Быть победителем

Писатель Юрий Андрухович - об успехах Украины, языке культуры и главном риске в войне с РФ.

Украинский писатель Юрий Андрухович рассуждает об ошибках и достижениях современной Украины и утверждает, что сегодня в стране побед предостаточно, просто соотечественники не умеют чувствовать себя победителями.

Встретить украинского писателя Юрия Андруховича в Киеве большая редкость. Значительную часть года литератор проводит в родном Ивано-Франковске, остальное время - в путешествиях, дискуссиях и презентациях в Европе и за ее пределами.

Уже два десятилетия он пребывает в статусе одного из самых популярных украинских писателей современности. Причем известность Андруховича Украиной не ограничивается: его книги переведены на десяток языков. А его противоречивые колонки будоражат украинское общество и вызывают горячие споры о сущности украинской нации, своих и чужих.

Уходящий год для Андруховича-писателя был успешным. Свет увидел новый роман Коханці юстиції, который, по признанию автора, он писал два десятилетия. В начале декабря роман стал Книгой года в Украине по версии BBC.

Впрочем, в интервью «Новому времени» именитый писатель не только рассуждает о литературе, но и касается более широкой темы - подводит итог пяти лет постмайданной Украины.

Украине, нам всем, не хватает не побед, а умения их, эти победы, видеть, укрепиться духом оттого, что они есть. Это мое абсолютное убеждение. Чем ближе выборы, тем более пессимистично настроены люди, говорят о возможном реванше. Выборы все же еще не завтра, а потому не нужно забивать себе голову пессимистическими мыслями. Если мы постоянно боимся реванша, если уже убедили себя в победе тех, кто способен реванш приблизить, то мы неадекватны.

Предвыборная президентская кампания стартует только в январе, а выборы весной. Зная наших политиков, это большой срок. То есть у каждого из них еще будет миллион шансов для самоуничтожения, провалов, для “все пропало”, для ошибок, глупости и подлости, которые могут полностью перечеркнуть их предвыборные старания. Поэтому сегодня ожидать и бояться какого‑то определенного результата вряд ли разумно, мы не знаем, каким он будет.

К сожалению, сказать, что за пять последних лет мы прошли точки невозвращения к прошлому, тоже нельзя. Изменения начались во многих сферах, но все они еще не завершены, а очень часто откровенно тормозятся и дискредитируются, особенно в правоохранительной и судебной сферах. Государство как было правовым только на бумаге, так и остается. В образовании, культуре и гуманитарной сфере все намного лучше. Изменения ощутимее, чем где‑либо еще, но их все равно нельзя считать необратимыми.

Если подводить итог процессам в обществе, то, к сожалению, гораздо проще говорить о вещах, которые нас все еще разъединяют. Нас и дальше разъединяют довольно существенные на этом этапе истории моменты. Например, отношение к Майдану и выводы относительно него. Или отношение к России. Сложно не видеть, насколько значительная часть украинцев не хочет принять тот очевидный факт, что существует российская военная агрессия против их же страны. Они продолжают этого агрессора уважать и даже любить, и чем ближе к линии фронта с ним, тем больше процент этих поклонников.

Что может объединить? Думаю, на каких‑то менее заметных уровнях общежития это единение происходит все время, объективно и неизбежно. И вряд ли для этого нам нужно выдумывать какие‑то особенные идеи. Беда ведь не в том, что мы априори между собой разругались, это неправда. Беда в том, что наши конфликты продуцируются извне. То есть над этим постоянно работает российская пропаганда и российское информационное пространство вообще.

Нам в нашем гражданском становлении существенно, целенаправленно и массово мешают. И не кто‑либо, а чемпион мира в подобных делах, ему очень нелегко противостоять. Поэтому и противостояние это идет для нас с переменным, мягко говоря, успехом.

Когда‑то свой сборник эссе, написанных в 90‑е, я назвал Дез_ориентация на местности, потому что так чувствовало себя украинское общество 90‑х, сбитое с толку, дезорганизованное. Вот это состояние мы точно преодолели. Украинцы стали намного более организованными, они лучше и качественнее видят, к чему стремятся, что им нужно. И свидетельство тому не только два Майдана. Хотя прежде всего именно они.

На каждый Майдан у нас был свой Антимайдан как место встречи других украинцев, все еще дезориентированных. То есть у нас все же еще довольно неравное общество, и не в смысле имущественного неравенства, а в понимании гражданских навыков, владения ими.

И все же значительно больше общего у нас сегодня со странами Европы. Прежде всего, нас роднит российская угроза. Причем очень четко видно, что в этом смысле нас лучше понимают и поддерживают там, где, как и у нас, есть непосредственная граница с Россией. То есть в странах Балтии и Польше. Страны, которые с Россией непосредственно не граничат, чувствуют себя намного более безопасно, и, как следствие, поддержка Украины с их стороны не так ощутима.

А вот со стороны Венгрии даже само слово “поддержка” уже использовать как‑то неправильно, там уже что‑то противоположное происходит.

Со странами Восточной Европы у нас много других общих знаменателей, среди которых, к сожалению, и общие фобии, страх перед культурным разнообразием. Но вот этот - географическая близость России и связанная с ней угроза - определяет фактически все и прежде всего то, почему Восточная Европа все еще остается Восточной Европой.

Наша эмансипация от России могла бы быть намного более радикальной. Вплоть до закрытия границ и разрыва любых отношений. Черт возьми, у нас забрали целый полуостров и оккупировали полрегиона на востоке страны! Можно ведь в ответ хотя бы обидеться и прекратить дипломатические отношения? Понятно, что мы слишком слабы, чтобы объявить официальную войну, но решительно отвернуться мы ведь можем? Это мой взгляд, и он далек от реальной политики, потому я и не политик.

И все же главный риск войны в том, что она может истощить нас, не истощив врага. Наш шанс на победу в том, что Россия завязнет в этом конфликте, истратит много ресурсов, сдуется. Я не думаю, что это утопия. Россия должна оказаться в той ситуации, когда ее руководство, а потом и население проклянут тот день, когда они сунулись в Украину. А для этого экономические санкции против России не должны быть декоративными. И это в большей степени касается наших западных партнеров.

Что же касается нашего руководства, то оно, мне кажется, существенно преувеличивает уровень своего партнерства с Западом в данной ситуации. Никакой устойчивой антипутинской коалиции, к сожалению, не существует. Нужно достигать ее реального создания, а не выдавать желаемое за действительное.

Что хорошо: современная украинская культурная среда состоялась. Есть множество писателей, хороших, разных и плохих - без плохих тоже нельзя. Есть огромное количество издательств - успешных и тех, что на ладан дышат. И это тоже нормально. Есть читательская среда, когда огромное количество украинцев покупает книги национальных издательств и, что важно, прочитывает их. Есть книжные фестивали и ярмарки. Есть поддержка государства и негосударственных институций. Так хорошо еще не было никогда.

Мне немного смешно, когда спрашивают, каких текстов украинской литературе не хватает. Я не успеваю прочесть и одной двадцать пятой части современных украинских литературных текстов, так много их сегодня пишется и издается.

Писательский успех за рубежом - это результат двух составляющих: таланта автора, который позволил ему создать выдающуюся книгу, и таланта переводчика, который эту книгу перевел конгениально. Вот и все. Не нужно никаких отдельных связей, протекций и прочего.

Есть огромный список всего, что могло бы сделать государство для популяризации украинской литературы за рубежом, но самое главное все же выращивать переводчиков украинской литературы на разные (в идеале - все) языки мира. Организовывать для них долгосрочные стипендии или другие проекты, благодаря которым заинтересованные специалисты - а их, поверьте, много - потянутся в Украину, поживут у нас. Выучат язык, вникнут в контекст, ментальность и все то, без чего успешный понимающий перевод невозможен. Влюбятся в Украину и станут нашими агентами влияния. Это, поверьте, важно.

Европа говорит на языке культуры, и мы могли бы быть гораздо более успешными в его освоении.

Меня нередко спрашивают, как на меня повлиял тот факт, что моя фамилия оказалась в списке Бабченко. Честно говоря, никак не повлиял. Хотя на протяжении некоторого времени я, выходя из дому, мимоходом думал о том, какого цвета надеть рубашку, чтобы пятна крови выглядели на ней эстетичнее.

Вообще же такая ситуация может оказаться в определенном смысле ловушкой. Как‑то глупо комментировать все это, пока ты жив. А когда перестанешь быть живым, то комментировать будет уже поздно. Такая вот неблагодарная тема.