Кант Соловецкий

А ведь жители Калининграда и гости города могут и задуматься.

Все знают, что два раза хохма — уже не хохма, но здесь особый случай. Ибо речь идет об Иммануиле Канте, знаменитом философе, и о Михаиле Булгакове, знаменитом писателе. Оттого и знаменитую цитату про этого Канта, которого взять бы да года на три в Соловки упечь, хочется вспоминать вновь и вновь, едва она оказывается к месту. Что происходит постоянно — с той поры, как в чьей-то начальственной голове зародилась мысль, что у нас аэропорты стоят непоименованные, и в рамках общенационального конкурса «Великие имена России» народ стал придумывать им названия.

Например, аэропорту Храброво в Калининграде, бывшем Кёнигсберге, большинство граждан, участвовавших в интернет-голосовании, решили присвоить звонкое имя местного мыслителя-идеалиста. Он поначалу уверено опережал других своих конкурентов, оставляя позади и государыню-матушку Елизавету Петровну, и советских полководцев Александра Василевского и Ивана Черняховского, которые в разные годы присоединяли этот город к территории Российской империи. Сперва царской, потом коммунистической.

Тогда, при подведении предварительных итогов голосования, и возникла тема Соловков. Хотя и не впрямую, но в удачных парафразах только так и бывает. Сначала некие неравнодушные калининградцы облили красками могилу Канта в Кафедральном соборе, памятник философу у Балтийского университета и мемориальную доску на Ленинском проспекте, разбросав при этом листовки, в которых автор «Критики чистого разума» именовался «врагом, предавшим русскую землю». Чуть позже в дискуссию вступил депутат Госдумы Марат Бариев, высказавшийся в том духе, что аэропорт имени Канта как вещь в себе будет оскорблять чувства ветеранов Великой Отечественной войны. А в начале недели к полемике подключился еще один несогласный, который, пожалуй, затмил всех предыдущих ораторов.

Точнее говоря, неизвестно, когда именно он, вооружившись микрофоном, заклеймил немца перед строем моряков, этот решительный мужчина, в котором многие признали начальника штаба Балтийского флота вице-адмирала Игоря Мухаметшина. Скорее всего, одновременно с депутатом заклеймил и уже после того, как принципиальные противники Канта прошлись по его могиле. Однако видеоролик с выступлением вице-адмирала, похожего на Мухаметшина, разошелся по Рунету только в понедельник, потому мы находимся под свежим впечатлением, которым нельзя не поделиться.

Цитируя другого классика, заметим: он сказал мало, но он сказал смачно. Открылось, в частности, что вот все говорят Кант, Кант, философ, там еще чего-то, но фигура эта, вообразите себе, дутая. Поскольку это человек, который предал свою Родину, который унижался и на коленях ползал, чтобы ему дали кафедру, понимаете, в университете. Чтобы он там преподавал, писал какие-то непонятные книги, которые никто из здесь стоящих не читал и никогда читать не будет.

К слову, обозревая в кадре застывших на морозе матросов и речистого начальника, трудно было с ним не согласиться. Так что и вопросов лишних ни у них, наградивших командира аплодисментами, ни у нас не возникло. Типа того, какую Родину предал философ, умоляя, по тогдашним обычаям, «Самодержицу всея России» дозволить ему занять место ординарного профессора по кафедре логики и метафизики в Кёнигсбергском университете. Если не читавшему Канта вице-адмиралу кто-нибудь из сметливых адъютантов подсказал, как половчей пригвоздить перебежчика. И что было дурного в том, что прусский мыслитель стал на несколько лет подданным российской короны, обучая основам метафизики офицеров ее императорского величества. И почему, по законам какой логики воззвавший к матросам человек велел им, отвергнув Канта, голосовать за аэропорт имени маршала Василевского.

Это все пустые вопросы. Зато совершенно ясно, что вообще происходит в головах отдельных российских граждан, так или иначе связанных с большой политикой, когда они сталкиваются с проблемами сакрального свойства. Вроде той, что поставили перед ними соотечественники, довольно дружно отдав свои голоса Канту. В какое-нибудь другое время, когда Крым еще был не наш и царь-батюшка, желая вывести страну из изоляции, не затевал с японцами лукавых переговоров о принадлежности Курил, депутаты российские и адмиралы редко задумывались вслух о Канте. Да и кого могло заинтересовать их мнение на сей счет?

Иное дело — теперь, когда любой чужеземный философ, взять хоть Фейербаха или Гегеля, не говоря о Канте с его космополитическим звездным небом над головой, символизирует измену. Сегодня депутаты, морские волки и солидарные с ними вандалы на кладбище нутром чуют, что аэропорт имени Канта по-настоящему опасен для Калининграда, несознательные жители которого могут возмечтать бог весть о чем. О референдуме, допустим, наподобие крымского, и о грядущем приплытии в родную германскую гавань. И хотя ни фрау канцлерин, ни подавляющее большинство немцев вовсе не грезят о том, чтобы вернуть себе навеки утраченную территорию, у имперской паранойи глаза велики. Вот они все и таранят Канта, ведомые начальником штаба, который боевитостью не уступит героям недавней битвы в Азовском и Черном морях.

Ну и тема концлагеря возникает сама собой — для всех смутьянов, читающих зловредные книжки, и для философа. Тема Соловков, куда, к несчастью, отправить его невозможно по той причине, что он уже с лишком сто лет (больше, гораздо больше!) пребывает в местах значительно более отдаленных, чем Соловки. Зато людей, явно симпатизирующих ему, в России немало, и это, конечно, не может не беспокоить истинных патриотов. «Наш самолет совершает посадку в аэропорту имени Иммануила Канта, в городе-герое Калининграде» — да слыханное ли это дело? На посадку пройдут граждане встречающие, а наш самолет никогда не приземлится в этом аэропорту.

Илья Мильштейн, «Сноб»