Тактика «мымимошли»

Кремлю наплевать на Петрова и Боширова, они для него расходный материал.

Когда все вдоволь насмеялись, захлебнувшись от сарказма по поводу интервью «солсберийских туристов» телеканалу RT, настало время поговорить о грустном, пишет журналист Владимир Пастухов для МБХ медиа.

Терпеливо выждав, пока Лондон конкретизирует параметры обвинения, Москва представила свое давно заготовленное алиби, и теперь все могут обхохотаться, но именно с этим алиби британской полиции придется иметь дело и доказывать его несостоятельность не в медийной, а в юридической плоскости и в соответствии с высокими стандартами доказывания в уголовном процессе. При этом были ли те, кто пришел к Симоньян, на самом деле «теми самыми туристами», или это были их двойники, на данном этапе развития событий особой роли не играет.

Я не уверен, что специалистам, расследующим это убийство, так же смешно, как блогерам. К сожалению, тяжелее всего иногда разоблачить в рамках судебного разбирательства именно самую примитивную и невзыскательную ложь, особенно если на стороне обвиняемого такая фора, как возможность защищаться без правил.

Борьба очевидного с невероятным

Собственно с момента появления «туристов» на RT началась заочная дуэль английского обвинения и русской защиты (я отдаю себе отчет в том, что слово «дуэль» имеет сегодня отрицательные коннотации, но речь сейчас не об «отбивных»). Причина, по которой Кремль так долго молчал, по которой он закатывал театральные истерики на тему отказа британцев допустить российскую сторону к расследованию, проста и абсолютно рациональна: Кремлю надо было определиться, на чем англичане будут строить обвинение, и в зависимости от этого выбрать тактику защиты и задействовать один из нескольких припасенных на такой случай сценариев.

С самого начала было ясно, что хоть выбор у Москвы не велик, но он есть. Во-первых, можно было сказать, что мы вообще не знаем, кто это такие. У такого варианта есть много преимуществ, но есть и недостаток: кто-то кому-то выдавал паспорта, на которые были проставлены английские визы, и, если нет получателей паспортов, то надо возбуждать уголовное дело против тех, кто их подделал. Во-вторых, можно сказать, что такие люди были, но исчезли. Но это бы означало, что Кремль сходу занимает крайне невыгодную оборонительную позицию, а мы из прошлого опыта знаем, что он не ищет легких путей. И, наконец, в-третьих, можно было сказать, что мы их знаем, они есть, но они совсем не те, о ком вы подумали. Недостаток этого варианта в том, что «терпил» надо предъявлять публике живыми, такими, какие они есть, ну или их копии. Выбор зависел от того, с какой фигуры зайдут англичане.

Если бы англичане представили прямые улики, то тактика защиты была бы скорее всего другой: Москва заявила бы сразу об инсценировке и провокации. Тогда с гостями Симоньян можно было бы повстречаться только на кладбище. Но Лондон выдвинул обвинение, базирующееся пока на косвенных уликах, и поэтому был выбран промежуточный сценарий «мымимошли». Это оставляет возможность, впрочем, в будущем, в зависимости от того, чем ответит обвинение, перейти к другим версиям и развить первоначальное алиби в самом неожиданном направлении.

Скотленд-Ярд решил отталкиваться от очевидного. Если рядом с местом преступления (отравления) через несколько минут после преступления были сфотографированы двое русских, если эти двое русских дважды приезжали на место преступления, если они прилетели в Англию из России с двойным комплектом билетов, но при этом жили в отеле за 50 фунтов (стоимость студенческой общаги в Лондоне), если из всего богатства английского культурного наследия (типа Трафальгарская площадь, Биг-Бен, Букингемский дворец, дом Шерлока Холмса, в конце концов), они выбрали осмотр 123-метрового шпиля провинциальной церкви в полутора часах езды от Лондона, причем в самую неподходящую для этого погоду (это как приехать на два дня из Лондона в Москву и вместо Кремля и Третьяковки попереться в Александров смотреть на Успенский собор), если в парке, где они сидели, бомжи нашли флакон с ядом в ящике для сбора пожертвований, то скорее всего, эти русские причастны к отравлению.

Ознакомившись с обвинением и оценив реальный ущерб, Кремль сделал ставку на невероятное. Случившееся было представлено как цепь чудовищных совпадений. Два случайных русских случайно приехали именно в Солсбери, случайно оказались около дома Скрипалей именно в то время, когда их отравили, случайно сели посидеть в парке именно в том месте, где позднее нашли яд, и случайно сразу улетели обратно, так ничего больше в Англии не посмотрев.

Вы в это не верите? Это ваше право, но на вас лежит ответственность доказывать, что это неправда. Расчет делается именно на соблюдение британской стороной принципа презумпции невиновности, который российское правосудие давно и прочно игнорирует во всех политических процессах внутри страны. И это подводит нас к вопросу, гораздо более глубокому и важному, чем судьба двух «отморозков» и вообще все «дело Скрипалей».

Двуглавая Фемида

В юности меня поразила статуя Фемиды на входе в Эрмитаж. Ее нестандартность состояла в том, что она была изваяна с широко открытыми глазами и вроде как внимательно следила за тем, кто, чего и сколько положил на чаши весов. Повзрослев и став опытней в делах юридических, я понял, что скульптор должен был пойти дальше и изобразить русскую Фемиду не только всевидящей, но и двуглавой на манер российского орла. Это соответствовало бы двойственной сущности российского правосудия, задача которого состоит как в том, чтобы карать за преступления (реальные и мнимые) чужих, так и в том, чтобы покрывать преступления своих. Именно эта двойственность — главный козырь российского правосудия против западного и главная надежда Петрова и Боширова.

Бог не выдаст, свинья не съест. На современном русском политическом сленге это могло бы звучать так: «Путин не выдаст, Чайка не заклюет». Российское правосудие, как полупроводник, пропускает сигнал только в одну сторону — из России на Запад. Формально Россия является участником десятков, если не сотен, всевозможных договоров о правовой помощи, уважаемым членом Интерпола, другом всех министерств внутренних дел и служб безопасности, в том числе, пусть и с некоторыми ограничениями, британской. По всем этим направлениям продолжается активное сотрудничество и документооборот. Из России уходят тысячи запросов о правовой помощи, которые механически исполняются. Россия с радостью исполняет встречные запросы, но отнюдь не механически, а с поправкой на свой политический или коррупционный интерес.

Россия использует эту асимметрию для активного преследования своих оппонентов за рубежом, как уголовно-правовыми, так и гражданско-правовыми средствами, и за редкими исключениями находит полную поддержку и понимание у западных коллег, которые не видят формальных оснований и поводов отказывать в исполнении процессуально грамотно оформленного в рамках действующего международно-правового соглашения запроса — никакой Нюрнбергский трибунал пока ведь не признал Россию преступным государством. Английские суды вообще могут считаться территорией наибольшего благоприятствования для исков российского правительства и аффилированных с ним лиц, никогда не экономящих на гонорарах для лучших британских юристов.

Но в другую сторону это не работает. Российские суд, прокуратура, следствие и дознание являются всего лишь щупальцами огромного полукриминального спрута, целью которого является юридическая инсценировка в интересах заказчика, которым, как правило, выступает Кремль, но случаются и «частные инвесторы». Эта юридическая инсценировка позволяет в промышленных масштабах фабриковать фальшивые доказательства и поставлять их на Запад для последующей легализации. Экспорт юридического контрафакта является не менее важным для выживания режима, чем экспорт энергоносителей. Именно в этом режиме будет работать российская правоохранительная система в деле о покушении на Скрипалей, и именно поэтому с такой последовательностью и настойчивостью Путин в любой конфликтной ситуации лоббирует вовлечение генпрокуратуры России и ратует за «совместные расследования».

Горе-туристы могли сказать то, что сказали, могли говорить о чем-то другом, могли вообще ничего не говорить и показывать акробатические трюки, разыгрывая пантомиму из Гамлета (сцена с отравлением короля); все это не имеет никакого значения. Им надо было появиться на сцене, чтобы обозначить алиби и дать российской прокуратуре вступить в игру. Теперь она агрессивно возьмется за дело, заваливая британцев фейком, требуя четких ответов в интересах пострадавших от чудовищного оговора граждан.

В общем-то Кремлю все равно, что о нем говорят и думают его враги, хуже, чем есть — не будет: все санкции, которые Запад в данный момент может себе позволить, введены, а если он сможет себе позволить большее, он сделает это безо всякой связи с делом Скрипалей (поводов более, чем достаточно). Война идет за то, чтобы не допустить вынесения юридического вердикта, который не затрется со временем и будет представлять угрозу и через много лет после того, как режим прекратит свое существование. За это и борется двуглавая Фемида. Ей, кстати, тоже наплевать на Петрова и Боширова, они для нее расходный материал.

Крокодил плачет

Когда твою руку хватают в чужом кармане, у тебя нет большого выбора хороших вариантов поведения. Кремль в рамках существующей ситуации ведет себя не худшим образом, действует цинично, выверено и рационально. Что люди смеются, так это неизбежное условие такой игры, но, как известно, хорошо смеется тот, кто смеется без последствий. Так что, возможно, и у Кремля будет когда-то повод усмехнуться, и ради этого Петров и Боширов разыгрывали комедию на RT. Роль хорошо отработанная, все фразы заучены, жесты наиграны, не они первые, не они последние.

Когда-то давно Россия познакомилась с Владленом Степановым, мужем «налоговой принцессы», поставившей подпись под решениями о незаконных возвратах налогов на сотни миллионов долларов США. У Степанова вдруг обнаружились зарубежные активы на десятки миллионов тех же самых долларов. Рассказывая всем о чудовищном совпадении, он постоянно испытывал горечь. Люди смеялись от души, но это не помешало Степанову выиграть в российских судах дела против своих обидчиков, включая иск против Навального. Теперь вот Петров и Боширов тоже испытывают горечь, льют слезы о сломанной судьбе.

Наверное, руки по возвращении плохо помыли…