Невзоров: Волшебная метаморфоза с Боярским обязывает переснять «Трех мушкетеров»

Михаил Сергеевич выиграл бы конкурс «Подхалим года».

Известный публицист, комментируя события этих дней на Эхе Москвы, обвинил актера Михаила Боярского в недостаточном подхалимстве.

«Сейчас по всей стране поднялась нравственность. Она вот встала почти одновременно всюду и у всех. И очень уморительно наблюдать, как отекшие, испитые, набряклые рожи шоу-бизнеса сегодня топят за целомудрие и приличие. Развратники, все алкоголики, матерщинники, истаскавшиеся, обессилившие — вот они все встали стеной за нравственность. Они потребовали цензуры, худсоветов, костров для неправильных постановок и книг. И все ждут теперь смертельного боя с матом. Возглавляет этот крестовый поход ваш друг Боярский, между прочим.

Я понимаю корысть этой истории. Понятно, что все те, кто топят за нравственность, они мечтают тоже померяться обломками, огрызками своих стариковских скреп или, по крайней мере, так пукнуть в лужу, чтобы о них помнили хотя бы пару дней, выяснить, кто круче из них из всех в этой борьбе за нравственность. Конечно, впечатление эта публика производит совершенно дикое.

И вообще, все эти сегодняшние порождения гламура и шоу-бизнеса — а ведь в России что такое гламур и шоу-бизнес? — это такое кипящее месиво из спермы, силикона, косметики, обрывков долларов – вот все эти порождения прицепили себе розовые крылышки. Это, вероятно, такое восстание гламура. И вероятно, Боярский, Бортко и все борцы за худсоветы и цензуру теперь хотят нас очаровать, Оля, интеллектом.

Но, вы понимаете, что у этой публики очаровать нас интеллектом не получится, потому что благодаря Волочковой, Собчак, Бузовой мы знаем, что отфотошопить можно всё, кроме мозга, что это бесполезная затея, и что с помощью фотошопа можно решить проблемы кожи, можно починить осыпающиеся усы, можно удлинить ноги, но, увы, вот фильтра, способного приукрасить интеллектуальный уровень, пока что не изобретено.

Если бы мы проводили конкурс «Подхалим года», то победил бы точно Михаил Сергеевич, потому что он, конечно, офигительный, абсолютно непревзойденный подхалим. И вот прошлый подхалим года — Хирург — помните, был такой мотоциклист? Он, конечно, со своим косноязычным пополизательством неуверенным не годится даже в подметки Михаилу Сергеевичу. Эпитеты, которыми Боярский награждал Путина в интервью Синдеевой, они восходят даже не к царскому самодержавию, даже не к оттоманскому двору, а непосредственно к Древнему Египту, потому что такого я не слышал и вы, наверное, тоже никогда.

Да. Несравненный, Божественный, номер один в мире, Владыка Верхней и Нижней России, Наполняющий реки, Сильнейший из сильных, Бык Вселенной… То есть вот было перебрано всё. Это было очень красиво, конечно, но немножко халтурно исполнено, потому что если бы Михаил Сергеевич ознакомился с тем, как делаются такие подхалимажи, он бы выяснил, что в Древнем Египте их полагалось делать лежа с легким упором в ладони. И эти слова нельзя было небрежно полувыкрикивать — надо было только шептать. Поэтому, я полагаю, что все-таки предельно халтурно это сделано.

Что произошло с Боярским, непонятно. Медицина молчит. Но в жизни, надо понимать, бывает всякое. Мы помним, что у него вот этот тусклый сынишка в Думе, который штампует всякие кляузы и запреты, — а мы знаем, что работа депутата зависит от многих кремлевских, скажем так, слагаемых, и вполне возможно, что это подобострастие, этот подхалимаж связан с какими-то вполне такими, житейскими, вполне реальными…

Мне тут в голову пришла замечательная мысль. Я думаю, что, конечно, эта волшебная метаморфоза, которая произошла с Боярским обязывает переснять «Трех мушкетеров». Ну, естественно, д’Артаньян вступает в «Единую Россию». Будут фигурировать подвески, но это будут не какие-то бриллиантовые подвески. Это будут подвески Bentley, за которыми д’Артаньян направляется на завод в Крю, чтобы привести, кряхтя, эти подвески для президентского «Ауруса», который не едет.

Это было бы замечательно. Вообще, я хочу сказать, что эти разговоры про цензуру — это, конечно, помимо того, что это чистый идиотизм, но, вообще бы, взрослым людям полагалось бы знать, что такое цензура и чем она опасна. Ведь дело же не в сиськах и не в мате.

Понятное дело, что не всех, возможно, эти темы устраивают. Мы прекрасно знаем, что цензурное пламя, разгоревшись на таких маленьких и вроде бы виноватых примерах, как голые груди и мат, это цензурное пламя перекидывается немедленно на гораздо более серьезные вещи — перекидывается на Сеченовых, перекидывается на Дарвинов.

Мы знаем, что цензура сама по себе ненасытна и никогда не останавливается на всякой фигне. Она прет и распространяется дальше. Именно поэтому цивилизованное человечество от нее отказалось, а не потому, что кому-то охота терпеть мат или видеть чей-нибудь сосочек в эфире, в конце концов».