определенная политическая гарантия совместных частных инвестиций в развитие инфраструктуры) переходит исключительно в экономическую плоскость, что на фоне неопределенности перспективного спроса в Евросоюзе значительно усиливает коммерческие риски инвестиционного консорциума. Безусловно, что для страхования этих рисков и полной загрузки северного газового коридора из РФ для поддержки его окупаемости "Газпром" планирует уменьшить транспортировку своего ресурса через газотранспортную систему Украины (транзит) по меньшей мере на 25–30 млрд кубометров в год.

Согласно проведенному по заказу консорциума Nord Stream-2 в 2017 г. исследованию немецкого института EWI (Energiewirtschaftliches Institut, г. Кельн), из общего объема поставок в ЕС на уровне 360 млрд кубометров в 2020 г. по всем возможным сценариям через украинскую ГТС в 2020–2030 гг. вообще будет транспортироваться всего 25–30 млрд кубометров российского газа в год, в основном для потребностей Словакии, Чехии, Венгрии и Польши. В этих странах сохранится стабильный спрос на транзит российского природного газа в рамках двусторонних контрактов.

Вряд ли Россия откажется от такого важного рычага влияния на эти страны, поскольку энергетическая политика Кремля официально признана инструментом достижения геополитических целей. Спрос на природный газ в восточноевропейском направлении будет, вероятно, также включать и определенные объемы реверса для Украины (10–20 млрд кубометров в год). Следовательно, совокупный объем спроса стран Центральной и Восточной Европы, а также потенциальный спрос на импортный газ в Украине будет в ближайшей перспективе определять объемы транзита российского газа через украинскую ГТС.

Полностью отказаться от украинского транзита без строительства новых мощностей Россия может только при условии низкого спроса на рынке ЕС. Пока, по данным НАК "Нафтогаз Украины", транзит газа с 2014 г. неуклонно растет и в 2017-м достиг рекордной с начала введения в действие "Северного потока-1" отметки в 93,5 млрд кубометров.

Исторически ситуация с транзитом газа по территории Украины во многом определяет стабильность обеспечения стран ЕС этим ресурсом. Ярким свидетельством этого стали события в начале 2009 г. В январе 2009-го компания "Газпром" при чрезвычайном похолодании в Европе уменьшила объемы транспортировки газа через украинскую ГТС, что сразу же вызвало панику у европейских потребителей. Российский поставщик в оправдание предложил несколько "конспирологических" версий возникновения дефицита газа в Западной Европе: от вроде бы "краж" (несанкционированного отбора) газа Украиной до вроде бы того, что немецкие владельцы ГТС в Словакии и Чехии не давали транспортированному газу попадать на рынки этих стран, сразу же перенаправляя его непосредственно западноевропейским потребителям. Так или иначе, на европейском спотовом рынке природного газа в 2009 г. цена увеличилась на 50%. Заключение так называемого газового контракта между ПАО "НАК "Нафтогаз Украины" и ОАО "Газпром" несколько успокоило европейских трейдеров, но с тех пор наметилась устойчивая тенденция по положительному восприятию строительства дополнительных маршрутов поставок природного газа.

Последствия такой ситуации проявились очень скоро. В 2011 г. был введен в эксплуатацию газопровод "Северный поток-1" с мощностью транзита в 55 млрд кубометров ежегодно. Зависимость Европы от транзита природного газа через Украину снизилась с 80 до приблизительно 50%. Проектная мощность запланированного к строительству газопровода "Северный поток-2" также составляет 55 млрд кубометров. И это при том, что в последние годы действующий газопровод "Северный поток-1" был загружен приблизительно на 80%.

В 2014 г. "Газпром" прекратил поставки природного газа в Украину, но оставил транзит и поставки в Европу без изменений. Несмотря на гибридную войну, Украина продолжила выполнять свои обязательства перед ЕС по транзиту. Но другими участниками параллельно была усилена подготовительная деятельность к строительству второй очереди северного газотранспортного коридора, особенно после блокировки Болгарией (под неформальным давлением США) расширения южного коридора "Южный поток". Последний, в конце концов, перепроектировали и начали строить под названием "Турецкий поток", который, в свою очередь, не устраивал Румынию.

Уязвимость газоснабжения 38 государств еврозоны выявляют опубликованные Еврокомиссией результаты стресс-тестов (Energy Security Stress Tests), показывающие возможные последствия двух сценариев: полной остановки поставок российского газа и прекращения транзита через территорию Украины на период от одного до шести месяцев. При остановке транзита российского газа через украинскую территорию Болгария, Венгрия, Босния и Герцеговина, Македония, Сербия, Финляндия и страны Балтии столкнутся с необходимостью сократить потребление газа на 20–60%, Польша, Румыния и Греция — на 10%. Максимальное месячное сокращение поставок может составлять до 100% в Болгарии, Финляндии, Боснии и Герцеговине и Македонии, 73 — Эстонии, 64 — Сербии, 59 — Литве, 35 — Венгрии, 31 — Румынии и 28% — Польше. Согласно оценке МЭА, цены на СПГ в таком случае могут вырасти вдвое, что безусловно скажется и на остальных странах ЕС.

Итак, сложный выбор между безопасностью поставок и стоимостью природного газа формирует основную дилемму для европейской энергетической политики. Вектор такой политики так или иначе будет направлен на поиск компромисса, достичь которого без участия Украины будет весьма сложно. Несмотря на изменения в геополитической композиции, уменьшение цены природного газа является ключевым фактором конкурентоспособности между компаниями Европы, США и Азии. Такая ситуация создает новый вызов для энергетической политики Украины, которая должна найти новое видение по использованию своей ГТС в евразийской газотранспортной инфраструктуре в рамках поиска новых возможностей диверсификации поставок природного газа на внутренний рынок и проведения модернизации транзитной ГТС в рамках международного инвестиционного консорциума при участии заинтересованных сторон. В этом контексте необходимо рассмотреть вопрос о заключении многостороннего восточноевропейского транзитного договора, предварительно определив операторов такого транзита.

Экономика и право энергетической политики Украины

С экономической точки зрения, единственным путем сохранения привлекательности украинской ГТС в новых обстоятельствах является уменьшение себестоимости транзита по сравнению с альтернативными газопроводами, а также повышение его надежности и прозрачности. Оценка стоимости ГТС Украины аудиторами Ernst&Young на апрель 2018 г. составляла 327,9 млрд грн, или около 12 млрд долл.

Замечу, что стоимость активов является довольно условной величиной, которая определяется их значением на рынке (от остаточной стоимости амортизированных активов до рыночной капитализации на фондовом рынке). Но, по оценкам Mac Donald Mott, на модернизацию ГТС Украины необходимо по меньшей мере 4,8 млрд долл. То есть инвестиции в модернизацию украинской ГТС составляют свыше трети от ее рыночной капитализации.

Согласно отчету "Укртрансгаза", в 2017-м выручка компании от транзита газа по магистральным газопроводам Украины составила около 30 млрд грн, то есть более 1 млрд долл.

По планам менеджмента "Нафтогаза", общие ежегодные доходы от транзита природного газа в 2018–2019 гг. будут на уровне 3 млрд долл., поскольку предусматривают (по решению Стокгольмского арбитража) оплату "Газпромом" транзита 110 млрд кубометров, независимо от фактически транспортированного объема, как предусмотрено "транзитным" контрактом НАКа с российской компанией.

Но согласно инвестиционным планам компании "Укртрансгаз", объемы капиталовложений в 2018 г. ожидаются на уровне 4,85 млрд грн, или немного больше 6% от ожидаемого дохода. О какой экономической конкурентоспособности украинской трубы может идти речь в таких условиях и обстоятельствах?

Что же касается политического аспекта, то здесь переговорные позиции Украины по сохранению транзитных потоков природного газа на европейский рынок должны опираться на положения действующих международных договоров, несмотря на отсутствие их акцептования со стороны Российской Федерации. Так, статья 7 Договора к Энергетической хартии (ДЭХ) об условиях транзита прямо устанавливает, что "договорные стороны обеспечивают утвержденные потоки энергетических материалов и продуктов на, из или между территориями других договорных сторон". Таким образом, дух и буква ДЭХ гарантируют защиту долгосрочных инвестиций в магистральную (трансграничную) инфраструктуру транспортировки энергии и предусматривают строительство дополнительных транспортных мощностей только в случае гарантированного дополнительного спроса на энергоресурсы (в данном случае — природного газа в странах ЕС), а не для замещения энергопотоков на существующих трансграничных газопроводах.

Аналогичные положения содержат Договор об учреждении Энергетического сообщества и Соглашение об ассоциации между Украиной и ЕС. Доказанные аргументы международно-правовой защиты украинского транзита однозначно позволят усомниться в экономической целесообразности строительства "Северного потока-2". В любом варианте это не позволит участникам инвестиционного консорциума перевести свои коммерческие риски на экономику Украины.

С целью защиты национальных интересов Украина должна инициировать включение в повестку дня очередной сессии Конференции сторон Энергетической хартии вопрос о соблюдении отдельными странами-членами положений ДЭХ по существенным условиям и правилам транзита энергоресурсов. Тем более что эта тема была приоритетной на прошлогодней Конференции сторон ДЭХ в Туркменистане. Отмечу, что в 2018 г. в Энергетической хартии председательствует Румыния. И напомню, что еще в 2016 г. лидеры восьми европейских стран (Чехии, Словакии, Польши, Венгрии, Эстонии, Литвы, Латвии и Румынии) подписали обращение к главе Еврокомиссии против строительства "Северного потока-2".

Никто, кроме Украины, не будет защищать ее национальные интересы. Для энергетической дипломатии нашей страны настало время не только отчитываться о выполнении обязательств по подписанным международным договорам, но и активнее пользоваться предусмотренными этими документами нормами и правами.

Виктор Лир, «Зеркало недели»