Пять вопросов по «делу профсоюзов», которые остались без ответа
Уголовное дело против лидеров независимого профсоюза РЭП создало в Беларуси опасный прецедент.
Правозащитники «Весны», проведя мониторинг всех судебных процессов по «делу профсоюза РЭП», уверены, что преследование лидеров независимого профсоюза РЭП Геннадия Федынича и Игоря Комлика политически мотивировано и связано с их активной профсоюзной деятельностью. Такой же позиции придерживается международное и белорусское правозащитное сообщество, которое выступает с заявлениями отменить обвинительный приговор. Потому что следствие и суд подняли больше вопросов, чем поставили точки в этом резонансном деле.
Напомним, руководители независимого профсоюза РЭП Геннадий Федынич и Игорь Комлик признаны виновными в том, что в течении 2011 года они открыли счет в литовском банке на имя профсоюза РЭП, затем Комлик снимал наличные денежные средства с этого счета, при этом «профсоюз не декларировал их как прибыль» и «не платил налоги с этой прибыли». За это суд Советского района г. Минска приговорил их к четырем годам «домашней химии» с запретом занимать руководящие должности сроком на пять лет. Хоть суд обозначил обстоятельства по делу, как установленные, но, на самом деле, обвинение не предоставило достаточно доказательств существования каждого из указанных обстоятельств.
Несмотря на длительное (дело продолжается один год и четыре месяца, включая следствие, суд и стадию апелляции) и «тщательное» разбирательство (по делу было допрошено 814 человек) остались вопросы, на которые, к сожалению, четкого и понятного обществу ответа так и не прозвучало.
1. Когда и как Федынич и Комлик открыли в литовском банке «AE SEB bankas» счет на имя профсоюза РЭП?
Неотъемлемой частью способа уклонения от уплаты налогов по «делу РЭП» является «открытие счета в литовском банке «AE SEB bankas». Однако следствие предоставило суду только общую информацию, что якобы в течение 2011 года Федынич и Комлик организовали открытие счета в литовском банке на имя профсоюза РЭП. При этом в судебном заседании, а затем и приговоре суда, не были озвучены ни точная дата, ни способ открытия счета, ни адрес этого банка. Но суд совсем не смутило отсутствие доказательств по этому обстоятельству, в принципе, как и существование презумпции невиновности, согласно которой обвинительный приговор не может быть основан на предположениях. Но как расценивать утверждение об открытии счета в литовском банке без указания на дату, место и способ, как не предположение следствия и суда? Не смотря на отсутствие доказательств, судья Федорова все же положила в основу обвинения это обстоятельство.
С таким расположением вещей согласился и Минский городской суд в порядке апелляции.
2. Чем подтверждается снятие Комликом денежных средств в литовском банке?
Очевидно, что любые банковские операции могут подтверждаться только подлинными банковскими документами, которые и отвечают на вопросы: где, когда, кто обратился в банк.
Следствие пыталось получить какие-то банковские документы от иностранных государств, однако Литовская Республика отказала в её предоставлении на основании ст. 19 Договора между Беларусью и Литвой о правовой помощи, где сказано, что правовая помощь не оказывается, если ее оказание может причинить вред, в том числе, правам и законным интересам граждан. А Датское и Шведское королевства, резиденты которых, по версии обвинения, перечисляли денежные средства на счет, вообще проигнорировали такую просьбу.
Адвокаты-защитники Федынича и Комлика отмечают, что при таком раскладе дело вообще не должно было попасть в суд, так как возможности получения доказательств по этому обстоятельству исчерпаны в связи с отказом иностранных государств. Однако, как уже знаем, этого не случилось. Суд Советского района все равно вынес обвинительный приговор.
Всё «дело профсоюза РЭП» фактически строится на некой «копии банковской выписки за 2011 год, полученной оперативным путём», на основании которой суд и делает выводы о снятии денежных средств в «AE SEB bankas». Однако и тут возникает множество вопросов, потому что банковские операции должны подтверждаться только подлинными и заверенными банком документами. Очевидно, что «выписка» не соответствует указанному требованию. Кроме того, в ней нет регистрационных данных профсоюза РЭП, его юридического адреса, и вообще каких-либо данных, позволяющих идентифицировать конкретных лиц, открывших или использовавших этот счет. Как именно она получена, тоже неизвестно. Судебное разбирательство это не прояснило.
3. Каким образом эта «банковская выписка» попала в уголовное дело?
В суде первой инстанции сторона обвинения неоднократно обосновывала такую неизвестность секретностью данных оперативно–розыскной деятельности, в результате которой якобы получена «копия выписки». Однако, чем такая необходимость обосновывается, государственное обвинение ответить не смогло. В уголовном деле вообще нет материалов, из которых можно было бы понять, кто и откуда получил эту «выписку». Тем не менее, именно засекреченные материалы ОРД использовались судом как ключевые доказательства для принятия решения.
Следует отметить, что «выписка» в уголовном деле была представлена на литовском языке, и в суде первой инстанции все участники процесса и суд изучали их также на литовском языке. Но, очевидно, что они не имеют никаких на это компетенций. Её официальный перевод на русский язык был предоставлен только в Мингорсуде. Перед началом слушания апелляции 9 ноября суд предложил Федыничу и Комлику ознакомиться с ним. Однако и тут возникает множество вопросов. Так, переводчик указал на документах, что «перевод соответствует оригиналу документа». Однако ведь на самом деле этого оригинала никогда и не было в уголовном деле. Кроме того, не ясно, как документы, подшитые к уголовному делу, могли быть переданы переводчику. И не является ли такое действие Мингорсуда нарушением принципа состязательности сторон? Ведь по сути, суд по своей инициативе исправил недостатки доказательств обвинения.
4. Кому принадлежит электронный ящик, из которого были изъяты сканы «выписок»?
Еще в деле фигурируют некие электронные письма от неустановленного лица с электронного почтового ящика, который принадлежит неизвестно кому, к которому якобы и был прикреплен файл с "выпиской". Причём эти письма появились в деле только после того, как Литва отказала в правовой помощи. Таким образом, обвинение строится на переписке от анонимного отправителя, и суд положил в основу обвинения эти анонимные письма. Хотя по закону такие сведения не могут быть использованы в качестве доказательства, так как их источник не установлен.
Оперативный сотрудник финансовых расследований Дмитриев, допрошенный в суде через скайп, чтобы его не видели присутствующие в зале, настаивал, что этот электронный почтовый ящик ([email protected]) принадлежит Комлику. Однако, кроме того, что якобы часть писем с этого ящика обнаружены на его рабочем компьютере, никаких доказательств принадлежности ящика больше представлено не было. Материалы ОРД засекречены, поэтому остались невыясненными вопросы, кем и как создан этот электронный почтовый ящик, кто и как проводил его осмотр, каким образом документировалось содержимое. Сами Федынич и Комлик настаивают, что все содержимое этого электронного ящика сфабриковано, поскольку подлинных доказательств получено не было.
Геннадий Федынич задал вопрос коллегии по уголовным делам Миногорсуда на рассмотрении апелляционной жалобы: «Почему столько правоохранительных органов не смогли установить, кому принадлежит этот электронный ящик?» Однако ответа он так и не получил.
Еще до суда Федынич неоднократно в интервью отмечал, что ведь по такой схеме можно привлечь к уголовной ответственности любого человека, предоставив анонимные и неподлинные доказательства по уголовному делу. “За решетку можно отправлять абсолютно любого. Создайте ему фейковый ящик — и дело сделано!” — отмечает лидер независимого профсоюза РЭП.
5. Почему суды проигнорировали нормы международных договоров, ратифицированных Беларусью?
Если бы суды при разрешении этого уголовного дела, руководствовались нормами международных договоров, ратифицированных Республикой Беларусь, то уголовное дело развалилось бы прямо в суде. Поскольку изначально получение общественным объединением денежных средств для финансирования его легитимной, а в данном случае – еще и правозащитной деятельности, не может расцениваться как деятельность по получению прибыли, на которую общественное объединение обязано уплачивать налог. Поэтому судам такие международные договоры представляются просто неудобными.
Защита настаивала на применении судом норм налогового законодательства, которые соответствуют международному праву. Они предусматривают освобождение от налога любые безвозмездные пожертвования для общественной организации, профсоюза. Эти нормы основаны на праве на свободу объединений, и в частности профсоюзов – ст. 22 Международного пакта о гражданских и политических правах и Конвенции №87 Международной организации труда относительно свободы ассоциаций и защиты права на организацию.
Основным аргументом обвинения и суда на этот счет, озвученным в Мингорсуде явилось: «Преступление совершено на территории Беларуси, и поэтому суд правильно руководствовался нормами национального права». Это звучит, как минимум странно, хотя бы потому что в Конституции указано, что Беларусь признает приоритет общепризнанных принципов международного права и обеспечивает соответствие им законодательства.
Игнорируя нормы международных договоров, Советский суд пошел по пути применения другой, репрессивной нормы, основанной на Декрете об иностранной безвозмездной помощи №24, с чем в последующем согласился и Мингорсуд. Кстати, этот Декрет был признан международными органами (в частности, комиссией МОТ) несоответствующим международным обязательствам государства. Примененный Декрет №24 фактически запрещает общественным организациям получать средства за пределами страны. Что не соответствует международно-признанному праву на свободу объединения, в том числе праву объединений без вмешательства государства искать, получать и распоряжаться ресурсами.
По сути, «дело профсоюза РЭП» создало в Беларуси опасный прецедент: безвозмездную помощь из-за границы можно относить к прибыли общественных объединений (хотя сами понятия общественного объединения и прибыли несовместимы). А руководителей объединений могут судить только на основании сомнительных копий и засекреченных материалов оперативной деятельности, которые якобы свидетельствуют о получении такой помощи.
Безусловно, это далеко не все повисшие в воздухе вопросы по уголовному делу. Адвокаты-защитники обращали внимание на десятки существенных нарушений норм УПК, ущемляющих права граждан. Среди них: незаконный допрос свидетеля Дмитриева в суде первой инстанции вне визуального наблюдения; незаконное прослушивание телефонных переговоров Федынича и Комлика до получения санкции прокурора; не соблюдение порядка предоставления материалов ОРД органу предварительного расследования (без протоколов) и многое другое.
Наличие таких пробелов в «деле профсоюза РЭП» действительно заставляет задуматься о фальсификации уголовного дела и его материалов, о чем неоднократно заявляли, как сами лидеры независимого профсоюза РЭП, так и его члены.
Геннадий Федынич и Игорь Комлик планируют обжаловать решение Мингорсуда в Верховном суде и во всех международных инстанциях. «Пройдем все высокие инстанции, которые возможно», — сообщает Игорь Комлик.
Новости и события в Беларуси и мире.
Пресс-центр [email protected]