Полешук вложил $140 000, чтобы шить джинсы в Кобрине

Белорус не знает, откуда у него такая любовь к джинсам.

Белорусские джинсы — кому-то заезженный легпромовский мем, кому-то вполне подходящая цель для приложения собственных усилий. Петр — человек увлекающийся — верит в их перспективы. Продукт выходит не совсем чистокровным (все-таки сырье приезжает из Турции), но по-честному Made in Belarus. Бизнесмен долго-долго запрягал и все же стартовал. Движется не с крейсерской скоростью из-за преград на жизненном пути (типа череды кризисов), периодически сворачивает (на производство платьев и юбок), но возвращается и продолжает сеять оптимизм, пишет onliner.by.

Здание бывшей автобазы в Кобрине. Петр Балка проводит в просторное помещение, тронутое обильным ремонтом. Сейчас тут только пять работников. Дополнительных при необходимости привлекают на договор подряда. Во времена пожирнее штат доходил до 40 человек.

— Я сейчас расскажу, в чем суть получилась, — обещает хозяин, спускаясь по ступенькам в зал, усеянный швейными машинками, — действительно было куда усадить 40 работников. — Это наше производственное помещение.

Радио шепчет в спину каким-то шансончиком. Облаченный в черные брюки и темно-синюю джинсовую рубашку собственного производства Петр ведет нас в варочный цех, главную здешнюю достопримечательность.

Предпринимателя из него сделало время, вернее, тот драматический период, когда БССР перетекала в РБ.

— Я родился в 50 километрах отсюда — на границе, в деревне Леликово. Папа — тракторист, мама — полевод. Отслужил в связи, потом чуть-чуть в роте охраны. В Пинске отучился на водителя. В Кобрине пошел работать в «Сельхозтехнику» — предприятие такое. Потом семья, дети, Гродненский сельскохозяйственный институт, который я кинул. Союз развалился, а жить как-то надо было.

На вешалках — костюмы для юных фигуристов и фигуристок. Чуть дальше — комбинезоны для ребят, любящих серфинг. Мы проходим раскройный цех, чей хозяин когда-то занимался далеко не одеждой.

— Работы нет, зарплаты нет — стали торговать в Украине. С этого, наверное, моя коммерция и пошла. 1990, кажется, год. На последние деньги купил в райпо списанный «москвич»-пикап. Перебрал к нему двигатель, что-то где-то подварил и начал ездить туда, по направлению к Ковелю. Лихое время. Заезжаешь на Украину — тебя хопа! А ты парень молодой, надо отбиться. По-всякому было в жизни. Не хочу вспоминать…

Я тупо приезжал на рынок и с клеенки торговал. Тогда границы как таковой не было. Магнитофоны «Гродно» продавал. Телегу однажды завез. Плуг продал как-то в 1995-м. Такое время, что можно было своих бэушных вещей взять и легко сбыть. Люди на работах получали по $15—30. Все ездили, пускай мне брешут, не брешут, но ездили. Начальники, милиционеры, колхозники. Надо было за что-то жить.

Потом время устаканилось. Петр занимался продуктами питания. Поставил несколько магазинов и павильонов. В 2009-м перед «Дожинками» продал все и создал строительную фирму.

Правда, всегда хотелось заниматься производством, аж руки чесались. К тому же вести строительный бизнес оказалось непросто. В то время кризисы как раз сменяли друг друга.

— Все вынашивал-вынашивал-вынашивал идею. В 2011—2012 годах доллар дико рос — с 2,8 до 8,6 рубля дошел примерно. В итоге я купил эту производственную базу, стал делать ремонт. Ну и взял деньги на создание рабочих мест. Ошибку сделал. Теперь понимаю, что надо было справляться своими силами. Вроде бы беспроцентный возвратный кредит. Но это палка о двух концах. Определенное количество рабочих мест, определенное время, ничего не поменяешь. Возможно, кредит бы дешевле обошелся, чем бюджетная ссуда. Там же если не выдерживаешь заявленные условия, колоссальные штрафы. Мне повезло, я только $250 или $300 заплатил.

Петр брал порядка 600 млн старыми деньгами на два года.

— Самое плохое, что ты поменять ничего не можешь. Заявил 18 швей — и все, 18 швей. А может, мне 10 надо. Водитель — значит, держи водителя. Хотя я бы и сам мог заниматься перевозками. Два года вытерпел — все отдал, показал исполкому, что могу с деньгами разобраться.

Варочный цех. Ремонт полностью не доделан, но помещение рабочее. Возле дальней стены две огромные машины. Рядышком сушка и центрифуга.

— Смотри, джинсовая ткань изначально темная. Глубоко темная, порой чуть ли не черная. Делаем лекала. Шьем готовое изделие. Оно направляется на варку. Эти машины позволяют регулировать цвет и добавлять эффекты. Закидываем, допустим, джинсовые брюки. Определенное количество с определенными энзимами определенное время при определенных температурах варим. Всякие смолы расщепляются-разбиваются. Дальше добавляется специальное средство, которое дает эффект потертости. Потом все споласкивается. Максимум до ста единиц. Правильный цикл — это постоянные споласкивания. Процедуру сделал — вымываешь. Бултыхается все это до шести часов. Машины сирийские.

— Дорого?

— Дорого.

— Насколько?

— Бэушные они. Если посчитать, все это оборудование… 70, потом 65… Ну, тысяч 140 я вложил. Но это еще дешево. В России нашел, в Москве было производство. Они сами из Орска. Распродавались, я все взял. Допустим, если машины новые, то любая из них в отдельности стоит €150 тыс. Ну, правда, следующего поколения. Там уже автомат, дозаторы. Мелкие механизмы… Ну, парогенератор сразу тысяч в 30 станет. Если бэушный, все равно 15 будь готов отдать. Недешево.

После варки изделие попадает к контролеру.

— В идеале еще пароманекен купить. Навесил штаны, он воздухом пфух — и все расправило. После машины джинсы или юбка идут на доработку, нитки обрезаются, просматриваются швы. Просто, как правило, после всех этих стирок вылезают дефекты. Этикетки я делаю сам. Они из натуральной кожи. Если заказывать в Турции, получается дорого. 40 центов за одну этикетку. А если сам, то 10. Плюс здесь ты можешь закладывать количество, которое тебе нужно, а турки требуют покупать от 5000 штук. Кожу берем в Беларуси. Даже не кожу, а остатки кожевенного производства.

Джинсовую тему Петр очень любит.

— Почему? Не знаю. Хотелось мне нишу занять. В стране фактически не было производства джинсовой одежды. У нас все джинсовый лен пытаются пустить в массы. Но я стирал его вместе со своими вещами. Мне не очень понравилось.

Когда Петр рассчитался со всеми кредитами, он стал работать с русскими ребятами и их давальческим сырьем. Люди предоставляли свои материалы и лекала, получая в итоге готовые изделия.

— Ничего так было. 40 работников. Я даже филиал открыл на 15 человек. Но потом они начали плохо рассчитываться. А в один прекрасный момент просто сказали до свидания. Мы им шили детскую одежду. Потом делали спецодежду для нефтяников. Но плохо, что отсутствовали стабильные заказы. Пришлось швей сокращать.

Была еще одна фирма с давальческим сырьем из России. До сих пор деньги не вернули. В общем и целом мне россияне порядка 18—20 тыс. должны. Они бы мне сейчас не помешали. С обороткой теперь не очень. Череда кризисов вымыла ее. Период сложный. Но я оптимист по жизни. Наверное, потому, что у нас в Брестской области солнца много. Я люблю по жизни чем-то заниматься. Наберу себе дури на голову и разбираюсь.

Сотрудничество с россиянами полностью закончилось, когда соседский рубль чуть ли не в два раза потерял в цене. Перспективы сотрудничества затуманились курсовой разницей.

Настал джинсовый период.

— Мое желание плюс стечение обстоятельств. У нас тут полтора года назад турок и белорусский россиянин открыли предприятие. Хотели шить джинсы. Я отдал им оборудование с учетом того, что варку и стирку будут делать совместно со мной. Но предприятие развалилось. Турок пришел ко мне: «Давай делать». — «Давай». Окончательно ушли от давальческой ткани. Если нет стабильности с давальцами, очень тяжело держать коллектив. Нужна собственная продукция. А то сегодня есть, через две недели нет.

По плану, Петр предоставлял базу, турок поставлял ткани и учил партнера технологиям варки и стирки.

— Один раз отстирали на выставку. А потом стал тянуть: «Вот-вот-вот-вот». В итоге его переманили другие люди. Там, кстати, тоже пока не получается. Себестоимость большая. Зарплаты у швей большие, выпуски малые. А я же просто потерял время. Хорошо, что друзья московские нашли в Краснодарском крае специалистов по технологиям варки-стирки. Они меня всему научили. Я считаю, процессы надо пропустить через себя, чтобы понимать, как они происходят. Ну и чтобы ни от кого не зависеть. А то пошлешь человека на учебу, а он тебе после скажет до свидания.

Петр по максимуму сократил людей, говорит, теперь может делать свою джинсовую продукцию. Но конкретно штаны — тема сложная.

— Один крупный бизнесмен из Бангладеш засматривался на Беларусь. Серьезный мужчина за 70 лет. Приехал он ко мне. Оценил наши скорость работы и условия труда, сразу понял, что нет. Смотри как. У нас восьмичасовой рабочий день. А в Бангладеш швеи работают по 14 часов за $120. У меня тогда в цеху человек 20 шили. Мы сидим, он говорит: «В общей сложности на нашей конторе 50 тыс. человек работает… Если у нас швея шьет вжи-и-их, то у вас — в-ж-и-х. Нет скорости». То есть у них швея работает быстрее, дольше, дешевле. Он стал считать: «Она должна давать в день по 18—20 брюк». А у нас 10 в лучшем случае, в среднем 8. Производительность совсем разная.

Пока что проще производить юбки и платья большого размера (начиная с 58-го). Это быстрее.

— Джинсы, произведенные на моем оборудовании, стоят… Серийную ткань, которая постоянно выпускается, стоит $4 за метр. Стоковая от остатков многомиллионных заказов той же Zara какой-нибудь — доллара 3. На одну пару нужно 1,5 метра. Этикетку я делаю сам. При производительности 10 пар брюк в день я мог бы продавать их по $14 с НДС. Но сейчас я этого сделать не могу. С нашими нынешними условиями нормального выпуска не получается.

— Ну да, у меня идея фикс. Не знаю я, откуда любовь к этим джинсам. Все равно буду их шить. Думаю, придет время, когда я еще и варочные услуги буду оказывать. Я же хочу. Не хочу, а сделаю. Конечно сделаю. А куда деваться?

— Это оптимизм?

— Да. Слушай, платья и юбки — это перспективно. Хотим делать ряд до 58-го размера. Джинсы-то много кто сюда везет. С платьями ситуация попроще.

Петр, как любой полешук, смотрит на жизнь с некоторой иронией.

— Главное — не паниковать, не резать себе вены. Услышал, попсиховал, успокоился. Живешь-живешь, потом кризис как шарахнет. Я как подумаю, сколько у меня денег съел последний кризис… Рвать на себе волосы и паниковать — это не есть хорошо. Просто надо сосредоточиться и сделать. И я сделаю. Оно от меня никуда не денется. А пока не жируем, но и не голодаем. У меня-то есть «по 500». Тут важно, чтобы у швеи было.