Мать погибшего в Слониме солдата: Командиры, я доверила вам сына. Почему не уберегли его?!

Журналисты провели расследование.

Волна суицидов в армии прокатилась по стране в 2017 году, а 2018 год ознаменовался новыми смертями солдат-срочников. В мирное время в Беларуси матери хоронят своих сыновей, которые гибнут не в бою: их находят в петле, пишет «Газета Слонімская».

Не успели еще разобраться с резонансным делом солдата Коржича, который служил в Печах, и опять смерть, причем не одна. На сей раз, трагедия произошла 5 сентября в Слониме в войсковой части №33933. Рядового Александра Орлова нашли в каптерке повешенным.

Ему было всего двадцать лет. Служить ему оставалось девять месяцев. Александр жил в деревне Красное Кореличского района. Министерство обороны поспешно сообщает, что причиной суицида стали личные обстоятельства, не связанные с военной службой.

7 сентября рядового Александра Орлова похоронили. Проститься с земляком пришли не только жители деревни Красное, но и из соседних деревень.

Журналисты провели свое расследование, и вот что удалось выяснить.

Земляк Александра, который ранее служил в той же воинской части, что и Александр, рассказал следующее:

— Я с Александром раньше общался, пока сам не ушел в 2015 году в армию. Служил там, где он служил. Я его знал с восьмого класса. Саша был безобидным и тихим человеком, работящим хлопцем, он все время работал. Окончил ПТУ, и его сразу забрали в армию. Я еще, когда служил, то списывался с ним, это было под новый 2016 год. С новым годом я его поздравлял, после того мы с ним не общались. Я знаю, что в тот злополучный день с ним мама разговаривала с 16 до 17 часов. А потом, как оказалось, случилась трагедия. В 19 часов его нашли повешенным. Еще я узнал от своей подруги, которая живет в одной комнате с девочкой, мама у этой подруги работает в части. Она позвонила маме, а та сказала, что нашли записку, но, что в ней написано, умалчивается. У меня даже сохранилась переписка с ней.

—Антон, когда Вы служили, в части была дедовщина?

— Дедовщина всегда была и будет.

— Но неужели до такой степени, что человека можно довести до петли?

— Конечно же нет. Просто за старшим призывом надо было прибраться, подмести… Но ничего такого жестокого, чтобы били, не было. Бывало, что какой-нибудь офицер может дать поджопника и, пожалуй, все. Еще я знаю, что Александр общался с протестантами. И в воинской части есть еще такие солдаты, он с ними в церковь ходил. У Саши еще есть две сестры: одна старшая, другая младшая.

— Девушка у Александра была?

— Нет, не было. Я даже вчера (6 сентября) общался с его сестрой, так она говорила, что проверяли его странички в социальных сетях, но не нашли никакой переписки.

— Антон, когда Вы служили, были ли такие ситуации, что старослужащие или офицеры просили денег?

— Нет, такого не было. Были такие ситуации, когда дембеля просили одолжить 5-10 тысяч рублей, тогда были еще старые деньги, но они потом через день, два, неделю отдавали. Была и такая ситуация, когда я демобилизовался из армии, то его мать приходила, спрашивала про сына, говорила, что его хотят комиссовать, так как якобы были проблемы со здоровьем. Мама Александра мне рассказывала, что в день трагедии разговаривала с ним, что поговорили спокойно и хорошо, а в 19 часов его нашли холодным в каптерке.

На построении в столовую его не было, бросились искать и нашли повешенным. А вчера его привезли хоронить, так я заметил два шрама на шее: один ниже — на уровне кадыка, другой — выше, ближе к скулам, который тянулся прямо до уха. Как так получилось, что два шрама? И еще его мама рассказывала, что когда его нашли, была балка высокая, на которой крепился самодельный крючок, потому что была проволока, кусок арматуры был выгнут и вставлен в эту балку, на которой висел шпагат и он. И вот что примечательно, что если бы он сам повесился, то висел бы в нормальном положении, а у него были ноги согнуты и голова опущена вниз. Но даже, если человек вешается, то берет табуретку, а то стоял на коленях с опущенной вниз головой. Возникают такие предположения, что кто-то мог его физически задавить и опустить. Более того, на одной руке были две гематомы, на большом пальце был синяк, о чем мне рассказала его старшая сестра. Эти синяки она увидела в морге.

— Александр не рассказывал родным, что в отношении его применяют насилие в армии?

— Нет. Да и какой нормальный сын скажет маме, что его обижают в армии.

— Из какой Александр семьи?

— Семья нормальная. Они живут и не бедно, и не богато, мама работает на ферме дояркой. Правда, отчим Александра умер весной, его отпускали на похороны, и в отпуске он был. Еще так сложилось: отгулял отпуск, похороны отчима, и служить ему оставалось еще девять месяцев, может, все накопилось. «За сына никогда не прощу» Мама погибшего солдата не может прийти в себя от случившегося горя. Мне удалось поговорить с Ольгой Николаевной, которая рассказала, что она предчувствовала беду, но никогда не могла подумать, что судьба пошлет ей такое тяжелое испытание.

— Александр был очень хорошим трудолюбивым сыном. Он был верующим православным человеком. По соседству жили парни протестанты, он с ними общался, дружил, ходил к ним в церковь. Но я не думаю, что это большой грех. Эти парни с ним служили в части, но они уже отслужили и вернулись домой, — начала свой рассказ мама Александра.

— Ольга Николаевна, Вы общались с сыном в день его смерти?

— Да, общалась. Он спрашивал, как у нас дела, интересовался: «Как ты, мама?» Говорил, что у него все нормально, что хочет домой. Он все время рвался домой. Говорил: «Мама, я не сплю ночами, переживаю за тебя, как ты, ведь ты осталась одна». У меня еще дочь есть, которой 12 лет. Мужа похоронила я в мае, а за три месяца и сына не стало. Что они вытворили, я им никогда этого не прощу, буду добиваться до последнего честного расследования.

— Он беспокоился за Вас, как же он мог сам на себя наложить руки?

— Он сам не повесился, его задушили, а потом повесили. На шее у него две полосы. У человека, который вешается, одна полоса ровная идет, и язык выходит наружу, а у сына одна полоса идет прямо под ухо, а вторая — ниже на шее. Он висел на коленях полусидя. А в этой каптерке потолок больше двух метров, замок висел на дверях, который надо было чем-то отбить, чтобы открыть дверь. Рядом находится казарма, окна которой выходят прямо на эту каптерку. Как можно было отбить замок и вбить в потолок крюк толщиной больше размера пальца, чтобы никто не слышал? Ведь должен был кто-то слышать грохот.

— Может, этот крюк раньше был в потолке?

— Мне сказали военные, что крюка не было, сын сам его вбивал, затем поставил стульчик и повесился. Но если бы он хотел уйти из жизни, то он не стремился бы домой. Александр в последнее время все говорил о деньгах и говорил, что хочет быстрее вернуться домой. Он в части разговаривал с юристом, который посоветовал, чтобы старшая дочь выслала метрику, как подтверждение тому, что ее дочери нет еще годика, что она находится в декретном отпуске, не может мне помогать. Он стремился домой, говорил: «Мамочка, я приеду домой, я тебе обязательно помогу, посмотришь, ты не будешь ни о чем жалеть. У нас будет все хорошо». И 5 сентября он звонил и говорил мне об этом. Это были его последние слова. Если бы он хотел повеситься, то он бы это сделал на раннем этапе службы.

— Говорят, что у него были гематомы на теле?

— Да, были: одна на левой руке в области локтя, синяк был на правой руке на запястье, и на голове была гематома.

— Деньги Александр у Вас просил?

— Он просил деньги в июне, я ему давала сто рублей, когда он был в Минске на День Независимости. Он мне тогда позвонил, спрашивал, как дела? Сказал: «А у нас здесь дурдом. В Слониме морально добивали, а тут еще хуже добивают нас». В общем, дал понять, что в Минске еще хуже, чем в Слониме.

Когда умер мой муж, 23 мая, Саша приезжал домой на четыре дня, я ему дала сто рублей. И ему хватило до поездки в Минск на две недели этих денег. Где он эти деньги дел? И после этого началось: «Мама, дай денег». Видимо они поняли, что я ему давала деньги, значит, можно было выбивать. Еще я хочу сказать, что у него был простой телефон без камеры. Но он высылал моей старшей дочери с сенсорного телефона свои военные фотографии. Переписывался с сенсорного телефона, значит, с кем-то он дружил там, наверное, за телефон деньги брали? Кому-то он был должен. И в последнее время не было денег, вот, наверное, они ему это сделали.

— Его бывший сослуживец говорил, что нашли записку, которую оставил Александр.

— Мне военные сказали, что не было никакой записки. Он же сам не вешался. При нем был только мобильный телефон, паспорт и зажигалка.

— Из части звонили, извинялись?

— Что мне их извинения. Пусть они мне сына вернут. Я им доверила сына, а они его не уберегли. Как же так получилось, что только на построении они обнаружили, что его нет? И почему никто не задержан, почему они на свободе?

— Ольга Николаевна, предчувствия у Вас не было, что произойдет что-то плохое, материнское сердце не предсказывало беду?

— 4 сентября мне сон приснился, что вся моя комната была заляпана черными-черными сгустками крови. А 5 сентября, когда я ложилась спать в 21 час, кровать начала трястись, как будто меня кто-то из нее выталкивал. Затем было видение: как будто приехала ритуальная машина, и военные стучат в окно. Я выхожу из дома и вижу, что стоят солдатики и их командир, который мне говорит: «Мама принимайте сыночка. Ваш сын повесился, и они заносят сына в дом и мне говорят: «Позвоните старшей сестре, чтобы она на похороны приехала». А в 21.17 мне сообщили, что Саша повесился.

«Трупом лягу, но сына в армию не отдам»

Раньше у молодых парней было за гордость служить в армии, а сейчас матери боятся своих детей отпускать в армию, о чем сказала двоюродная сестра мамы Александра.

— Мы с Ольгой живем по соседству. В тот страшный вечер я услышала дикий рев, который доносился из ее двора. Я позвала мужа и сказала, что что-то случилось. Затем мы отправились к сестре, и она сказала, что Саша повесился. У нас был шок, мы до сих пор не можем прийти в себя. Вся деревня не может поверить в случившееся. Саша был золотым человеком, помогал всем во всем, картошку помогал полоть за просто так. Когда приходил в отпуск, помог маме сделать ремонт, поклеил обои, так как она целыми днями находится на работе, ей некогда было это делать.

Знаете, моему сыну 15 лет, через три года ему надо будет идти в армию. Но я сказала мужу, что сына в армию не отдам. Сама трупом лягу, но он будет жить. Столько уже в армии произошло трагедий, а я все близко воспринимаю к сердцу. У нас сегодня свадьба по соседству, а все сельчане не говорят о свадьбе, о том, какая невеста красивая, а все говорят про похороны Саши. Боялся выйти из дома Старшая сестра Александра

— Елена, рассказала мне, что брат, когда весной приезжал в отпуск, то сразу приехал к ней в Лиду, а не в Красное.

— Саша в отпуск добирался из Барановичей. Приехал ко мне в Лиду на дизеле. Говорил, что денег не было. Потом в воскресенье мы с ним вместе поехали в Красное, а в четверг я и Алина предлагали Саше погулять, но он отказался. Он даже из дома боялся выходить, был какой-то зашуганный, но ни о чем плохом не говорил.

Дедовщину надо каленым железом жестко выжигать

Свое мнение о случившейся трагедии в воинской части высказали местные активисты Виктор Марчик и Михаил Сашко.

Виктор Марчик:

— Я не понаслышке знаю, что такое дедовщина. Когда я служил в 80-х годах, то младший призыв больше был занят работой, чаще ходил в наряд, убирал территорию, помещения, а старослужащие уже эту работу не выполняли. Но такого в те годы не было, чтобы в армии солдата избивали или забирали деньги. Тем более, что я служил в десантных войсках, где мы постоянно были при оружии. И любой старослужащий солдат понимал, что если он начнет издеваться над человеком, то может просто получить пулю. Поэтому до издевательств не доходило.

Мое мнение: офицерскому составу надо больше уделять внимание младшим командирам, сержантам, которые непосредственно находятся в помещении казармы. Ведь сержанты в основном из старослужащих солдат. Они должны следить за порядком, не должны помогать издеваться над младшим призывом, а наоборот должны это пресекать. А у нас, если, что-то случается, командиры закрывают глаза, боясь выносить сор из избы, боятся, что их накажут. Этого не должно быть. Командирам надо разбираться и наказывать непосредственных исполнителей. И если командиры будут знать, что их не накажут за проделки старшего состава, то они не будут бояться это все афишировать и пресекать. А так, если они знают, что их за любой проступок, даже, если они не виноваты, накажут, то они будут это скрывать. И это будет способствовать развитию неуставных взаимоотношений.

— Это уже второй суицид за последние пять лет, который произошел в Слониме. Что надо делать, чтобы смерти не повторялись?

— У нас следователи профессионалы, они разберутся, только надо, чтобы проверка проходила объективно, ничего, не скрывая и не укрывая. Если в этой трагедии виноваты старослужащие солдаты, то они должны быть наказаны. Хотя разные ситуации есть, например, девушка вышла замуж или другая причина. Но, главное, чтобы следствие проводилось объективно.

— Виктор, но известен и такой факт, что в день смерти рядовой Орлов звонил матери и просил у нее денег.

— Значит, старший состав выбивал деньги у младшего призыва. И в этом недоработка офицерского состава. Трагический случай в Печах, похоже, ничему не научил. Продолжается все, как есть.

Надо, чтобы сержанты за все отвечали, тогда они будут наводить порядок в казарме. И надо, чтобы сержанты были порядочные люди и из старшего призыва, чтобы могли солдат ставить на место. Интересно, куда особый отдел смотрит, почему он не работает? Куда замполиты смотрят? Возникшая ситуация не могла произойти сразу, видимо предпосылки уже были, солдата постоянно доставали, потому как он не мог повеситься из-за одного раза. Значит, сержанты об этом знали. А рядовой, наверное, был спокойным человеком и не мог дать сдачи. В этой ситуации надо разбираться и, если это дедовщина, то ее надо каленым железом выжигать. Жестко садить в дисбат. Ведь раньше с этим было строго: приходил офицер на утреннее построение, увидел у солдата синяк, сразу вызывает сержантов и выясняет, почему так случилось? Я сам был сержантом, и нес ответственность за своих солдат. Если сержант, командир отделения будет отвечать за своих солдат, то он будет их защищать. Поэтому здесь недоработка именно офицеров.

Михаил Сашко:

— Если у этого солдата были какие-то проблемы, то командир должен был об этом знать. В части должен работать психолог. Если солдат звонил матери, просил о помощи, а потом повесился, значит, не все хорошо в этой войсковой части.

— Это уже второй суицид за последние пять лет. Как Вы считаете, что надо сделать, чтобы трагедий больше не случалось?

— Надо, чтобы общественность требовала честного и объективного расследования. Сколько это уже может повторяться?! Практически во всех регионах и войсковых частях происходят то суициды, то происшествия. Молодой парень в расцвете сил, трудолюбивый, золотой, скромный и тихий, со слов родных и знакомых, беспокоился о матери, доме, строил планы, но очень рвался домой, просил у матери денег, вдруг оказывается повешенным. Родные и общественность ждут от следователей объективного расследования. А мы будем следить за ходом событий.

Кстати, 8 сентября в Гродненской области в лесном массиве был обнаружен еще один труп солдата-срочника, о чем сообщило Министерство обороны.

P.S. Заместитель командира бригады по идеологической работе Николай Ращинский отказался комментировать произошедшую трагическую ситуацию.

— Я ничего комментировать не буду: есть следственный комитет, который проводит проверку, уточняйте у них. Я сейчас нахожусь на полигоне, у нас учения, — пояснил военный идеолог.