«Ангелы революции»: как Сибирь восстала против российской власти
Из истории «кызымского мира».
10 декабря 1930 года постановлением ЦИК СССР был образован Остяко-Вогульский национальный округ (Сейчас это Ханты-Мансийский АО). С этого времени советская власть ускоренными темпами занялась "преодолением отсталости" коренных народов Севера. В нескольких населенных пунктах национального округа были построены так называемые Культбазы – форпосты социалистической культурной революции в тундре и тайге. Здесь были школы-интернаты, больницы и клубы, которые назывались "красные чумы" или "дома народов севера". Сотрудники культбаз официально состояли в должности "воспитателей". Перед ними стояла задача в кратчайшие сроки искоренить шаманизм и другие "пережитки" национальной культуры остяков, пишет "Сибирь.Реалии".
Для коренных народов это стало шоком. За триста лет жизни "под русскими" они никогда не испытывали такого давления со стороны органов власти. Администрация царского времени практически не вмешивалась во внутреннюю жизнь национальных общин. Коренные народы Сибири должны были платить ясак – налог пушниной или деньгами – а в остальном их образ жизни никем и никак не регулировался. Перемены, наступившие в 1930 году, вызвали особенное раздражение у хантов и ненцев, которые жили на реке Казым.
Одним из поводов для недовольства стало появление на берегах священного озера Нумто рыболовецкой бригады. С точки зрения советской власти, наличие священных озер мешало выполнению плана по рыбозаготовкам на Крайнем Севере. Воспитатели культбазы должны были донести эту мысль до "отсталого" местного населения. Однако аборигены отказались слушать представителей самой передовой в мире идеологии. Они прогоняли с озера рыбаков и грозили поджечь культбазу.
В 1933 году сформировалось диссидентское по отношению к советской власти объединение коренных народов, которое получило название "казымский мир"
Другой причиной возмущения новой политикой среди аборигенов было принудительное обучение остяцких детей в школах-интернатах. Ханты и ненцы не без основания полагали, что оторванные от семейных традиций дети быстро утратят навыки национальной культуры. В 1933 году сформировалось диссидентское по отношению к советской власти объединение коренных народов, которое получило название "казымский мир". Его участники требовали прекращение социалистического эксперимента, закрытия культбазы и возвращения детей в семьи.
Уральский обком партии выслал на Казым для переговоров с "бунтовщиками" группу коммунистов и представителя ОГПУ во главе с уполномоченной обкома Полиной Шнайдер. Однако миссия оказалась невыполнима. Переговорщики разговаривали с казымскими остяками в ультимативном тоне, в ответ на что остяки взяли всю группу в заложники, а затем убили пятерых из них, включая Полину Шнайдер.
Это событие стало ключевым моментом Казымского восстания, точкой невозврата, после которой переговоры уже не имели смысла. Несколько месяцев спустя на Казым прибыл карательный отряд ОГПУ, вооруженный пулеметами и поддержанный с воздухами аэропланами Уральского военного округа. Со времен Гражданской войны Сибирь не видела такой масштабной боевой операции.
Казымские ханты и ненцы оказались последними, кто попытался дать вооруженный отпор советской власти. Разумеется, они проиграли. Во время боевых действий февраля 1934 года карательный отряд потерял трех человек убитыми, двое мятежников были застрелены, восемьдесят восемь – взяты в плен. Полгода спустя суд в Остяко-Вогульске вынес приговор 49 обвиняемым по делу "Казымского антисоветского восстания": одиннадцать человек приговорили к расстрелу, остальных – к различным лагерным срокам. Ни один из участников восстания до сих пор не реабилитирован.
В 2013 году известный российский режиссер Алексей Федорченко посвятил событиям на Казыме фильм "Ангелы революции", в котором конфликт между коренными народами и советской администрацией показан как столкновение язычества и авангарда. "Чтобы примирить две великие культуры – культуру Русского Авангарда и Древнее Язычество – в обскую тайгу отправляются художники – композитор, скульптор, театральный режиссер, архитектор-конструктивист, кинорежиссер-примитивист и руководитель отряда – знаменитая "Полина-Революция" – говорится на сайте фильма.
– Алексей, в "Ангелах революции", по вашей версии, сталкиваются две культуры, обреченные на исчезновение – это советский авангард и традиционная культура народов Севера. Победителей, в общем-то, нет, спустя несколько лет, они все оказались под одним катком. Для вас это придавало трагизма истории, о которой вы рассказывали?
– Не только придавало, но и создало историю столкновения двух исчезающих культур. Если бы я не соединил Казымское восстание со смертью русского авангарда, то кино я не стал бы снимать. Потому что сама история Казымского восстания у меня уже несколько лет сидела в подкорке, я о ней думал, но долго не мог найти сюжет. И только когда появились герои авангарда, тогда все срослось.
– А как они появились, какой был повод для их появления?
– Когда я обдумывал судьбы реальных участников этой экспедиции Полины Шнайдер, о которых на самом деле мало что известно, то сначала я хотел выстроить эту историю документально. Но фактов не хватало, и тогда я вспомнил историю уничтоженного латышского театра (практически вся труппа Московского латышского театра "Скатувэ", включая знаменитую актрису немого кино Марию Лейко, игравшую в фильмах Мурнау, была расстреляна 3 февраля 1938 года на Бутовском полигоне – С.Р.) и неожиданно появился герой – главный режиссер этого театра, как будто он и был директором культбазы. После этого я стал искать в реальных судьбах художников советского авангарда какие-то штрихи, которые давал героям этой экспедиции. Я изучил более 400 биографий авангардистов, и самое интересное вставил в кино.
– Давайте попробуем вернуться к реальности. Как вы думаете, для чего понадобилось советской власти включать в свой проект малые народы Сибири, которые в Российской империи, в общем-то, были предоставлены сами себе – никто их не заставлял учить русский язык, никому особо до них не было дела, кроме нескольких чиновников и нескольких ученых. С чем была связана такая агрессивная политика?
– Мне кажется, в первую очередь это пушнина, золото – очень важная статья экспорта. И культбаза строилась в первую очередь для добычи пушнины. Ну, и с точки зрения советской власти, нельзя было в тылу страны терпеть инакомыслящие элементы, поэтому все тогда чесалось под одну гребенку. Пропаганда советской культуры, советского образа жизни была на втором месте по важности. Первый фактор – экономический.
– Казымское восстание для большинства жителей Сибири – забытая страница истории. Вам удалось своим фильмом как-то оживить интерес к этим событиям?
– Для местного населения Казымское восстание является темой, о которой стараются забыть. Поскольку участники восстания не реабилитированы до сих пор, это считается каким-то постыдным событием, и даже потомки участников восстания говорили о нем неохотно. В местном музее не было зала, посвященного Казымскому восстанию, поэтому мы подарили музею декорации нашего фильма, чтобы их использовали для создания экспозиции Казымской культбазы.
– Когда вы начинали работать над фильмом эта тема все еще оставалась закрытой?
– Не совсем. До нас делалась попытка использовать эту историю в приключенческой картине "Красный лёд", но местным жителям – хантам, тот фильм не понравился. Поэтому сначала к нам относились настороженно, но мы сумели этот лёд недоверия сломать и постепенно подружились с местным населением и с музейными работниками. К тому же мы больше, чем они, знали о событиях начала тридцатых годов, и это мы им рассказывали о культбазе и о восстании. А для населения страны это, конечно, было откровение, открытие, потому что 99 процентов никогда даже не слышали о Казыме.
– Мы знаем, что большинство людей, переживших советские репрессии, ничего о них не рассказывали даже в кругу семьи. Возможно ли переосмысление прошлого сейчас, когда умерли и жертвы, и палачи, и появляются новые и новые произведения на эту тему?
– Именно так и должно быть! В настоящее время я фактически занимаюсь этой работой, собираю биографии ученых, так или иначе пострадавших от репрессий 1930 годов. Это историки, филологи, этнографы, астрономы, геологи, биологи... Я составляю списки репрессированных представителей каждой профессии. Сейчас я пишу о Дмитрии Букиниче, формально он не считается репрессированным, потому что покончил с собой, когда начали одного за другим арестовывать его коллег. Он работал вместе с академиком Вавиловым, они вдвоем написали книгу "Земледелие Афганистана", большой труд о родине хлебов. Букинич занимался ирригационной системой Средней Азии и сумел отговорить Ленина от переноса вод Амударьи. Он предупреждал, что это грозит уничтожением Аральского моря и заболачиванием земли. Что и произошло при Сталине после строительства Каракумского и Ферганского каналов - море исчезло. Также не считается репрессированным Михаил Богословский, коллега академика Платонова, с которого началось "дело академиков" - первые массовые репрессии против ученых в 1929 году. Богословский умер за несколько месяцев до начала арестов, но его имя числилось в списках "вредителей". Вот об этих людях мне хочется рассказать.
– А каким видится вам результат такого глобального исследования? Это будет книга, фильм, сайт в интернете?
– Вы знаете, по замыслу это действительно грандиозный проект. Каждая биография тянет на фильм, или даже сериал, а у меня их тысячи. Но как минимум, про каждого нашего героя мы пишем эссе с биографическим материалом и библиографией. Книга будет наверняка. Но я думаю, что это должно быть нечто большее. Я пока не придумал форму подачи этого гигантского материала. Но мне очень не нравятся разговоры о том, что Сталин расстрелял не три миллиона человек, а всего 800 тысяч. Люди не представляют, что значат эти цифры
– ВСЕГО 800 тысяч...
– Да, и я стараюсь побороть это непонимание. Придумываю, придумываю... Пока не скажу - как, но мне хочется эту ситуацию изменить.
– Я помню ваши фильмы – "Первые на Луне", "Овсянки", и так далее. Вы начинали с "мокьюментори" (mockumentary; от to mock "подделывать", "издеваться" + documentary "документальный" – С.Р.), вы, можно сказать, пионер этого жанра в России, а сейчас вы пришли к исследованию репрессий. Как случилась такая эволюция?
– У меня каждый новый фильм отличается от предыдущих и в жанровом смысле, и в манере изложения. Мне скучно заниматься одним и тем же. То, о чем я рассказывал это, в какой-то степени, тоже "мекьюментори". Вместе с моим соавтором Лидией Канашовой мы работаем над этим проектом, создаем на основании реальной биографии человека довольно мифологизированную история. Для нас главное, чтобы она вызвала интерес к жизни этого человека и желание узнать о нем больше...
– То есть истории репрессий вы тоже собираетесь переосмыслить в жанре "мокьюментори"?
– Я всегда так делаю.
– Вообще-то мы привыкли воспринимать ГУЛАГ как трагическую тему...
– Она несомненно трагическая.
– В чем заключается ваш творческий метод?
– Я рассказываю реальную историю, но при этом позволяю себе мифологизировать часть событий. Это не документальное расследование, а художественное осмысление.
– То есть мы можем от вас дождаться некого постмодернистского "Архипелага ГУЛАГ"?
– Очень не люблю слово "постмодернизм" – от него веет каким-то графоманством. Нет, я не занимаюсь постмодернизмом. Я стараюсь построить другую реальность.
– На Западе уже достаточно давно стало модной темой покаяние колонизаторов: индейцы в Америке, конголезцы и бельгийцы, французы и Индокитай, список можно продолжать. Но у нас какой-то другой подход, у нас принято говорить, что у каждой стороны была своя правда, и что случилось, то случилось. Вы как относитесь к такой позиции? Считаете ли вы, что русские должны извиниться перед коренными народами Сибири в данном случае, поскольку мы об "Ангелах революции" говорим.
– У меня очень сложное отношение к колонизации. С одной стороны, произошло уничтожение первобытно-общинного уклада и утверждение новой идеологии, нового быта. К сожалению, более сильная цивилизация всегда имеет свойство разрушать более слабую. Но я лично все-таки за самолет, за интернет. Мне кажется, что это очень полезные вещи, и для коренных народов в том числе. С другой стороны, уходящая натура имеет свое очарование. Вот не могу выбрать - должно ли всё оставаться, как было тысячу лет назад, и люди в джунглях должны убивать обезьян и ходить голыми, или всё-таки лучше, если они будут носить одежду и звонить по телефону своим детям, которые учатся в университетах. Если бы меня заставили выбирать, я бы для себя предпочел второй вариант, потому что я как-то ближе к современной цивилизации. Да и сами северные народы, если у них спросить, вы хотите охотиться, как раньше – с луком и стрелами, или с современным оружием? Как вы думаете, что они ответят? Первобытные цивилизации, на мой взгляд, должны сохраняться в музеях. Это отчасти и моя работа. То, что я делаю в кино, как режиссер, это не стремление восстановить утраченное, а скорее желание сохранить и запомнить.
Новости и события в Беларуси и мире.
Пресс-центр [email protected]