Зинаида Бондаренко: Мележ говорил, что мой голос - шляхетный
Легендарный теледиктор была суперзвездой Белорусского телевидения, а ее «Гаворыць і паказвае Мінск!» стало символом эпохи.
С золотым голосом страны, народной артисткой Зинаидой Бондаренко kp.by поговорила о том, почему на БТ сражались за право вести «Калыханку», как дикторов обвинили в распаде СССР и из-за чего знаменитость учится жить по-новому.
«МОЕЙ ФАМИЛИЕЙ ПУГАЛИ КОНКУРЕНТОК»
- Зинаида Александровна, в вашей биографии есть оконченное медучилище. Это был совет папы-врача?
- Да, но свою роль сыграло стечение обстоятельств. В школе я хорошо читала стихи, занималась в драмкружке. С тех пор пошли прозвища – Артистка, Актриса (а когда изучали поэму Янки Купалы «Бандароўна», так называли и меня), и я определилась с профессией. Но ближе к концу школы у меня случилось тяжелое воспаление легких, развился плеврит – пришлось лечить уже туберкулез. Тогда папа и посоветовал поступить в медучилище…
Но я не сдавалась до последнего. В минский театральный институт, говорили, поступают только продолжатели династий, и я попытала счастье в Киеве. Там меня брали, условие – украинский язык, которым я не владела. Но даже во время учебы на фельдшера отдушиной оставалась драмстудия гомельского Дворца железнодорожников. Ей руководил Сергей Остроумов, который был худруком и на местной телестудии (ее открыли в 1958-м как учебную – на год раньше, чем минскую). Когда там набирали дикторов, я уже настроилась на мединститут. Но Сергей Павлович сказал: «Вам, Зина, обязательно надо прийти на конкурс – вам просто будет интересно».
- Кто были ваши конкурентки?
- Пять сотен женщин! Вокруг Гомеля хватало военных частей, и офицерские жены, с иголочки одетые, с перманентом, не оставляли мне, студентке, никаких шансов. А еще услышала, как две женщины обсуждают: «Режиссер на студии предупредил: «Если придет Бондаренко, у вас не будет шансов». Ну вот, думаю, еще и Бондаренко какая-то. Я даже засобиралась уходить, как меня приглашают: «Бондаренко, проходите!» И тут понимаю: Бондаренко - это я! Ну а в маленькой студии почувствовала, какое же счастье стоять под этими палящими юпитерами. На камеру я пригласила зрителей посмотреть киножурнал «Савецкая Беларусь», сыграла театральный этюд - и меня взяли. Кстати, на невероятную зарплату - 1500 дореформенных рублей! Так что, доучиваясь в училище, уже работала диктором.
- А Минск выбрали вы или он вас?
- Я приехала представлять дни культуры Гомельской области. Вроде формальность, а звезды сложились так, что в столице БССР не хватало дикторов. А тут зрители стали писать: такая девочка, и в Гомеле…
- Да, в советское время зрители мешками присылали письма на ТВ, если им понравилась программа или диктор!
- Но нам эти письма не всегда показывали. Зато каждую неделю - рецензионная летучка, где нас песочили за недостатки в кадре - от ярко накрашенных губ (это было техническое требование – они получались черными на экране) до зажатости в кадре. И это хорошо – мы знали, как себя менять. Да и Москва внимательно следила за своими кадрами, ведь школу мастерства все дикторы БТ прошли там.
- А в советское время дикторы ощущали себя актерами или идеологическими работниками?
- Актерское мастерство помогало справиться с любой программой. Не зря за «Калыханку», к примеру, дикторы едва ли не спорили – так она нам нравилась. Всегда здорово поехать на съемки «Запрашаем на вячоркі» или легкой музыкальной программы. Но были и политические, и сельскохозяйственные передачи, с руководителями БССР в кадре работали. И все-таки, мне кажется, дикторы были скорее просветителями, тем более действовал мощный отдел политобозревателей. Но я не отрицаю роль идеологии. Помню, как у московского радиодиктора Ольги Высоцкой впервые появились разговорные нотки в небольшой передаче – утренней гимнастике. Ее пригласили вести гимнастику и на центральном ТВ. Этой разговорной манере у Высоцкой учились все, белорусы в том числе. Однако свою книжку она начала с фразы: «Диктор – проводник идей и предначертаний КПСС».
- Но именно диктор на советском ТВ мог доверительно говорить со зрителем. Как это удавалось, если тексты у вас были утвержденные?
- Это правда: эти листы так заштамповывали, что по одному их виду было ясно: слова лишнего не вставить. Хотя в какой-то момент я для себя поняла рецепт борьбы с цензурой: не надо спорить! По факту никто особо не следил, как слово легло. Ну а доверительной беседе способствует, наверное, сама природа человека. В кадре требовался спокойный человек, без агрессии. На конкурсах в дикторы все это просматривается, начиная с мелочей: как человек зашел, поздоровался, как сел, какая пластика движения. Важно, чтобы не ощущалось грубоватости, а внешность во всем соответствовал голосу. Хотя на нынешних кастингах, наверное, смотрят на что-то другое. Скажем, теперь на ТВ многие размахивают руками. Значит, человек волнуется, прячет, что ему не хватает мастерства. И это плохо, когда у человека не получается, а его держат в эфире, мол, привыкнет зритель.
«МЕЛЕЖ ГОВОРИЛ, ЧТО МОЙ ГОЛОС – ШЛЯХЕТНЫЙ»
- Прямой эфир для вас был повседневностью. И ходит немало историй о дикторах, которых едва ли не в тюрьму сажали за оговорки…
- На телевидении это было разве что в 1950-х в Москве. Знаменитый диктор Виктор Балашов рассказывал, как вел первомайский репортаж на хабаровском радио и произнес вместо «Приближается задрапированная красным кумачом колонна» - «задрыпанная». Ему сказали работники местного КГБ, мол, что ты наделал – будешь отвечать! Но потом добавили – езжай в Москву, там мы тебя не достанем. А в прямом эфире ошибок, неожиданностей не избежать. Важно уметь красиво выйти из ситуации. Однажды прямо во время чтения новостей на носик моей коллеге Тамаре Бастун села муха. И Тамара Васильевна до конца выпуска не смахивала непрошенную гостью – у нее ни разу не дрогнул голос, она не изменилась в лице. А другая коллега Вета Галкина как-то читала объявления. Было там и такое: «Паважаныя тэлегледачы! Паступілі ў продаж электра… яйкі… электра… варкі… электра…» А потом просто провела пальцем по этому слову: «электраяйкаваркі». Это же надо придумать прибору такое название!
Но и когда появилась запись, не стало легче. Дошли до половины – ошибка, и начинай сначала. Следующий раз почти до конца дочитали – и снова оговорка или ошибка оператора, режиссера. Так что на исправление нескольких ошибок могло уйти и полдня.
Вообще, журналисты, режиссеры твердили: надо учиться импровизировать. Этим владели далеко не все дикторы. Мне очень помогли все те же «Калыханкі», концерты по заявкам. Еще я вела вплоть до закрытия фестиваль талантов «Чырвоныя гваздзікі», где мы отбирали от каждого района деток, которые живьем выступали с оркестром радио и телевидения под руководством великолепного Бориса Райского. Мы наловчились от начала до конца записывать программу без «стопов». А живые выходы «Голубых огоньков» на Москву (все их вела я) снимали не только в студии: был, к примеру, эфир на плоту посреди Свислочи напротив здания телецентра на Коммунистической!
- Интересно, а годы всенародной любви как отразились на вас? Наверное, прохода на улицах не давали?
- Единственное, что мы, люди тех времен, нажили в материальном отношении – квартиры. Я помню, когда глава Гостелерадио БССР Геннадий Буравкин меня вызывал со словами «Надо обновлять кадры», у меня к нему был один вопрос: «А квартиры готовы?» А на улицах узнавали, конечно. Но белорусы такие: глянет, убедиться в догадке – и пойдет. Хотя, бывало, и дорогу перебегали, чтобы сказать: «Я вас узнала!» Теперь люди чаще заговаривают. На днях вышла на овощную ярмарку возле дома - без косыночки, но в очках. Покупаю капусту, и вдруг женщина рядом мне говорит: «Ой, это вы? Спасибо вам большое! Знаете, когда вы ушли – я перестала смотреть наши каналы. С дикторами ушел белорусский язык». С такими словами подходят многие. Это правда, и очень жаль: белорусы свой язык обожают.
Знаете, многие ратуют за экономику, а я уверена, что для нас теперь, в том числе и в плане геополитики, национальная идея – это родной язык. Да, тяжело начинать говорить после долгого перерыва. А в итоге многие прячут свое знание родного языка: мол, вдруг кто-то подумает, что я из деревни. Так гордиться надо, что пришел «ад гэтай зямлі, ад сахі»! Помню, как встретила автора «Людзей на балоце» Ивана Мележа. Иван Павлович у меня спросил: «Цікава, Зіна, а адкуль вы родам? У вас такое прыемнае шляхетнае гучанне». Так мы с ним с одного края, ведь маміна родина – тоже Полесье! Мои корни в Речицком, Лоевском районах, где живая сочная речь полешуков.
- А какими вам видятся современные белорусы?
- Сегодня все так перемешалось. И доброта, и отзывчивость, и мягкость присутствуют, но и меркантильность. Главное, что белорусы уж точно не такие уж простаки, как о нас часто думают. А еще теперь многие губят себя горячностью, особенно мужчины: чуть какая-то несправедливость – не могут ее стерпеть. Но огонь-то этот еще и самосжигающий. Вообще, надо себя беречь, беречь сердце. Моя душевная рана – это старший сын Саша, у него в 42 года не выдержало сердце...
Фото: Марина ВЕСЕЛУХА
«СЕРИАЛЫ - ЭТО ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО НАД ЛЮДСКИМИ ДУШАМИ»
- Для вас телевидение закончилось вдруг?
- Дикторы видели, что ситуация вокруг нас довольно напряженная. Мы многим казались пережитком советского прошлого. Помню даже, когда начинавшая в Беларуси московский диктор Вера Шебеко первой вышла в эфир после путча в августе 1991-го, то пошло мнение, мол, от дикторов и пошел распад СССР. Хотя причем тут дикторы? Еще в брежневские годы на очередном московском семинаре кандидат экономических наук Владимир Ушков, который вел нам политэкономию, нас всех ошарашил: коммунизм мы не построим. Он просто-напросто проанализировал цифры из советских газет «Правда» и «Известия» - органов ЦК КПСС. Вспоминаешь теперь и думаешь: ну, правда - почему мы такими наивными были? Хотя когда я после семинара озвучила эту мысль коллегам, на меня налетели политобозреватели: «Ты что, осатанела в этой Москве?» Тем не менее, в 1990-х коллег-дикторов стали выгонять сначала на Цетральном телевидении, а потом на ТВ во всех постсоветских республиках, но в Беларуси наш отдел держался долго. Если бы не мои высказывания о политике и сокращении белорусского языка в эфире в прессе, думаю, посидели бы и еще. Я стала ощущать перемены на себе: с коллегой Эллой Давыдовской мы затеяли программу «Яшчэ не вечар», брала интервью у творческих людей - но эту вечернюю двадцатиминутку то дают в семь утра, то она пропадает из сетки, то нет техники, чтобы выехать на запись. И тогда я поняла: надо уходить. Мы провели дикторскую летучку, я откровенно рассказала о ситуации, что мне придется уйти. И предложила подумать, как всем красиво уйти. И за несколько месяцев дикторская группа (12 человек), которой я руководила, почти вся разбежалась – кто-то устроился на радио, кто-то в другие редакции БТ, а кто-то в принципе ушел.
- Бытует мнение, что ТВ стало конвейерным производством…
- Если последнее о сериалах, то я их не смотрю и считаю издевательством над людскими душами. Особенно бандитские разборки на российских каналах. Есть для определения этого меткое белорусское слово: «агіда». То же могу сказать о расплодившихся ток-шоу. А ТВ интересно смотреть будет, когда станут в эфире звучать разные мнения, горячие дискуссии. Потому я, к примеру, с любопытством смотрю украинские программы по тарелке. Ну а молодежь в ее неприятии современного телевидения понимаю. С появлением интернета открылось столько новых взглядов и мнений, не припудренных и не приглаженных!
- Пару лет назад вы озвучили книгу нобелевского лауреата Светланы Алексиевич «Время секонд-хэнд» в переводе на белорусский. Как далась эта работа?
- В студии во время записи часто у меня слезы лились… Я даже думаю, что книга «Время секонд-хэнд» более подвластна мужскому голосу, но этот рассказ о людских судьбах все-таки принадлежал перу женщины, и я благодарна за предложение озвучить книгу. Тем более со Светланой мы знакомы. Она мощный интервьюер. Не только в книгах - в свое время Алексиевич делала телеинтервью со знаменитыми людьми. И в недавнем шведском фильме о ней показано, как Светлана брала интервью. У нее тонкая интуиция, точная постановка вопросов. После премьеры я сказала, что Светлана Александровна в фильме выглядела выигрышнее, чем некоторые ее собеседники.
Фото: Сергей ШАПРАН
А в мировом масштабе она сказала очень важные вещи о Беларуси. Нет, наверное, ни одной семьи, которая не пострадала бы в ХХ веке от Второй мировой войны, репрессий, Чернобыля, войны в Афганистане, бед безвременья конца века. Вот мой пример. До войны наша семья жила в минском врачебном общежитии на улице Ленинградской, у вокзала, - папа учился в ординатуре. И в нашей маленькой комнатке в 1937-1938-м, как рассказывала мама, стояла у дверей табуреточка с собранным узелком. Едва ли не каждую ночь подъезжал «воронок», и каждое утро люди выходили во двор и спрашивали: «Кого?»
А разлучила нашу семью война. На третий ее день, в июне 1941-го, в операционную, где работал папа, попала бомба, и все погибли. Маме об этом рассказала медсестра, забежавшая к нам тогда. Но на самом деле никто не пострадал, однако, это стало известно позже. Тогда же мама со мной и братом Игорем добралась до ее родной Лоевщины. Ну а папа умолил перед эвакуацией с Восточной станции уговорил водителя заскочить на Ленинградскую, вот только на месте нашего общежития увидел огромную воронку – подумал, что мы погибли. Он прошел с госпиталем войну до Берлина. А встретились мы после Победы в Гомеле. Тогда и узнали, что у папы появилась новая семья...
- Такие драмы… Почему же вы только теперь решились на мемуары – книгу «Мой шлях да Беларусі»?
- Это не мемуары - скорее, рассказ о тайнах профессии, любопытных встречах. Идею предложил известный журналист Александр Томкович. Может, лет десять назад я сама и попробовала бы писать. Но ведь у Саши весь процесс работы отлажен творчески и технически – он два десятка книг выпустил. Кстати, в издании будет не так уж много текста, зато оно богата фотографиями из личного архива – сканируем их с младшим сыном Володей. Денег на эту книгу нет ни у меня, ни у Саши, так большая часть суммы собрано с помощью неравнодушных людей в интернете за месяц - огромное спасибо за поддержку. Сбор средств продолжается.
Вообще, интернет в последние годы стал для нашей семьи спасением, настоящим окном в мир. Я теперь редко выезжаю куда-либо - муж, Геннадий Николаевич, за полгода потерял зрение, у него очень редкая глаукома. Так что вместе учимся новой жизни. Но тот же интернет порой и пугает. Как-то увидела, что появились роботы-дикторы. Я даже подумала: и вот чему я учу людей на курсах – это никому не нужно!
- Вопрос под финал: секрет вечной молодости, судя по всему, вам точно известен…
- Никаких секретов – только гены. Мама была красивая, папа – чернобровый черноволосый красавец. Ну и, как минимум, четверть украинской крови во мне, я и фамилию оставила девичью. Родина отца деревня Бобовичи в сторону Черниговщины. Там много красивых людей живет. Конечно, много радости приносят внуки. Мария, старшая, пошла в первый класс гимназии. А мальчишки-двойняшки родились в святой день – потому и назвали их Тихон и Афанасий. Такие открытые ребята – чудо!
Зинаида Бондаренко. Родилась в Минске в 1939-м, детство и юность провела в Гомеле, занималась в театральной студии. Окончила медучилище, филфак БГУ. В 1959-м начала работать на Гомельской студии телевидения, через три года ее пригласили в Минск, на БТ. Работала диктором и руководителем дикторской группы. Народная артистка Беларуси. Вела знаковые программы БТ «Песню бярыце з сабою», «Калыханка», «Запрашаем на вячоркі», фестиваль «Чырвоныя гваздзікі», первомайские репортажи, правительственные концерты, дни культуры в союзных республиках. Ее «Гаворыць і паказвае Мінск!» стало символом эпохи.
16.11.2024
Экс-глава МИД Украины рассказал, как Шольц советовался с Зеленским по поводу звонка Путину
16.11.2024
Воспитанник беларусского детдома так пронзительно спел оперу Витаса, что покорил жюри «Ты супер!»
16.11.2024
Умерла известная артистка Светлана Светличная — роковая соблазнительница из «Бриллиантовой руки»
Новости и события в Беларуси и мире.
Пресс-центр [email protected]