И верно, и скверно

Лукашенко обрек себя на муки в командно-административной системе.

В августе традиционно интенсифицировалась политико-хозяйственная работа властей. Тон в этом деле задает сам Лукашенко, который практикует регулярные выезды в регионы, где посещает городские и сельские населенные пункты, промышленные предприятия и сельскохозяйственные организации.

Знакомится с работой местных кадров, общается с пригашенным по этому поводу народом и привычно учит всех работать и жить еще лучше, чем это было вчера.

При этом он искренне «любит и политику в себе, и себя любимого в политике». Солипсизм какой-то, детский, не позволяющий различать между непосредственно собственно ощущаемым и тем, что происходит за рамками этих ощущений.

Например, Лукашенко проводит заранее объявленную инвентаризацию «фамильного серебра» (производственный потенциал ряда промышленных предприятий), а там, как говорится, обычный бардак. Пардон, «туалет».

Это не совсем так

Вслед за руководителем и всем остальным приходится ограничивать свои действия выдуманной реальностью. Впрочем, он тоже человек, часто ошибается, многое из сказанного забывает, удивляется, что очень многие его указания не выполняются.

На сей раз он обрушился на свое правительство, заявил о необходимости «перетрахивания» всего его состава. Ну и что, каждый ведь знает, что такое может произойти в любой момент. Как и в природе, где случается холодное и дождливое лето, и хочется сказать, что все потеряно. Но через год-два случается засуха, жара, как в нынешнем августе. И вновь хочется сказать, что все потеряно.

И вспоминается, что два года назад и дождик случался, и в полях ощущалась приятная прохлада, и как все было хорошо. Оперативные погодные прогнозы часто сбываются фифти-фифти, но более продолжительные, как правило, отличаются необходимой практической точностью. То есть после каждого лета наступает осень, потом зима, за ней приходит весна…

Крестьянский год в природе повторяется. Хозяин делает свою рутинную работу, и надеется на терпимость богов, на удачу, которые не позволят пропасть втуне землеробскому труду. Тысячелетиями сосуществовали наивный крестьянский материализм, его вера в сверхъестественные силы и его бессилие в отношениях с надприродной реальностью, которую создают разнообразные начальники.

Специфика возникла в современной Беларуси, когда появились успешные, вроде бы, управленцы, о которых было сказано, что они поднялись «чуть выше бога». А те заявили, что они умеют получать любые высокие урожаи, независимо от любых природных условий.

Практика,  в частности, нынешнее лето, показывает, что это не совсем так. Природа, как бы ни старались ее подчинить своим интересам, отдает менеджерам-полубогам столько благ, сколько считает нужным.

Есть ли предпосылки для реанимации?

Так было всегда. И когда крестьяне были вольными хлебопашцами, руководствовались только своими знаниями и умениями, и в современной Беларуси, когда их опутали многочисленными инструкциями, циркулярами, указаниями и распоряжениями. Известно, эти многочисленные решения готовятся на самом верху, которые множатся в высших исполнительных инстанциях, на среднем уровне исчисляются сотнями.

А когда доходят до низовых исполнителей — начальников цехов, участков, мастеров и бригадиров, то единственным способом их выживания, сохранения порученное им производства, является имитация деятельности по исполнению ценных указаний вообще, и каждого конкретного из них.

Так на каждом уровне управления появляются «пофигисты». Только они могут противостоять натиску волюнтаристов, которые хотят получать все, чего бы они ни пожелали, нужного качества и в нужном количестве.

Сейчас на слуху недавний разнос, устроенный Лукашенко своему чиновничеству. Начался он на Оршанском инструментальном заводе. Здесь он встретился с «показушностью» в работе. По его мнению, инструментальному заводу прописаны срочные реанимационные меры, а заводчане ограничились легкой терапией.

Возможно. На самом деле реанимация проводится интенсивными методами, она способна «оживлять» организмы, которые после продолжают жить за счет своих собственных ресурсов. В противном случае они погибают. Есть ли такие ресурсы у завода?

Репортажу об этом событии на канале ОНТ предшествовал журналистский штамп, производный от главного тезиса Лукашенко на первых президентских выборах, в котором он обещал «запустить заводы».

И рассказывал всем, как. Примерно так, как в данном репортаже: «Попасть на Оршанский инструментальный завод в свое время было мечтой многих жителей города. Престижная работа, достойная зарплата. Построенный в 1974, завод обеспечивал металлообрабатывающим инструментом весь Советский Союз. В лучшие годы здесь работами более 3 тысяч человек. Предприятие держало марку четверть века, с распадом большой страны начался дрейф от позиции флагмана к банкротству. И сейчас, как только переступаешь порог — кажется попадаешь в 1980-е».

И верно, и скверно

И вот, вроде бы все верно, но и скверно. Няма таго, што раньш было… Надоевшая и неумная демагогия. «Четверть века был флагманом…» На самом деле было все проще. Понадобился стране такой завод, его и построили.

Например, в СССР было построено около 40 подшипниковых заводов. Одни обслуживали автопром, другие работали на ВПК, отдельные специализировались на производстве уникальных подшипников, применяемых в тяжелом машиностроении. Сейчас на просторах СНГ выживает менее половины заводов, включая Минский, в советском прошлом ГПЗ-11. Он строился поначалу для обеспечения производства на МАЗе и МТЗ, а после и прочих общесоюзных потребностей. Какое тут флагманство? Какие к черту тут «престижный труд, достойная зарплата»? Зарплата была в СССР унифицированной по отраслям. Если говорить точно, то достойная зарплата была у шахтеров, нефтяников и работников, занятых на тяжелых работах в «горячей сетке». Работа станочника-операционника, самая, видимо массовая профессия на Оршанском инструментальном заводе, никогда, даже в советские времена не считалась престижной.

Сейчас, тем паче.

Правда, в 80-е, когда партия и правительство выбрали машиностроение на роль главного реаниматора экономики (мол, будем станки и автомобили экспортировать) на инструментальные заводы завозилось новое оборудование, включая и новейшее, западное. Но прорыв в экспорте не случился, а спрос на инструменты и подшипники стал сокращаться и внутри страны. Дело в том, что СССР для выживания требовалось провести масштабную и энергичную конверсию — объемы военпрома сократить, а на освобождаемых мощностях наладить производства гражданской продукции.

С конверсией не получилось, военные производства закрывались, а гражданские лишались государственного заказа на поставку им тех же инструментов, тех же подшипников.

Предыстория «Гомсельмаша»

Как сообщали в прессе, руководитель посетил и «Гомсельмаш», где сделали «суперкомбайн», который его очень порадовал. Главный тезис, что вот «реанимировали таки» предприятие, теперь можно ожидать всяких чудес, включая грядущие высокие прибыли. Я бы не стал спешить с выводами. Для этого надо вспомнить предысторию «Гомсельмаша», которая началась не «с распада страны». А на январском 1987 года пленуме ЦК КПСС, где было решено переходить «от преимущественно административных к преимущественно экономическим методам руководства».

Что это такое? В командно-административной системе планировалось производство продукции по валу, и по номенклатуре. Например, каждому колхозу и совхозу в установленном порядке выделялись деньги на «покупку» требуемой сельхозтехники, которая производилась и поставлялась конкретными предприятиями.

По плану. В оговоренный срок колхоз получал ожидаемое, ее бухгалтерия перечисляла деньги изготовителю, и все было в ажуре. Старая техника списывалась, поступала во вторчермет, оттуда на металлургические предприятия, и таким образом совершался кругооборот материальных ресурсов в экономике.

Но могло быть такое, что колхоз имеет хороший трактор, на котором еще можно пахать и пахать, а больше ему нужен новый грузовик. Но он вынужден покупать новый трактор, старый списывать. А если он откажется, то на следующий год его фонды уменьшат на величину стоимости не купленного трактора.

Так вот, резолюция январского пленума позволяла предприятиям покупать ту технику, которая им в данный момент требовалась больше других. При этом позволялось выбирать поставщиков, которые производят более качественную продукцию. И так уж получилось, что в конце 1987 года на «Гомсельмаше» возникли складские запасы готовой продукции. То есть на глазах у всех «флагман» превращался в фактического банкрота.

И после этого хозяйственники, которые всегда относились ко всяким резолюциям партийных пленумов с философской невозмутимостью, начали понимать, какая это радикальная вещь -экономические методы, и что такое рыночная экономика.

Был ошарашен и сам генсек Горбачев, вынужденно, пользуясь авторитетом власти, выкрутил руки «красных помещиков», которые согласились все-таки разобрать гомельский «неликвид».

Но это же не метод хозяйствования.

Сам Лукашенко, его правительство, иное чиновничество, хозяйственники обрекли себя на муки в командно-административной системе, которая контролирует экономику страны. Вдвойне прискорбно, что она не может обеспечить ее успех на внешних рынках, где действуют исключительно экономические механизмы.

А без этого реанимировать экономику невозможно.

С трудом верится, что щадящий для экономики «пофигистский» режим исполнителей всех уровней обезопасит ее от натиска волюнтаристов. Но, вероятно, впервые с машеровских времен была нарушена традиция вводить «сухой закон» в сельской местности на время уборки. Меры сугубо административной, глупой, тем паче, что очевидно банкротится сельповская торговля, в магазинах которой давно нет ни алкогольных напитков, ни табачных изделий… А часто нет и молока с кефиром.

История не сохранила имени гениального изобретателя липучки для мух (мухоловки), давшего человечеству эффективное оружие для борьбы с этими насекомыми. Мухоловка уничтожает миллиарды мух, мнящих себя свободными в своем выборе получать лучшее и самым простым и очевидным способом. А вместо этого погибают в муках.

Мы, похоже, «влипли». И сами мучаемся, и других мучаем.

Константин Скуратович, «Белрынок»