Поможет ли дело Коржича победить дедовщину

Армия способна извлекать уроки из трагедий, но этот случай особенный.

В том, что армия способна учиться на трагических инцидентах, я мог убедиться лично. Попав в июле 2003-го на службу в один из полков, я и мои сослуживцы получили вместе с формой фляги для воды. При этом нас проинструктировали, что пополнять запас воды нужно регулярно. Необходимость ношения фляги в летний период объяснили недавним ЧП в одной из частей: во время пробежки из-за теплового удара прямо на стадионе умер солдат.

Летом 2004-го для военнослужащих нашего полка организовали инструктаж по спасению на водах. Причиной этому послужила очередная трагедия в армии — один из солдат утонул, находясь в увольнении.

Можно не сомневаться, что после истории с Коржичем в Вооруженных силах также будут сделаны определенные выводы. Вот только сама эта история качественно отличается от вышеупомянутых. Смерть из-за несчастного случая может произойти не только в армии. Иное дело — гибель из-за дедовщины. Которая, судя по всему, приобрела в нашей армии системный характер.

То, что крайними в деле Коржича сделали трех сержантов, красноречиво говорит о том, как именно решено разрешить проблему. Поможет ли в борьбе з неуставщиной показательный и суровый приговор обвиняемым — большой вопрос.

Нисколько не умаляя сомнительные заслуги бывших сержантов, а также ранее осужденных прапорщика и ротного, стоит признать, что все они стали как минимум заложниками сложившейся в армии системы взаимоотношений подчиненных и командиров.

Да, сержанты Барановский, Вяжевич и Скуратович играли по незаконным правилам. Но придумали их не они — дедовщина в борисовских Печах существует десятилетия.

Прапорщик Вирбал и командир роты Суковенко нарушали закон. Однако сомнительно, что об этом никому выше не было известно. Наивно полагать, что представители самого низшего звена в армии способны самостоятельно устанавливать для себя особые правила сосуществования без ведома майоров и полковников. Не нами замечено, что рыба гниет с головы.

Первоочередное наказание командиров, допустивших беспредел в солдатских казармах, выглядит логично в любой армии мира. Но в нашем случае мы видим иной подход к решению подобных дел.

Дело Крупы

К слову, если кто забыл: в октябре был осужден 25-летний срочник Сергей Крупа, случайно застреливший сослуживца. Официально его признали виновным в нарушении правил обращения с оружием. Но если углубиться в дело Крупы, то становится удивительно, что тот оказался единственным обвиняемым в гибели рядового Дмитрия Удода. Коротко объясним, в чем состоит это сомнение.

Роковой выстрел, убивший солдата, был произведен из неисправного пулемета, о чем позже сообщили эксперты. Кто и как из ответственных лиц наказан за допуск неисправного оружия к боевым стрельбам?

Во время стрельб у Крупы не работал шлемофон, из-за чего у него отсутствовала прямая связь с руководителем стрельб. Тем не менее, он был допущен к боевым стрельбам в качестве заместителя командира боевой машины.

Крупа ранее получал отсрочку от службы из-за проблем с травмированной в детстве рукой. Вот как он описывал трагический момент в суде:

— Произошел выстрел. У меня травма руки, она плохо работает. Видимо, зацепил спуск, оружие не было на предохранителе.

Очевидно, что солдат нарушил инструкцию, забыв поставить пулемет на предохранитель. Но кто-то ведь доверил военнослужащему с травмой руки нажимать на спусковой крючок.

Несколько слов о возможных последствиях

Формально в деле Коржича еще не поставлена точка, так как у фигурантов дела есть время на обжалование решения суда. Но уже сейчас можно сделать некоторые выводы из этой истории.

Гибель молодого солдата вызвала невиданный до сих пор резонанс в обществе. Благодаря этой истории мы узнали о других трагедиях в армии.

Вряд ли стоит оспаривать факт, что репутация Вооруженных сил изрядно пострадала за прошедший год. Не добавили популярности ведомству и две трагедии, произошедшие в начале сентября в частях Гродненской области — в разгар борьбы с дедовщиной, когда в судах оказались десятки обвиняемых в неуставных отношениях.

То, что высшее военное руководство фактически избежало наказания за гибель солдат в мирное время, может говорить либо о непонимании проблемы в корне, либо о нежелании прибегать к радикальным, но более эффективным мерам.

Семен Печенко, «Салiдарнасць»