Высокое косноязычье

Демонстранты в Ингушетии настроены всерьез.

Юнус-Бек Евкуров, глава Ингушетии, никогда не славился красноречием, и не за это его ценили в республике. Земляки ценили героя Приштины за то, что он - не Зязиков, уход которого ингуши отмечали как национальный праздник, сопровождая его народными гуляниями и стрельбой из разных видов оружия. После генерал-лейтенанта ФСБ с его специфическими методами управления регионом они готовы были полюбить всякого. Мрачноватый, немногословный, косноязычный генерал-десантник пришелся в самый раз.

Однако бывают в жизни моменты, когда востребовано именно красноречие. Или, как минимум, умение связно излагать мысли. Такой момент наступил теперь, когда "пограничный конфликт", в ходе которого ингушская общественность выступила против Евкурова и Кадырова, окончательно зашел в тупик. Момент исполнен драматизма.

Непонятно, что означает запрет митинговать после 17 октября: будут в Магасе разгонять протестующих или не будут? Как собирается действовать руководитель республики, наверняка обиженный на ингушей, которые не желают с ним разговаривать и гонят в отставку, словно какого-нибудь Зязикова - но и едва ли уверенный в том, что пришло время устраивать братоубийственные разборки. Что думает о Кадырове, затаившемся на время? Какие указания получает из Москвы?

Ясно, впрочем, что ему велено сейчас раздавать интервью, и Юнус-Бек Баматгиреевич встречается с журналистами. Причем из более или менее оппозиционных изданий, поскольку в новостных программах гостелеканалов никакой Ингушетии нет. Евкурова спрашивают о происходящем в Магасе, и он пытается отвечать. Однако не слишком убедительно и как-то противоречиво.

Образцовой в этом смысле представляется его беседа с Владимиром Варфоломеевым. В конце разговора журналист спросил у него о главном, о реакции Путина на события в регионе - и Евкуров выложил все как на духу. Ответ его нельзя не признать сенсационным, парадоксальным и недостоверным.

Президент, по словам руководителя ингушской администрации, лично ему позвонил, "уточнил, какая нужна помощь, какая оказывается помощь, и то же самое уточнил, как я думаю по варианту увода людей с площадей, с улицы". Уточняя этот вариант, Путин со ссылкой на неких начальников заявил, что "никаких силовых действий" предпринимать не следует. "Давайте с людьми разговаривайте, с людьми надо методами языка демократии", - изложил Евкуров точку зрения национального лидера, и все это хочется перечитывать много раз, чтобы постичь сказанное. Постичь нелегко.

Во-первых, отказывает воображение, сколько ни силишься охватить мысленным взором эту картину: Путин сам звонит Евкурову, интересуясь возникшей проблемой. И дело тут даже не в том, что на президентском сайте никаких звонков из Москвы в Магас в указанные дни не зафиксировано. Мало ли, бывает, что гарант ведет тайные переговоры со своими законно избранными на местах, но тогда уж они до него дозваниваются - часами, неделями, месяцами. Да и зачем ему было уточнять обстановку в Ингушетии, тратя драгоценное время, если Рамзан Ахматович все уже подписал и обо всем доложил?

Во-вторых, вот этот урок гуманизма, который Путин преподал Евкурову. Все, что мы знаем про Владимира Владимировича, заставляет предположить, что отважный генерал на него клевещет. Скорее уж Юнус-Бек Баматгиреевич просил президента повременить с карательной акцией и попридержать Золотова с его Росгвардией, обещая, что сам справится и наведет порядок. "Тогда ладно, тогда давай с ними методом демократии разбирайся", - мог пошутить человек в трубке, прибавив, что ангельское терпение его небеспредельно и в ближайшие сроки бунт должен быть подавлен. Такой диалог, согласитесь, кажется более реалистичным.

Тем не менее Евкурову нельзя не поверить: и в той части его выступления, когда он говорил о звонке Путина, и в той части, где рассказывал, как звонивший учил его человеколюбию. Все-таки подобными вещами у нас не шутят, да и не похож Герой России на шутника. Другой вопрос, что и как они еще обсуждали, перетирая методику противодействия этой невесть откуда явившейся мятежной толпе, которая не желает расходиться, пополняясь сочувствующими из Дагестана.

Можно также допустить, что Владимир Владимирович слегка смягчился сердцем не от хорошей жизни. Что-то ему, обычно везучему, в последнее время не везет - и с нашими уважаемыми партнерами, которые прицельно ловят его шпионов, и с кандидатами в губернаторы, которых избиратели не хотят выбирать, и вообще с народом, который не одобрил его пенсионную реформу. Оттого, быть может, он выжидает и осторожничает, призывая собеседника к диалогу с так называемыми людьми. Хотя проще предположить, что лукавит, и завтра мы узнаем нечто новенькое об "ингушских экстремистах" или как их там назовет агитпроп. При Зязикове с ними расправлялись безжалостно.

А у Евкурова своя игра. Десантник, привыкший решать сложные задачи простыми средствами, он все же сегодня не с врагами воюет, а с земляками полемизирует. Стать для них палачом, проклинаемым из века в век, он мечтает вряд ли. Оттого, вероятно, готов к тому, чтобы они еще долго с ним спорили, лишь бы депутаты Народного собрания, вознамерившиеся вновь собраться и переголосовать договор о границах, никогда бы не достигли кворума. А там все как-нибудь рассосется само собой.

Однако демонстранты настроены всерьез, Кадыров не для того давил на соседа долгие годы, чтобы отказываться от присоединенных земель, и Путин еще названивает, предлагая демократичненько решить накопившиеся проблемы - Евкурову не позавидуешь. Только и остается, что первыми попавшимися словами объяснять понаехавшим интервьюерам, как они с Путиным условились твердо придерживаться принципов демократии. Продираясь сквозь текст, обретаешь надежду, что, может, и обойдется. Вспоминая о том, кто и зачем учиняет аншлюс ингушских земель, надежду теряешь.

Илья Мильштейн, «Грани»