Великая китайская вырубка: что реально угрожает Сибири

Что не так с российским регулированием на Дальнем Востоке.

Один из главных российских страхов перед китайцами – это то, что они хотят вырубить весь сибирский лес. В последние несколько месяцев об этом написали практически все – начиная с блогеров-активистов и заканчивая крупнейшими таблоидами. В интернете эта тема обсуждается на повышенных тонах уже не первый год, жители Иркутской области и Красноярского края пишут многотысячные петиции против «захвата» китайцами сибирской тайги.

Например, они требуют ввести мораторий на вырубку и экспорт леса-кругляка из России в КНР на десять лет. Местные активисты утверждают, что после варварской вырубки не происходит новых посадок леса, на освоенных участках остаются щепки и ветки, что вызывает пожары, а российские власти на местах то ли не хотят, то ли вовсе не в силах противостоять «желтой угрозе» лесам Сибири.

Общественность возмущена и тем, что сибирский лес продается в Китай практически в необработанном виде за копейки, а китайский бизнес, по сути, выигрывает дважды, продавая потом продукты деревопереработки обратно в Россию.

Действительно, Китай – один из крупнейших поставщиков мебели на мировом рынке, а по мере роста уровня жизни там активно расширяется и внутренний рынок изделий из древесины. В итоге КНР постепенно превратилась в мирового лидера по импорту необработанного дерева: в 2017 году его объем составил $23,4 млрд, 16,6% мирового импорта. На втором месте – США с импортом $21,1 млрд, далее – Япония ($10,3 млрд). Круг поставщиков древесины в Китай постоянно расширяется, но далеко не все они бьют тревогу.

Российские поставки

По данным китайской статистики, Россия – лидер по поставкам леса в Китай. Сейчас на нее приходится 30% китайского импорта древесины и пиломатериалов, на втором месте – Новая Зеландия с долей 13,8%, далее – Канада и США (по 9,8%). Из Новой Зеландии традиционно везут в основном просто лес-кругляк, из Северной Америки – продукты переработки (целлюлозу, бумагу, древесную массу). А вот структура древесного экспорта из России в Китай интересным образом изменилась за последние 10 лет, в том числе благодаря ограничениям на экспорт леса-кругляка, за которые так ратуют активисты.

В 2007 году российское правительство ввело новые тарифы на экспорт необработанной древесины из России: они выросли с 6,5% до 20%, а годом позднее увеличились еще раз – до 25%. В некоторых случаях пошлины на необработанный лес теперь достигают 80%. Рост таможенных сборов, по замыслу российских властей, должен был подтолкнуть поток инвестиций (в первую очередь иностранных) в отечественную деревообрабатывающую промышленность. Также законодатели, разумеется, думали и о пополнении бюджета: пошлины на товарную группу «лесоматериалы необработанные» в зависимости от сорта дерева теперь в большинстве случаев составляют 15 евро за кубометр (но могут доходить и до 100 евро за кубометр).

Увеличение тарифов отразилось на торговле с Китаем уже тогда, хотя 10 лет назад китайскую угрозу российскому лесу не рассматривали как самую страшную (больше переживали за поставки в скандинавские страны). Из-за новых правил объем экспорта российской древесины в Китай после десятилетнего роста впервые стал падать в 2007 году: с $2,7 млрд до $1,9 млрд в 2009 году. Несмотря на снижение объемов поставок из России, общий объем китайского импорта дерева продолжил увеличиваться – российский лес быстро заместили поставки из Новой Зеландии.

Несмотря на новые пошлины, интерес китайского бизнеса к российской древесине не пропал. Леса в России много, да и везти недалеко. Среди российских регионов лидерами по поставкам леса в Китай являются именно граничащие с ним Сибирь и Дальний Восток (в 2016 году их доля в общем объеме лесозаготовок в РФ – 41%). Но после введения драконовских тарифов на лес-кругляк в экспорте России стали преобладать лесоматериалы, все же прошедшие минимальную обработку (сейчас их доля – 62%). В 2017 году на лес-кругляк приходилось всего 35% российских поставок дерева в Китай.

Этот сдвиг в структуре российского экспорта леса неслучаен. Пошлины на вывоз распиленной древесины из России существенно ниже – 10% (от 5 евро за кубометр). Этим и воспользовался китайский бизнес. Вместо того чтобы, как задумывали власти в РФ, инвестировать в глубокую обработку лесоматериалов северного соседа, китайские предприниматели поступили проще: они стали потихоньку перебираться в Россию и открывать собственные лесопилки.

Если в 2008 году в России было зарегистрировано 152 лесопромышленные компании с китайским участием, то сейчас их не менее 564. Чаще всего они не занимаются непосредственно вырубкой леса: они привозят свою технику и специалистов, а на низшие должности нанимают россиян. В итоге экспорт дерева из России в Китай продолжает набирать обороты, но дальше первичной обработки лесоматериалов дело не доходит.

Китайский инвестор и русский эколог

Высокопоставленные чиновники Китая и России тем не менее не теряют надежды совместно развивать деревообрабатывающую промышленность на более сложном уровне. Переговоры о проектах по глубокой обработке леса ведутся уже почти 15 лет, но не всегда приводят к реальным результатам. Один из самых заметных совместных проектов КНР и РФ в лесной индустрии – это Асиновский лесопромышленный парк в Томской области, созданный еще в 2004 году. С 2008 года этим проектом занимается корпорация «РосКитИнвест», принадлежащая Яньтайской зоне технико-экономического освоения и китайской компании AVIC Forestry.

В 2016 году Томские власти объявили, что привлекли в этот проект «нового» инвестора из КНР – Объединенную инвестиционную корпорацию провинции Хубэй, которая также оказалась держателем контрольного пакета акций AVIC Forestry. Объем инвестиций в проект Асиновского ЛПК, как говорится на сайте парка (который, к слову, до сих пор не перевели на китайский язык), превышает 30 млрд рублей, а объем перерабатываемой древесины достигнет в перспективе 4,5 млн кубометров. Некоторые мощности ЛПК уже запущены, а полноценно проект заработает к 2022 году.

Другие российско-китайские проекты в лесопромышленности пока остаются на стадии переговоров или подготовки к строительству: это лесохимический комплекс в Енисейском районе стоимостью $2 млрд, Амурский целлюлозный завод (обещанный объем инвестиций – $1 млрд), а также совместная лесная биржа РФ и КНР. Еще один проект в Томской области, Белоярский лесопромышленный комплекс, обсуждается с 2015 года. Китайские инвесторы из Xinjiang Zhongtai Group и AVIC Forestry (той же, что финансирует Асиновский ЛПК) говорили о желании поскорее начать строительство ЛПК и собирались вложить туда до 50 млрд рублей, но с 2015 года новостей о проекте нет.

А вот будущее почти завершенного Амазарского лесопромышленного комплекса, который строится в Забайкальском крае при стопроцентном участии китайских инвесторов, сейчас под вопросом из-за экологических проблем. Проект начали еще в 2005 году при поддержке правительства Читинской области, а в декабре 2017 года даже включили в приоритетную программу развития приграничных территорий Забайкальского края.

Но на завершающем этапе строительства выяснилось, что ЛПК создает серьезную угрозу для экологии региона: необходимого количества леса для переработки в регионе просто нет (объемы лесозаготовки проекта по плану достигнут 2 млн кубометров в год), а плотина на реке Амазар, построенная для обеспечения работы комплекса, перекрывает миграционные пути рыбы и нарушает жизнедеятельность водоема. Экологи стали протестовать еще в 2013 году, а спустя пять лет, во многом из-за поднявшейся шумихи, китайские инвесторы окончательно вышли из проекта, успев вложить в него $360 млн.

Китайская грамота в лесном хозяйстве

Защитники сибирских лесов объясняют интерес китайского бизнеса тем, что в самом Китае вырубка леса запрещена законодательно из-за экологических проблем. Мол, китайцы довели свои леса до полного истощения и теперь принялись за богатства России. Однако это не совсем верно.

Действительно, экстенсивная и масштабная индустриализация в Китае в последние 30–40 лет привела к тому, что многие регионы оказались на грани экологической катастрофы, а возрождение природы буквально из пепла и создание «зеленой цивилизации» – приоритет для социально-экономической политики Пекина в последние годы. Но полного запрета на вырубку лесов в Китае не существует: власти вводят серьезные ограничения на лесозаготовку (даже в зоне искусственных лесопосадок), но при наличии лицензии делать это все-таки можно.

Ограничения меняются в зависимости от региона, особенно жесткие они для естественных лесов. В некоторых местах (например, вокруг крупнейших мегаполисов – Пекина, Шанхая и Тяньцзиня, а также в заповедных территориях Тибета) вырубка природного леса практически полностью запрещена. Больше всего леса можно вырубать в Гуанси-Чжуанском АО. Это один из наименее экономически развитых регионов Китая, которого слабо коснулась индустриализация.

До 2020 года китайские власти разрешают заготовить до 5,08 млрд кубометров леса по всей стране, причем коммерческой вырубке подлежат исключительно искусственные лесопосадки (2,8 млрд кубометров). То есть сейчас китайские власти разрешают вырубать примерно 1 млрд кубометров собственных лесов в год, что в три раза больше пиковых объемов экспорта из России. Но к 2020 году Пекин планирует полностью остановить вырубку естественных лесов и сократить коммерческую лесозаготовку на 20%, что может отразиться и на масштабах экспорта дерева из России.

Что не так с российским регулированием

В 2007 году в России не только повысили пошлины на экспорт леса-кругляка, но и серьезно переработали лесное законодательство. Ответственность за сохранность российских лесов перешла от федеральных к региональным властям В результате местные чиновники готовы подписаться даже под самым сомнительным с экологической точки зрения проектом (как, например, Амазарский ЛПК), лишь бы выполнить KPI по привлечению китайских инвестиций в свой регион.

Новый Лесной кодекс фактически ликвидировал систему государственной лесной охраны, значительно уменьшилось количество профессиональных лесников. Из-за этого ослабла система контроля за лесопользованием: на местах вырубок перестали убирать щепки и опилки, которые повышают риск пожаров (пик пришелся на лето 2010 года, отголоски чувствовались даже в Москве).

Кроме того, растут масштабы нелегальной вырубки лесов. Из-за сокращения финансирования лесники все чаще закрывают глаза на черных лесорубов, чьими услугами нередко пользуются и китайские компании, вызывая особый гнев россиян. Отследить такие противозаконные вырубки (которые нарушают правила лесопользования, что ведет к обезлесиванию территорий и пожарам) практически невозможно – это часто происходит в труднодоступных регионах.

Сюда же добавляется коррупция на таможне. Очень часто незаконно срубленный лес (даже если это дерево из Красной книги) без проблем можно обелить на российской границе: документы можно купить даже на экспорт реликтового сибирского кедра. Но пока возмущение общественности обращено не столько на чиновников, сколько на головы китайских предпринимателей, которые просто используют возможности того бизнес-климата, в котором существуют.

Экологи говорят, что чуть ли не главной проблемой для России является потребительское отношение к лесу, которое закреплено законодательно. В Лесном кодексе, по словам Алексея Ярошенко из «Гринпис Россия», практически не уделяется внимание возобновлению лесных массивов, а к тайге относятся как к «месторождению бревен». Действительно, объемы лесовосстановления в России оставляют желать лучшего. В 2016 году в России работы в этом направлении прошли на территории площадью 0,78 млн гектаров, а в том же Китае площадь новых посадок составила 28 млн гектаров.

Зеленый пояс и китайский путь

Китайцы активно работают в лесной отрасли не только в России. Зная о своей плохой экологической репутации, китайские власти все чаще говорят о необходимости «зеленого развития», особенно в рамках инициативы «Пояса и Пути». Но на деле китайский бизнес ведет себя за рубежом совершенно по-разному: многое зависит от уровня контроля со стороны местных властей. Это очень хорошо прослеживается на примере лесопроизводства.

Российская ситуация схожа с положением дел в странах Африки. Китайцы очень ценят розовое дерево, а мебель из него – признак статуса для растущего среднего класса. Крупнейшие поставщики розового дерева в Китай – Замбия, Конго, Мозамбик, одни из самых бедных и коррумпированных стран даже по-африканским меркам. Китайский бизнес там ведет себя почти так же, как в России: закупщики древесины из КНР стали крупными работодателями, дерево уходит на Восток по дешевке, в необработанном виде, а местные власти получают огромные взятки за то, что закрывают глаза на вырубки лесов без лицензии.

В Африке, как и во многих регионах Сибири, на лесоповалах нет китайских рабочих, предприниматели из КНР нанимают для этого местных жителей. Африканцы, кстати, рады такому сотрудничеству: благодаря бизнесменам из Китая у них есть стабильная работа, которая оплачивается выше рынка, а в городах, тесно связанных с производством древесины, снижается преступность и даже растет уровень образования.

Пока местные власти в странах Африки и в отдельных районах России смотрят сквозь пальцы на нелегальную лесозаготовку на своей территории, в Новой Зеландии работа китайских компаний становится важной темой на региональных выборах. Это притом, что там китайские компании обязаны покупать права на вырубку лесов, которые согласовываются на уровне центральных властей. Расходы на покупку лицензии может потянуть только крупный бизнес, поэтому на территории Новой Зеландии действуют не мелкие фирмы, а крупная China Forest Group Corporation (中国林业集团公司), созданная при непосредственном участии Государственного управления лесного хозяйства КНР (国家林业局).

В CFGP New Zealand на высших должностях работают новозеландцы, и компания активно расширяет программу образовательных грантов для местных с целью развития торговых отношений между Пекином и Веллингтоном. Власти на местах, судя по всему, жестко контролируют китайских инвесторов: например, администрация в регионе Вайрарапа подняла шумиху всего лишь из-за того, что китайский фермер, выкупив участок земли, перекрывает общественный проход в лес вопреки предписаниям новозеландской Комиссии пешей доступности (следит за соблюдением правил природных районов общественного пользования).

Основательная система лицензирования лесопроизводства в Новой Зеландии и контроль даже за мелкими нарушениями правил пользования земельными участками практически исключает возможность возникновения экологических проблем. Также активно проводятся программы лесовосстановления: в Новой Зеландии этим занимаются на правительственном уровне, что уравновешивает масштабную вырубку. Лесное хозяйство – один из приоритетов государства, и китайский бизнес (даже крупные госкорпорации) здесь играет по тем правилам, которые задают местные власти. То же самое он делает и в России.

Вита Спивак, carnegie.ru