Необычная история в Боливии

О стране, у которой есть военно-морские силы, но нет выхода к морю.

Международный суд ООН в Гааге постановил, что соседняя страна, Чили, не должна возвращать боливийцам кусок территории, захваченной в ходе войны за птичий помет еще в XIX веке.

Боливийский флот – один из самых странных институтов на планете. Главная база военно-морских сил Боливии расположена в довольно неожиданном месте. Она стоит на берегу горного озера Титикака на высоте 3 тысячи 800 метров над уровнем моря и в 300 километрах от ближайшего побережья. Базы помельче – еще дальше от моря: они разбросаны в сельве по берегам рек Амазонии. В общем, флот получается горно-лесным, да еще и пресноводным. Матросы, офицеры и даже адмирал есть, а моря – нет.

Этот парадокс стал символом и главным выражением национальной боливийской мечты – о возвращении статуса морской державы, которым она обладала до конца XIX века. Именно тогда произошло "главное преступление" местной истории: вынужденная передача Чили прибрежных провинций. Тем более обидно, что произошло это в результате борьбы за такой неблагородный ресурс, как горы разложившегося птичьего помета – гуано.

Что такое гуано? До XIX века главной ценностью спорного региона считались богатые месторождения цветных металлов – серебра, олова и меди, добыча которых шла в основном в горах. Территория между Андами и Тихим океаном особой ценности ни для кого не представляла. Расположенная там пустыня Атакама считается самой засушливой местностью на Земле, поэтому селиться там желающих не находилось. Собственно, благодаря уникальным климатическим условиям птичий помет и скапливался там тысячелетиями, со временем превращаясь в гуано. До поры это добро европейцев совсем не интересовало.

Ситуация резко изменилась, когда ученые выяснили, что после должной переработки этот ресурс превращается в очень ценное азотно-фосфорное удобрение, а также селитру. Кучи гуано тут же превратились в золотые горы, и в далекий край ринулись толпы людей, желающих отщипнуть свой кусочек богатства и счастья.

Однако международные добывающие компании живо отсекли от добычи менее могущественных претендентов. В первой половине XIX века Боливия, Чили и Перу постоянно враждовали друг с другом, но самые жирные месторождения постепенно переходили под контроль чилийских и связанных с ними британских компаний. Ситуация стала особенно напряженной, когда в 1870-х годах на мировом рынке снизился спрос на металлы.

В странах региона, особенно в Чили, разразился экономический кризис, на фоне которого ценность атакамского гуано стремительно возросла. За него началась война. В феврале 1879 года чилийцы вторглись в Боливию. Перу, связанная с боливийцами договором о взаимной военной помощи, вступила в конфликт на их стороне.

В той войне было особенно велико значение флота, так как снабжать свои войска в почти безлюдной Атакаме обе стороны могли лишь по морю. В этом смысле преимущество оставалось на стороне чилийцев, уже успевших обзавестись сверхсовременными по тем временам броненосцами. У их противников корабли были похуже. В итоге перуанцы и боливийцы проиграли.

К 1883 году боевые действия закончились. По условиям перемирия, заключенного в том же году, Перу и Боливия лишились богатых гуано провинций. В 1904 году перемирие превратилось в постоянный мирный договор. Согласно этому документу, Боливия навсегда отказывалась от притязаний на прибрежные земли, перестав быть морской державой. В обмен на это чилийцы согласились построить железную дорогу, связывающую Ла-Пас с одним из их тихоокеанских портов, и обеспечить беспрепятственное использование этого пути боливийцами.

В начале XX века правительство Боливии и не думало спрашивать свое население о том, насколько ему важен выход к океану. Да и вряд ли широким массам индейцев и метисов это было действительно интересно. Однако с течением времени ситуация стала меняться.

Боливия, как и многие другие страны Латинской Америки, большую часть своей двухвековой истории была крайне популярна у заговорщиков и путчистов. Достаточно сказать, что действующих правителей там свергали почти 200 раз – примерно по одному в год. Каждый новый каудильо, конечно, провозглашал себя тем самым национальным лидером, который поднимет Боливию с колен.

Для этого, казалось, были все условия: фантастически богатые недра, прекрасные возможности для развития туризма, спокойный, незлой и работящий народ. Однако, поскольку светлое завтра никак не наступало, диктаторам приходилось искать оправдание своим неудачам.

В боливийском случае источник бед был налицо: отсутствие выхода к морю объясняет и бедность, и вечную зависимость от экспорта сырья, и убожество системы управления страной.

Все диктаторы в перерывах между казнокрадством и уничтожением оппозиции активно промывали населению мозги на тему "Ах, если бы только у нас было море!" В результате такой политики за последние сто лет выход к океану стал общенародным фетишем, а Праздник моря – главным национальным торжеством. И местные экономисты, написавшие тонны книг о "сухопутном проклятии", и простые боливийцы, замученные обыденной нищетой, вполне искренне верят, что выход к морю — панацея от всех бед страны.

О масштабах бедствия свидетельствует, например, такой факт: в День моря женщины совершенно добровольно красят ресницы в синий цвет, а дети высыпают на улицы в тельняшках и бескозырках. На этом фоне нет ничего удивительного в том, что сейчас в военно-озерно-речных силах Боливии служит больше людей, чем во всей ее армии во время войны с Чили.

Нынешний президент-социалист Эво Моралес морскую тему подхватил с огромным энтузиазмом, что для него вообще характерно. Две его главные экономические идеи – легализация коки и национализация нефтяной промышленности – предсказуемо не привели к росту благосостояния боливийского народа, поэтому в ход был пущен старый козырь: во всех бедах виновата география.

Будучи классическим популистом, Моралес в своих речах на эту тему выстраивает такие логические конструкции, что становится непонятно, как на свете до сих пор существуют Австрия и Швейцария, у которых также нет выхода к морю. По его экономическим выкладкам, любая страна без кусочка побережья изначально обречена на бедность и отсталость.

Ну а в эмоциональном плане все еще серьезнее. Море в президентских выступлениях — это и "душа", и главная мечта народа. Моралес как-то раз даже рассказал такую историю: "Мальчик шести или семи лет подходит ко мне и говорит: "Эво, верни нам море, сейчас!" Что это показывает? Мальчики и старики прекрасно помнят, что Боливия родилась с выходом к морю". Подобные басни находят живейший отклик в сердцах его соотечественников.

Однако Моралес, надо отдать ему должное, не просто клянет несчастную судьбу, но и пытается исправить положение. Так, в 2010 году он уговорил Перу сдать в аренду его стране небольшой кусок прибрежной пустыни. Теперь у Боливии есть почти век, чтобы построить там порт и вернуть своих моряков из-под облаков туда, где им полагается быть – в океан. Однако тут возникла другая проблема.

С экономической точки зрения строительство нового порта в пустыне, подвод к нему коммуникаций и создание всей необходимой инфраструктуры – очень сомнительное занятие. Намного выгоднее пользоваться уже существующими и прекрасно работающими чилийскими – бывшими боливийскими – портами, к которым уже проложены железные и автомобильные дороги. Поэтому четыре квадратных километра перуанской пустыни так и стоят пока нетронутыми.

Понимая, что строительство в пустыне порта сродни строительству Нью-Васюков, Моралес зашел с другой стороны. Его правительство подало иск в Международный суд ООН в Гааге. В этом иске боливийцы попросили признать соглашение 1904 года несправедливым и пересмотреть результаты войны, случившейся более ста лет назад. Давили они на то, что Чили победила в захватнической войне, а результаты соглашения Боливии были навязаны силой.

Да, спустя пять лет боливийцы проиграли процесс в Гааге, но их стремление к соленой воде ничто не одолеет. Поэтому, как говорит Моралес, "Да здравствует Боливия, к морю!"

Иван Яковина, «Новое время»