Наедине с трубой

Почему Россия осталась за бортом урегулирования на Дальнем Востоке.

Воссоединение севера и юга — этой темы не избежать тем, кто приезжает в Корею. Во время недавней поездки делегации российских экспертов в Сеул автору довелось не раз услышать оптимистичные заявления о том, что ситуация изменилась, и у двух разделенных государств наконец появилась надежда на сближение с последующим объединением. Корейцы радостно указывали на три личные встречи руководителей двух стран и их намерение расширять контакты. В числе положительных сдвигов называли вывод из-под международных санкций инженерных исследований для открытия сквозного железнодорожного сообщения между Республикой Корея и КНДР, а также российский проект газопровода через весь Корейский полуостров.

Поскольку делегация была российской, принимающая сторона старательно избегала упоминания о том, что истинным инициатором нынешнего потепления в двусторонних отношениях разделенных государств выступил американский президент, встреча которого с Ким Чен Ыном и породила надежду на «свет в конце туннеля».

Во время всех бесед в различных организациях — от Национальной ассамблеи до Сеульского национального университета — корейцы не переставали выражать уверенность в том, что в деле воссоединения севера и юга огромную роль сыграет Россия. Вот только когда речь заходила о том, чтобы раскрыть эту роль в деталях, участники бесед и с российской, и с корейской стороны как-то терялись, запутываясь в общих терминах арифметического оттенка. «Большая четверка», «шестисторонние переговоры»… В сухом остатке все аргументы о российском влиянии сводились к гипотетическому пока газопроводу. Но насколько реалистичен этот проект? И какова реальная роль российского фактора на корейском полуострове?

Дело — труба

Некоторый вклад в нормализацию отношений между Севером и Югом на Корейском полуострове, наверное, и правда мог бы сыграть предложенный «Газпромом» газопровод, вот только инициатива эта имеет пока мало шансов превратиться в полноценный инфраструктурный проект.

Во-первых, для строительства такого объекта на территории КНДР требуется точечное снятие международных санкций на экономическое сотрудничество с Пхеньяном. Получить «добро» будет непросто, как показывает слабый прогресс в подготовке аналогичного железнодорожного проекта.

Во-вторых, потенциальные потребители российского газа в Южной Корее не без оснований опасаются перебоев в снабжении, если в Северной Корее по какой-то причине перекроют транзитный трубопровод. В ходе переговоров с российской стороной в Сеуле предложили «Газпрому» создать гарантийные мощности по производству сжиженного природного газа, чтобы в случае таких инцидентов продолжать поставки по контракту. У «Газпрома» такой возможности нет и не предвидится.

В-третьих, некоторое сомнение у корейцев возникает и в надежности российского поставщика, который неоднократно нарушал свои договорные обязательства перед европейскими потребителями, перекрывая подачу газа на пике отопительного зимнего сезона — и делал это не по техническим или коммерческим причинам, а по политическому указанию из Кремля. Гарантий от повторения такого же сценария в отношении потребителей корейских никто дать не может.

И в-четвертых, для транскорейского маршрута в России попросту нет пока газа. Основная надежда «Газпрома» получить солидный источник газа для поставок по дальневосточному маршруту в Китай и Корею на промыслах Сахалина — это Южно-Киринское месторождение, однако разработка его невозможна из-за американских санкций. Тянуть трубу от «Силы Сибири» до Хабаровска, через который проходит уже построенный газопровод Сахалин-Владивосток, газпромовцы планировали как вариант на 8 млрд кубометров в год после 2025 года, для снабжения задуманного ими когда-то завода по сжижению, но сейчас этого варианта в планах нет.

Разумеется, в Кремле ради мнимого геополитического «величия» могут решиться на прокладку новой трассы из Якутии и Иркутской области, поскольку таких некоммерческих и чудовищно затратных проектов «Газпром» накопил уже немало, но все равно быстро сделать это не получится. Иными словами, российский газопровод через Корейский полуостров можно пока отнести к словесной поддержке усилий по нормализации отношений между севером и югом Кореи, но никак не к реальным практическим действиям в интересах воссоединения разобщенного народа. Развитие всесторонних связей России с КНДР и Республикой Корея — дело замечательное и перспективное. В нем заинтересованы все три страны и их жители. Однако при этом надо не забывать, что нынешняя Москва вряд ли способна сделать что-то реальное для решения главной политической задачи полуострова.

Игра «больших мальчиков»

Само упоминание России в качестве участника мирного процесса на Корейском полуострове наводит на мысль о так называемых фантомных болях, когда, например, у пациента ноют давно потерянные пальцы ампутированной ноги. Советского Союза, который во времена былые фактически сотворил северокорейский режим, больше нет. Рассчитывать на то, что Москва способна хоть как-то повлиять на позицию Пхеньяна, не приходится. Не находят подтверждения и досужие домыслы о «многополярном мире», который якобы возник после распада СССР. Эту теоретическую схему можно рассматривать лишь в качестве самоутешения московских политологов, потерявших ориентиры с исчезновением двух мировых лагерей: просоветского и проамериканского. Если Советский Союз мог тратить гигантские средства госбюджета на покупку иностранных режимов, политических партий и национально-освободительных движений под лозунгами антиимпериализма, то у нынешних российских властей на подобные цели денег нет — тем более, что госбюджет они используют во многом как собственный карман.

Советского Союза, который сотворил северокорейский режим, больше нет, а Москва не способна повлиять на позицию Пхеньяна

По сути, главные направления мировой политики и экономики определяет сейчас экономический симбиоз и экономическое соперничество двух держав — Соединенных Штатов Америки и Китайской Народной Республики. Остальные игроки на глобальной арене, как и все региональные конфликты и проблемы, имеют в этой системе координат второстепенное значение. Гиганты используют их как инструменты в основном противостоянии, хотя одновременно и эти «второстепенные» игроки часто способны эксплуатировать американо-китайские отношения для извлечения пользы (попросту шантажируя одну из сторон мнимым или настоящим альянсом с ее противником). Это в полной мере относится и к перспективам воссоединения Кореи.

С этой точки зрения инициатива Дональда Трампа, заигрывающего с Ким Чен Ыном и обещающего содействие в решении корейской проблемы, видится как атака на китайские позиции в регионе. Более того, для США не так важно обеспечить воссоединение двух государств, как ликвидировать нынешний режим в Пхеньяне. Можно с уверенностью предположить, что даже если КНДР полностью завершит пресловутую «денуклеаризацию», американцы не оставят усилий по изменению государственного строя в этой стране. И главным мотивом такой стратегии останется соперничество с Китаем, который сейчас единственный может диктовать условия северным корейцам.

Исход этого боестолкновения гигантов предсказать трудно. Южной Корее совершенно не с руки объединяться с севером, если режим там по-прежнему будут контролировать из Пекина. Прошедшие в Сеуле 24 ноября массовые демонстрации под южнокорейскими и американскими флагами показывают, что значительная часть населения против такой модели слияния. Да, воссоединяться хотят практически все, но в качестве объекта воссоединения многие не готовы видеть прокитайский режим. Это остается основным препятствием и как нельзя лучше показывает, чьи интересы здесь сталкиваются. Без взаимного согласия США и Китая объединить две Кореи не удастся, а согласие это предполагает упорный торг, который может затянуться на десятилетия.

Без взаимного согласия США и Китая объединить две Кореи не удастся, а торг между ними может затянуться на десятилетия

Россия здесь не участник, а посторонний наблюдатель, время от времени выступающий с подобающими случаю декларациями. Влезать сюда с войсками, как в Сирии, Кремль не может: на этой доске играют «большие мальчики». Самое большее, что могут делать в Москве, так это пугать американцев перспективой альянса с китайцами, а китайцев — нормализацией отношений с Западом. И то и другое справедливо расценивается беспристрастными наблюдателями как неуклюжие и ничем не подкрепленные попытки хорошо выглядеть, притворяясь одним из главных действующих лиц. Для внутренней телеаудитории сойдет.

В действительности внешнеполитическая роль нынешней России, особенно в условиях большого противостояния США и Китая, крайне незначительна. Это объясняется несколькими важными факторами. Если СССР претендовал на то, чтобы обеспечивать больше 12% мирового ВВП, то Россия малозаметна на экономическом глобусе с ее 1,7% и темпами роста втрое меньшими, чем среднемировые. Она по этому показателю отстает даже от маленькой Южной Кореи. Кроме того, во внешнеэкономическом отношении наша страна превратилась в сырьевой придаток развитого и развивающегося мира: экспорт высокотехнологичной продукции у нее меньше, чем у Чешской Республики. Считаться с экономическим «карликом» мало кто захочет, не говоря уже о формировании чьей-либо внешней политики под московскую диктовку, как это было в советское время. От полного подчинения воле России отказывается даже сирийский режим, где гораздо большую роль играют иранцы и ливанские шииты-экстремисты.

Не позволяет России играть сколько-нибудь значимую внешнеполитическую роль и ее репутация. Московское руководство доказало свою недоговороспособность, нарушая международные договоры, под которыми стоит его подпись. Это проявилось и в захвате Крыма, и в развязывании войны в Донбассе, и в поддержке сепаратистов в Грузии. Обвиняют ее в Вашингтоне и в нарушении договора о ликвидации ракет средней и малой дальности, и в провокационных действиях авиации и флота вблизи от объектов НАТО… Международные санкции против России и ее изоляция ставят под сомнение ее участие в урегулировании конфликтов, включая корейскую проблему.

Михаил Крутихин, The Insider