Взрыв в Магнитогорске, или Трудности эпохи тотального вранья

Даже грамотно действуя в таких ситуациях, как трагедия в Магнитогорске, власть РФ не может рассчитывать на доверие людей.

Между двумя трагедиями - пожаром в кемеровском торговом центре "Зимняя вишня" и взрывом газа в жилом доме в Магнитогорске - прошло меньше года, а действия властей в этих чрезвычайных ситуациях - будто из разных эпох. Может, так оно и есть, просто какой-то перелом, который мы пока не очень замечаем, прошел как раз через 2018-й.

Президент РФ практически сразу летит на место событий, региональные власти действуют четко, спасатели и медики делают все возможное, а иногда, кажется, и невозможное. Все это совсем непривычно для российских катастроф. Впрочем, есть одно обстоятельство, которое роднит магнитогорскую трагедию с другими событиями национального масштаба.

Тревога в Магнитогорске после трагедии

Проявляться оно начало далеко не сразу. Неглупые действия властей, которые в условиях российской вертикали выглядят скорее каким-то счастливым исключением, нежели правилом, смогли отсрочить, но не предотвратить поток конспирологических версий, слухов и домыслов, причем никто не удивится, если часть их или даже все они окажутся правдой. И примерно с той же долей вероятности может оказаться прав тот, кто привычно скажет, что всей правды мы никогда не узнаем.

В ночь на 2 января вместе с еще одним реальным взрывом в Магнитогорске произошел взрыв информационный. Сразу два местных СМИ стали в пулеметном режиме цитировать анонимных силовиков, которые рассказали, что вообще-то речь идет о теракте и во взорвавшейся только что маршрутке ехали террористы.

Все это сопровождалось непонятными действиями спецслужб, то оцеплявших, то эвакуировавших жилые дома в и без того тревожном ночном городе. Официальные опровержения, которые последовали далеко не от всех вовлеченных структур, оставляли возможности для трактовок и лишь еще больше способствовали появлению слухов и конспирологических версий.

Привычное вранье

Долгие годы официального вранья приучили нас к тому, что мы легко верим во что угодно, кроме того, что говорится в пресс-релизах. Эту ложь, в зависимости от обстоятельств, мы воспринимаем то с пониманием или даже одобрением, то с отвращением и осуждением, но факт в том, что мы с ней свыклись: "Они все время врут". Поэтому так легко было поверить в пущенный пранкером слух, как это было в Кемерово, а уж тем более словам источника СМИ в силовых структурах Челябинской области.

Вранье стало тотальным и от этого привычным. Мы до сих пор не знаем, что же за учения проводила ФСБ в Рязани в далеком 1999 году. Крушение самолета над Синаем было признано терактом лишь спустя две недели. Примеров таких - легион, и касаются они не только терактов. Одних только версий крушения "Боинга" MH17 российскими представителями, включая вполне официальных, высказывалось несколько штук. И чем более нелепым было вранье, как в случае с "российскими туристами" в Солсбери, тем более озорным было подмигивание: вот, дескать, как смекалисто вводим в заблуждение глупого потенциального противника.

Ложь - токсичная штука

Население в принципе не отказывается время от времени играть роль вводимого в заблуждение врага, более или менее понимая - или, по меньшей мере, предполагая, - в чем именно ему врут, делает соответствующие выводы и поправки. Но ложь - токсичная, как нынче модно говорить, штука. В результате система стала врать самой себе. В протоколах задержанных на митингах (это я знаю, в том числе по себе) часто нет ни слова правды. А президент читает вслух справки спецслужб по делу главы движения "За права человека" Льва Пономарева или "Сети" и удивляется: чего же вам непонятно - вот же, черным по белому написано, и нет никаких оснований не доверять.

Там, где следы пыток объясняют тем, что подследственный сам нападал на электрошокер, а убийство людей - ликвидацией боевиков, в какой-то момент должен произойти системный сбой. Появление в местных СМИ версии теракта с многочисленными подробностями от якобы найденных следов гексогена до выходцев из Центральной Азии, якобы снимавших квартиру в этом доме - это возможные проявления такого сбоя. Зачем же кто-то из местных силовиков "сливает" насчет возможного теракта? Или, наоборот, если теракт был, зачем все остальные его замалчивают?

Минимизация последствий трагедии

Логика любого чиновника, в том числе в погонах, везде одна и та же: минимизировать последствия любого происшествия лично для себя. От того, по какому пути пойдет следствие и в каком направлении будут искать виновных, зависит жизнь части весьма влиятельных в регионе людей: как гражданских, так и силовиков. Страшно подумать, что ждет местные спецслужбы, если версия теракта подтвердится, ведь ничего не подозревающий президент приезжал на место аварии, и его жизни могла угрожать вполне реальная опасность.

С другой стороны, рухнувший от взрыва газа подъезд - это крайне неприятные вопросы следователей к коммунальщикам и строителям. И мало кто удивится, если основную версию следствия продиктует, как сказали бы политологи, результат борьбы местных элит. Тотальное вранье неизбежно приводит к тотальному недоверию: по какому бы пути ни пошло расследование, всегда можно будет подозревать, что версию выбирали, исходя не из улик и доказательств, а из политических последствий. Просто потому, что так уже бывало, и не один раз. И нет ни парламента, который мог бы инициировать свое расследование, ни даже СМИ, которые могли бы сгодиться на что-то большее, нежели слив от региональных силовиков.

Александр Плющев, «Немецкая волна»