Империя дает трещины по периметру

История создания нации в России – это история конвульсий.

Все, кто получал образование на русском языке в стране, где этот язык является доминирующим, изучали так называемую "историю России с древнейших времен и до наших дней", а мое собственное поколение – в особо пародийном варианте, историю СССР с древнейших времен. Ну, то есть со времен Аскольда-Дира, вещего Олега и Рюрика, хотя существование последнего ставили и под сомнение. Между тем слово "Россия" вошло в обиход только в XVIII веке, и тогда же в русском языке появилось слово (и само понятие) "государство", а идея этноса, близкая к современной, возникла лишь в XIX веке.

Что же тогда мы изучали и продолжаем изучать? Национальный, вернее националистический, миф, историю проецируемого в прошлое единого народа, развивающегося по восходящей. У всех этих национальных историй, долженствующих возбуждать гордость в сердце гражданина, есть единая модель: история Древнего Рима, которая на протяжении веков была обязательной в европейском образовании. Рим, если кто не помнит, прошел тысячелетний путь от заштатного городка в центре Апеннинского полуострова до империи, включавшей в себя пол-Европы, значительную часть Азии и весь периметр Средиземноморья, и на всех этапах это было без сомнения одно и то же государство.

Но случай Рима почти уникальный в истории. Чтобы в этом убедиться, достаточно бросить взгляд хотя бы на Древнюю Грецию. Она никогда не была единым государством, ее города вели друг с другом непрестанные кровопролитные войны, а все бесценное культурное наследие, которое мы от нее получили, происходит из Афин и еще нескольких небольших городов, в основном в Малой Азии, то есть на территории, входящей ныне в состав Турции. Греция стала единой "страной" только после покорения ее римлянами, которые назвали эту провинцию Ахайя. Все это ничуть не мешает современным грекам включать эту страну в свой национальный миф, хотя ничего подобного Гомеру, Софоклу или Платону она за последние две с лишним тысячи лет не произвела. Да и о них практически забыли на этой территории к моменту ее освобождения от османского владычества. Утверждать, что сегодняшняя Греция является продолжением замыслов Фемистокла и Перикла, просто смешно.

Этот пример должен бы в принципе послужить серьезным предостережением сочинителям исторической мифологии, но национальная гордость легко побивает истину. Если мы обратимся к России, вернее к территории, на которой она возникла (гораздо позднее, чем утверждают ортодоксальные учебники), то эта территория, за исключением Крыма и полоски Северного Причерноморья, никогда не входила в состав Римской империи, и поэтому у сформировавшихся на этом пространстве государств не было никаких прямых предшественников, от которых можно было бы вести свое происхождение и наследовать рудиментарные институты (как это делают, с большим или меньшим основанием, некоторые западноевропейские государства). Историю этих земель было бы логичнее начинать с простой географии. Так, собственно, и поступили современные российские историки из группы, сформировавшейся вокруг международного профильного журнала Ab Imperio. Их недавно вышедшая книга называется "Имперская история Северной Евразии" – в ней они пытаются отменить логику имперского прогресса и восстановить историческую.

Предшественниками государств, возникших впоследствии на этой обширной территории, были небольшие города, обычно со смешанным населением (славяне, балты, финны и тюрки), приглашавшие варяжских князей с дружинами для охраны сложившихся торговых путей. Постепенно эта практика распространилась на значительную территорию, итогом чего явилась сеть узлов княжеской власти, которую мы традиционно именуем Киевской Русью, хотя она не имела ничего общего с тем, что подразумевается под Русью сегодня. Разрозненные и постоянно враждующие между собой княжества были в скором времени включены в качестве вассалов в Монгольскую империю (впоследствии в ее отколовшуюся часть, Золотую Орду) и пребывали в ее составе приблизительно до тех пор, пока Орда не была разгромлена Тамерланом. Тогда же стал складываться первый фундаментальный миф об "иге", о чем раньше ни церковь, ни светская власть, вполне удовлетворенные своей сервильной позицией, не помышляли. Но еще в недрах Орды стало формироваться государственное образование, впоследствии послужившее основой для создания Российской империи: Великое княжество Московское.

Для выстраивания модели правдоподобного прошлого надо проследить не просто историю престола. В конце концов, престол долгое время был татаро-монгольским, а царем именовали именно Великого Хана, так как вассальные князья не могли претендовать на имперский титул. Проследить надо историю государства и народа: как уже было упомянуто, обе эти идеи проникли в российское сознание в XVIII века под влиянием европейского Просвещения, а затем и национализма в постнаполеоновской Европе. С народом дело обстояло непросто, даже кандидатов в "русские" было как минимум два, из Великого княжества Московского и Великого княжества Литовского, говоривших на разных диалектах, и это не считая территорий с финским и тюркским населением. Усилия императоров с прогрессивными идеями, пытавшихся сколотить из этого конгломерата нацию, фактически увязали в болоте.

Империя – не самый удобный полигон для формирования нации, хотя исторически приблизительные примеры известны. От престола требуется примерно одинаковое, "равномерное", по выражению авторов книги, отношение ко всем многочисленным этносам. Неудачи Екатерины и Александра Первого были учтены уже декабристами: Павел Пестель, например, предусматривал период жесткой диктатуры с насильственной русификацией и депортацией "буйных" народов, к которым он относил некоторых кавказцев и даже евреев. Трудность, конечно, заключалась в том, что параллельно русификации надо было изобретать и "русскость", еще один из фундаментальных мифов.

В целом история создания нации в России – это история конвульсий. Так, период имперского строительства сменился политикой русификации при Александре III, что внутри империи было особенно нелепо: выделение "титульной" нации, в то время как прочие приобретали статус чуть ли не балласта. Октябрьская революция игнорировала проблему, ожидая скорого слияния мирового пролетариата в единую массу, но Сталин вернул проект на позднеимперские рельсы, именно здесь застрявший локомотив был застигнут перестройкой.

Судя по всему, эта синусоида так никуда и не привела: при каждом сбое деспотизма империя имеет свойство давать трещины по периметру и терять территории, несмотря на судорожные попытки вернуть и сохранить их. Так было в период революций и гражданской войны, а затем после краха коммунистической утопии, и хотя исторические предсказания приходится делать с крайней осторожностью, мы уже приблизительно понимаем, чего можно ожидать в будущем. Сегодня у власти, судя по всему, вообще нет национального проекта, у нее просто другие приоритеты, и когда она неизбежно даст слабину, новые трещины практически неизбежны.

Алексей Цветков, «Радио Свобода»