Полковник о гибели Коржича: Ненахождение офицеров в казарме и позволило сержантам это делать

В суде выступил экс-начальник учебного центра в Печах.

Рассмотрение дела по поводу гибели Александра Коржича стартовало 8 августа. До 24 августа показания давали солдаты, которые признаны потерпевшими по делу, — их несколько десятков человек. С начала прошлой недели в зал суда стали вызывать свидетелей — сослуживцев и друзей погибшего. В суде уже выступал командир роты Суковенко и прапорщик Вирбал, оба — обвиняемые по другим уголовным делам, связанным с превышением власти и служебных полномочий. А также сержант Заяц, который уже осужден. Сегодня допрос свидетелей продолжается, сообщает onliner.by.

10:10

Свидетелю Александру Чернову 31 год. С сентября 2015-го по ноябрь 2017 года был начальником третьей школы 72-го учебного центра.

Александр Чернов рассказывает о структуре учебного центра: он состоит из шести частей, одна из которых — третья школа. Он рассказывает о системе предотвращения правонарушений в части. Говорит, ежедневно доводили до личного состава статьи Уголовного кодекса, просмотр фильмов, беседы, была информация на стендах и так далее.

— Вам как начальнику школы были известны факты, когда обвиняемые поднимали военнослужащих и заставляли отжиматься? — уточнил прокурор.

— Нет, мне о таких фактах неизвестно, — говорит начальник третьей роты. По словам Чернова, в ночное время личный состав можно поднять по сигналу тревоги или же в случае пожара или какого-то происшествия.

Также Чернов говорит, что не был в курсе о практике выкупа мобильных телефонов, о которых говорили десятки потерпевших.

— Сержанты могли получить телефон и передать военнослужащему в случае экстренной необходимости, — говорит Чернов.

Как и не в курсе он практики покупки продуктов сержантам за поход в буфет. По его словам, в буфет личный состав водили строем. Одиночные походы в буфет были запрещены.

— Естественно, такие случаи бывали, но все одиночные передвижения пресекались, и в очередной раз доводилось, что они запрещены, — отмечает Чернов.

Снова встает вопрос, как Коржич, выписавшись 26-го числа, пропал и почему его не искали до ЧП 3 октября.

— Должен ли был кто-то физически прийти в медицинскую роту и своими глазами убедиться, что человек физически находится там?

— Есть распоряжение или документ, я не помню что. В выходной день заместитель командира роты обязан посетить военнослужащего в медроте. То ли это устное распоряжение, то ли каким-то документом было регламентировано.

По его словам, ни дежурный по роте, никто не проверяет личный состав в медицинской роте.

— Как получилось так, что военнослужащий Коржич находится на излечении по всем докладам? А в то же время издан ваш приказ о том, что он прибыл из медроты и числится в школе? — задал вопрос прокурор.

— Порядок выписки и отбытие военнослужащих из медроты ничем не регламентирован. Как правило, медики звонили в роту и просили прийти и забрать. Бывало, мне звонили, мол, звонили, но никто не забрал солдата. Я разбирался, и выходило, что в роте только дневальный и никто забрать не может.

Между тем Чернов подписал приказ о том, чтобы Коржича поставили на котловое довольствие. Как раз в то время, когда солдат пропал. Каким образом он это сделал?

— Приказ готовит штаб воинской части в строевой роте. Она связывается с медчастью и готовит приказ о выписке из медроты и постановке на довольствие, — объясняет Чернов.

Как так получилось, что солдата потеряли, он точно сказать не может.

11:36

— Если военнослужащий ходит просто так, могли ли его заметить командиры части, могли у него уточнить, почему он передвигается один? — задают вопрос адвокаты обвиняемых.

— Да, — говорит Чернов.

— Выявлено столько случаев неуставных отношений, и никто их не мог обнаружить?

— Почему так случилось, я не могу объяснить. Если в пяти подразделениях вопросов не возникает, почему дело в одном, я не знаю.

— К вам военнослужащие обращались?

— Нет.

— А анонимное анкетирование проводилось?

Сколько проводилось анкетирований, Чернов не помнит. Но говорит, что их было несколько, правда, в них не были указаны факты неуставных отношений.

— Если бы этот факт был мною установлен, то в соответствии с законом я должен был зарегистрировать факт правонарушения.

— Вы могли применять какие-то меры к военнослужащему, это какой-то неблаговидный поступок? — снова задают вопрос адвокаты.

— Единственные меры — уточнить и выяснить ситуацию. Никаких негативных мер в отношении сообщивших не было бы. Никаких негативных последствий для солдат не было.

— Были ли факты, что к вам обращались по поводу неуставных отношений, а мер принято не было?

— Нет, такого не было. Ко мне никто не обращался. Они имели право не только обратиться ко мне, они могли обратиться и к командиру роты, и к управлению воинской части. Имелся ящик для анонимных писем, куда можно было бросать свои сообщения. Но никто не обращался.

12:00

В суд пригласили полковника Константина Чернецкого. Это бывший командир 72-го гвардейского объединенного учебного центра подготовки прапорщиков и младших специалистов ВС РБ. Его уволили из Печей в октябре прошлого года. Начальником был с декабря 2016 года по 20 октября 2017 года.

Прокурор интересуется структурой учебного центра и тем, как была организована работа в центре:

— Согласно системе работы, как должны работать должностные лица воинских частей, чтобы не допускать фактов суицида?

— Работать добросовестно и исполнять обязанности согласно воинскому уставу. Достаточно и времени, и приказов, в обязанностях все озвучено, достаточно только их выполнять. Я дважды был командиром роты и все выполнял. Слава богу, все спасибо говорят после окончания службы, — говорит Чернецкий.

— Со склонными к суициду проводится работа. Насколько качественно... Сложно сказать. Исходя из ситуации, видимо, был какой-то сбой, — говорит полковник.

— Выявлены многочисленные факты насилия при утреннем построении, когда ночью поднимался личный состав. Предусмотрен ли контроль в этом случае? И как можно было допустить эти факты? — задал вопрос прокурор.

— Командиры работали с 8 до 8 утра, офицеры были не обязаны ночевать в части. Думаю, ненахождение офицеров круглосуточно в казарме и позволило сержантам это делать, так как ни камер видеонаблюдения, ничего не было...

12:42

— Что касается взаимоотношений между сержантами, то, конечно, они служили и учились вместе. В этом случае покрывательство возможно, — говорит Чернецкий.

— Не было у вас предчувствия, что, возможно, имеет место укрывательство?

— Развитие событий предполагать нужно всегда. Всегда есть проблемы, если ты работаешь. Мероприятия на упреждение проводились — это воспитательные беседы. Начиная с командира части, заканчивая сержантами. Направленность была профилактическая — приводилась статистика правонарушений, фамилии назывались и потом последствия озвучивались. Потом шел разговор про обязанности.

— Были озвучены сотни случаев незаконных действий, как такое стало возможно?

— Во-первых, факты выявленные, имеют скрытую форму. К примеру, нахождение у солдата того же кофе или печенья, не факт, что кто-то у кого-то забрал.

— Где произошел сбой?

— Сержанты должны выполнять обязанности, командир роты и так до меня. Сбой, как правило, происходит на том этапе, где ближе всего работают с людьми. Кто-то свои контрольные функции выполнял недобросовестно.

Чернецкий также говорит, что никакого отношения к телефонам у сержантов не было.

— Известны ли вам факты о праве выкупа телефона? — спросил у Чернецкого прокурор.

— Я узнал о них из интернета и материалов уголовного дела. Если бы такой факт был выявлен, человек немедленно был бы привлечен к ответственности.

Чернецкий говорит, что с Коржичем лично не общался, как и с его родителями.

— Вам сообщали о том, что его возили в Минск к психиатру и так далее?

— Чтобы понимать, 600 человек в третьей школе. Помножьте — и вы поймете, сколько человек. Начмед докладывал о том, какие были заболевания, травмы и так далее. Такие моменты — это повседневная работа. Врачи не посчитали возможным доложить мне о подобном случае.

— Вследствие какой недоработки вот это стало возможным?

— Должностные лица, которые непосредственно работали с военнослужащими, должны были донести эту информацию для принятия адекватных мер. С одной стороны, в коллективе появились военные, которые склонны были к нарушениям, которые совершали те же манипуляции с телефонами, за деньги выдавали, может быть, это питание в кафе, которое проходит по материалам дела. И недостаточная работа должностных лиц, которые были обязаны предупредить.

— Где сбой произошел?

— Начиная с ротного звена и выше...

13:10

Суд объявил перерыв до 14:10.

14:10

Прокурор просит Чернецкого прокомментировать слова Суковенко о том, что он не знает ни одного офицера, который мог бы знать свои должностные обязанности.

— Я считаю, что нет офицеров, которые не знают свои обязанности, можно знать, но не выполнять, — говорит он. — Аттестационная комиссия посчитала его достойным занимать место командира роты, он не мог не знать своих обязанностей.

— Со Светланой Николаевной я встретился на следующий день, я знал, что она приехала ночью. Я все это время находился в кабинете. Я узнал, что она не желает проживать в общежитии, где у нас есть комнаты, а направляется в Борисов. И утром мы должны встретиться, — объясняет он. — Мы говорили минут 40. Я впервые со слов матери услышал про карточки, про деньги, фамилию прапорщика. Она рассказывала о том, как ее сын жил. Мама Коржича называла сумму, по-моему, 500 рублей, говорила, что карточка у сына была, говорила, что карточки при нем не было, когда его нашли. Вспоминала имя какого-то прапорщика, говорила, что он ненасытный.

Интересный факт. Чернецкий объясняет, что в третьей школе не было психолога, его обязанности исполняло «какое-то другое должностное лицо».

— Если бы вам начальник медслужбы сказал, что у вас в медроте находится лицо с психическим расстройством? И было ли, что такие ситуации возникали? — задала вопрос адвокат Светланы Коржич.

— У нас есть понятие «группа риск». По прибытии военнослужащие тестируются, и в зависимости от этого определяли группу риска. При докладе начальника медицинской службы такие случаи были. И военнослужащие под наблюдением такие были. Как только ко мне информация попадала, я держал его на контроле, как и заместитель начальника по идеологической работе, — говорит Чернецкий. — Рядовой Коржич состоял в группе риска по трем факторам — систематическое употребление спиртных напитков отцом, воспитывался бабушкой и мамой и неоднократно нарушал ПДД и имел протоколы о правонарушениях. Эта группа риска была установлена по анкетным данным в момент его прихода. Командир роты и его заместитель об этом знали и должны были его вести.

15:01

В суд пришел полковник Юрий Горбель. Это заместитель начальника управления главного управления идеологической работы Министерства обороны. Прокурор попросил объяснить, каким образом в роте, где служил Коржич, могли происходить факты, о которых говорили свидетели.

— Здесь на уровне роты командир самоустранился и перепоручил свои обязанности сержантам, которые и превысили свои полномочия, — считает Юрий Горбель.

Горбель также опровергает слова Суковенко о том, что тот не знает ни одного офицера, знающего своего обязанности, так как подобные знания контролируются и проверяются.