Коррупция Шредингера

Cкоро в Беларуси вообще не останется бизнесменов.

Издание kyky поговорило с управляющим партнером адвокатского бюро verdict Екатериной Желтонога о том, за что сейчас на предпринимателя могут обратить внимание.

Страшно быть богатым и успешным

Многие наши клиенты, попадая в топ-успешных бизнесменов «Ежедневника», начинают нервничать – считается, что оборот компании имеет значение. Помню, один мой достаточно известный клиент даже пытался выйти на учредителей издания, чтобы они убрали его имя из этого списка. Мне понятны его мотивы: из опыта общения с бизнесменами могу сказать, что быть успешным и богатым в нашей стране страшно. Сегодня лучше не привлекать к себе внимание ни атрибутами шикарной жизни, ни активной жизненной позицией, чтобы не пришлось отвечать на неудобные вопросы правоохранительных органов типа: «Нарушения есть? А если найду?». Но есть еще один важный момент – активная позиция. Допускаю, что внимание к предпринимательской деятельности Кныровича могло быть подогрето именно его острыми высказываниями в СМИ и социальных сетях. Означает ли это, что общественные обсуждения пора переводить на кухню? Думаю, что нет, но стоит оценивать риски.

Однозначного ответа на вопрос о том, чего не нужно делать, чтобы остаться незаметным для контролирующих органов, нет. Во многом потому, что в нашей стране то, что было законно вчера, уже сегодня может стать противоправным. Например, сейчас практикуется новый подход к оценке бизнес-схемы с участием нерезидентов. Беларуские бизнесмены повсеместно используют так называемые «карманные» иностранные компании для решения своих финансовых и организационных задач (предоплаты, склад, возврат налогов и так далее). Чаще всего их открывают в ближнем зарубежье, после получения необходимого разрешения Национального банка их существование никто и не скрывает. Многие используют эту схему более пяти лет. Это работает так: беларус открывает фирму, например, в Литве, нанимает штат и даже директора. И некоторые поручения дает всем им, находясь на территории Беларуси. Так вот, теперь эти действия являются основанием для доначисления налогов контролирующими органами. А если в беларуском офисе этого же бизнесмена найдут печати, штампы, фирменные бланки, и, не дай бог, электронный ключ к счету компании-нерезидента, ему придется основательно подумать, где взять деньги на пополнение бюджета родной страны. Это значит, что из затрат беларуского резидента исключается сумма надбавки нерезидента на поставленный товар. Фактически налог исчисляется от дохода нерезидента.

Когда начинаешь объяснять контролирующим органам, что последствием претензии об уплате такой колоссальной суммы налогов станет банкротство серьезного производственного предприятия, где работает около ста человек, реакции в ответ не слышишь. Им, в общем-то, нет никакой разницы.

Если раньше любому уголовному делу предшествовала проверка, результатом которой был акт и соответствующее постановление, то сегодня это может быть только справка расчет, содержащая предполагаемые суммы неуплаченных налогов. По факту, происходит вот что: контролирующие органы только предположили наличие нарушения, а бизнесмен уже задержан. Из практики знаю, что с задержанным диалог короткий: «Платишь – выходишь, не платишь – сидишь». И надо отметить, что в этом случае правоохранительные органы предельно честны. А есть еще сложившаяся практика применения дополнительных коэффициентов к сумме начисленных налогов. И торг с государством здесь не уместен. Не уплачена сумма налогов с коэффициентом в бюджет – наказание в виде лишения свободы.

Собственникам и руководителям бизнеса надо быть готовыми отвечать и на вопросы более личного характера: откуда у вас деньги на дом, авто, яхту и даже на регулярные поездки за границу. Налоговая инспекция активно мониторит доходы населения, и она вправе потребовать декларацию об источниках дохода за любой период. Если расходы превышают доходы, налоговые органы доначисляют к уплате сумму подоходного налога. И так как фактически часть дохода была скрыта физическим лицом, контролирующие органы с большой долей вероятности заинтересуются реальным источником такого дохода. История про бабушку, которая всю жизнь отказывала себе во всем и собирала любимому внуку на квартиру, не прокатит. Точно так же, как и история про внезапно умершего в Канаде родственника и наследство. Не сработает и история богатого любовника, чье имя по понятным причинам должно остаться неизвестно – это реальные примеры попыток оправдаться перед ИМНС. Обычно внимание привлекают дорогостоящие покупки, которые можно отследить – недвижимость, транспортные средства. Но налоговая может попросить отчитаться и за мелкие покупки, которые беларус приобретает за границей и провозит через «красный коридор».

Если вы не даете показания, вас никто не выпустит

С точки зрения правоохранительных органов, практически все мои клиенты нарушали закон. Лично с моей точки зрения – тоже практически все, но нужно учитывать степень нарушения закона, условия и последствия. Как я уже говорила, нашего бизнесмена уже мало чем можно удивить: он привык и к регулярному изменению законов и к изменению применения тех же старых законов. Поэтому я периодически слышу от клиентов: «Что будет, если я нарушу такое-то требование?». Если санкция предполагает административный штраф, бизнесмен учитывает финансовый риск, но работает дальше. Но если размер штрафа близок к сумме выручки, он страхует себя – оформляет компанию на номинальных владельцев. Многие бизнесмены в таких случаях придерживаются философии: «Если государство все время меняет правила, у нас есть право их не соблюдать». Удивительно, что некоторых особенно отчаянных бизнесменов не останавливает даже риск уголовной ответственности. Вынуждена констатировать, что бизнес и контролирующие органы разговаривают на разных языках. Возникает ощущение, что чиновники живут в другом мире и задумываются о последствиях своих решений исключительно в перспективе личной карьеры.

Если человек не даст показания, рассчитывать на изменение меры пресечения нельзя, это правда. Но не стоит спешить давать показания в отношении себя или своих партнеров. Изменение меры пресечения возможно тогда, когда отпадает в ней необходимость. И не факт, что в связи с показаниями подозреваемого или обвиняемого обстоятельства дела изменятся, а бизнесмен окажется дома. Вообще, подобные ситуации во многом зависят от того, что уже собрано для доказательства вины бизнесмена. Если нет ничего, единственный шанс органов предъявить обвинение – ваши собственные показания против самого себя или партнеров.

У хорошего бизнесмена всегда должен быть заключен контракт с адвокатом-специалистом, квалифицирующемся на уголовных делах. Очень часто, когда человека забирают из дома в шесть утра, он со страху выкладывает все, что знает. А надо молчать и ждать адвоката.

И это неудивительно: по статистике у нас всего 0,2 процента оправдательных приговоров.

Не все верят адвокатам, особенно когда они говорят непопулярные вещи или, например, в очевидных обстоятельствах предлагают клиентам признавать вину. Но первое правило при задержании – звоните адвокату. А потом молчите везде, куда бы вас ни доставили, до общения с адвокатом. В противном случае вы можете дать информацию, которая в последующем может быть использована для проведения оперативно-розыскных мероприятий.

Коррупция Шредингера

Наши клиенты временами поставлены в условия, когда без взятки нет бизнеса. Ведь не секрет, что так построена работа с госсектором – все последние громкие дела это подтверждают. Как говорят в бизнес-сообществе, давайте определимся: «У нас есть коррупция или все-таки ее нет?» С одной стороны правоохранительные органы ведут активную работу по раскрытию преступлений, связанных со взятками, за которые суды карают жесткими приговорами. А с другой стороны, годами отрабатывается практика: «Не занес – не получил». Во многом поэтому большая часть наших бизнесменов психологически готова давать взятки. К тому же предприниматели не видят в этом ничего зазорного с точки зрения социального поведения. Это часть нашего менталитета: в детстве благодаришь учителя, становишься чуть постарше – врача, и так далее.

Дает взятки бизнес, а получают их должностные лица. Это не обязательно чиновники, речь про руководителей как государственных, так и частных предприятий, принимающих решения. Как говорится, спрос рождает предложение. В случае со взятками спрос рождает точно не бизнес. Сложность этой категории преступлений заключается в ее латентности. Поэтому законодатель ввел примечание: чтобы быть освобожденным от уголовной ответственности, нужно сообщить о преступлении добровольно. Бывают ситуации, когда человека задерживают за дачу взятки и предлагают рассказать про другой факт взяточничества, а заодно и поучаствовать в оперативном эксперименте – дать взятку под наблюдением. Взамен предлагается, например, не применять меру пресечения.

Категория дел о взяточничестве тесно граничит с мошенничеством – это когда человек действительно брал деньги, но не имел возможности влиять на ситуацию и не был должностным лицом. То есть не имел возможности выполнить свои обязательства перед тем, кто дал ему незаконное вознаграждение. В таких дел применимы статьи УК, позволяющие смягчить наказание. Не всегда обвиняемые соглашаются на такую квалификацию [мошенника]. Им сложно сказать: «Да, я обманывал», – даже в случае, когда речь идет о возможноти избежать реального лишения свободы.

Как влияет на исход дела знакомство адвоката с судьей и слово Лукашенко

Ни я, ни мои коллеги не имеем права зайти в кабинет судьи. У нас есть возможность общаться только с его помощником. Поэтому профессионализм адвоката заключается не в том, что он ходит за руку с судьей в баню, а в его знании последних

тенденций правоохранительных органов и общей практики рассмотрения дел в суде.

А что касается заявлений Лукашенко… Например, недавно сказал, что те, кто уже десять лет отсидел за коррупцию, могут отсидеть еще десять. Кто знает – а вдруг скоро внесут изменение в уголовный кодекс? Еще один громкий случай – дело Кныровича, у которого действительно есть вступивший в силу приговор. Я не изучала материалы дела Александра, но судя по публикациям в СМИ, в оценке судом обстоятельств дела не было ничего необычного. Да, Александру посчитали неуплаченные налоги и не учли затраты компании – так следователи всем бизнесменам насчитывают неадекватные суммы, несоизмеримые с реальным доходом юрлица. Как я поняла из СМИ, адвокаты заняли позицию, которая предполагала, что Кнырович не управлял юридическим лицом, поэтому отвечать должен директор фирмы. Но все знают, что правохранительные органы и суды давно понимают, кто является реальным бенефициаром. Конечно, все мы понимаем, что Александр работал так, как работает 90 процентов нашего бизнеса. И он не опасен для общества, чтобы применять к нему наказание в виде лишения свободы. Но все в деле Кныровича соответствует реалиям: наказание очевидно несоразмерно нарушению. Бизнесмен сидит, компания – банкрот, сотрудники – без работы, кредиторы – без денег. И самое главное: насчитанные 1,2 миллиона долларов ущерба государство никогда не получит. Это цифра, которую кто-то записал в статистические данные как положительный результат, не более того. Аналогичная ситуация с делом Муравьева, Арбузова и других талантливых бизнесменов. Думаю их мемуары «Как я делал бизнес в Беларуси» попадут в топ бизнес-изданий.

Пока никаких положительных изменений в этом плане мы не видим. А их и не будет, пока в уголовный кодекс не внесут соответствующие изменения. Конечно, они уже планируются, но от планов до реализации может пройти много времени. А эти меры нужно принимать сегодня.

Если мы говорим про IT-страну и привлечение в нее инвестиций, тут должны прекратить сажать людей, которые занимаются бизнесом. В Беларусь уже приезжают IT-компании из Европы. Они часто приходят к нам с запросом: «Расскажите про ваш ПВТ, мы тоже хотим там работать». А мы наблюдаем, как в другом государственном секторе практикуют максимально негативное отношение к инвесторам – буквально не дают им реализовывать свои проекты у нас в стране. Реальный кейс: человек приехал в Беларусь, заключил инвест-договор с государством на открытие производства. А дальше чиновник говорит: «Мы нашли у инвестора нарушение: он должен был сформировать на производстве 50 рабочих мест, документально-то он их сформировал, но реально набрал всего 48 человек! Давайте мы с ним расторгнем договор и заставим выплатить обратно все те льготы, которые ему дали. Он их не заплатит, мы его обанкротим и заберем производственное здание, которое инвестор успел построить!».

Я была адвокатом этого инвестора – мы проиграли дело. Конечно, нарушение заключалось не только в количестве сотрудников, присутствовали и другие. Но они были несущественны и вообще не соотносимы с тем, что, в конечном счете, реально сделал инвестор: вложил в страну в три раза больше денег, чем должен был по условиям инвест-договора. Изначально думал, что переоборудует здание за 500 тысяч долларов, но потратил на него полтора миллиона. И что в итоге? Здание, где уже было запущено производство, на котором беларусы создавали импортируемую продукцию, пустует. Самое грустное в этой истории – осознание того, кто принял решение о разрыве инвест-договора. Замначальника отдела экономики – женщина с характерными пергидрольными волосами и синими тенями, которая даже представить не может, сколько денег будет на столе, если пожить туда полтора миллиона долларов. Я с ней лично беседовала, пыталась донести, что на этом предприятии могут работать и ее родственники, но в ответ слышала одно: «Он не выполнил инвестиционный договор, пускай уезжает, а мы здание себе оставим». А потом мы рассказываем в СМИ про свой шикарный инвестиционный климат.

Сегодня банкиры шутят, что в число их самых больших кредитных рисков входит корпоративный конфликт и факт того, что руководитель бизнеса не сидел за экономическое преступление. Если сидел – хорошо, как говорится, дважды в одну и ту же воронку бомба не падает. Эти шутки – признак того, насколько в нашем бизнес-сообществе все плохо.

В каждой ситуации есть психологический пик – момент, когда люди понимают, что хуже уже не будет, и перестают бояться. Наверное, наш бизнес дошел до этой стадии. И это не удивительно. Государство как будто выполняет бесконечную программу по альтернативному способу пополнения бюджета. Закрыли одного, нашли деньги у второго – посадили и его, а затем – третьего, четвертого, и так далее. Знаете, а денег у бизнесменов больше нет! Когда общаюсь с клиентами, говорю: «Вам насчитали такую-то сумму налогов с таким-то коэффициентом, ее нужно заплатить». И они отвечают: «Сколько?! Да я лучше посижу». Это ненормально.

Есть и следствие – вторая проблема. Один из самых распространенных заказов нашей фирмы сегодня: «Дайте, пожалуйста, партнеров адвокатов/юристов в других странах, мы хотим перевезти производство». Очень многие переводят дела, например, в Польшу и другие страны Европы. Но почему люди, построившие серьезный бизнес, должны доказывать стране, что они добросовестно работали? Почему они должны из нее уезжать? Поймите же: если мы это не исправим, скоро в Беларуси вообще не останется бизнесменов.