Территория «Новичка»: вход свободный
С поселка Шиханы, в котором разрабатывали советское химоружие, снят режим секретности.
Поселок Шиханы в Саратовской области, в котором, как заявляли представители британских спецслужб, был разработан отравляющий препарат «Новичок», с начала нынешнего года потерял статус закрытого административно-территориального образования (ЗАТО). Посетить родину самого известного в мире саратовского бренда теперь может любой желающий. В областном комитете по туризму обещают обдумать организацию экстремальных туров по бывшей секретной территории. Жители Шихан опасаются, что вместе со статусом ЗАТО исчезнет федеральное финансирование, начнутся увольнения в местных организациях и закроется специализированная медсанчасть, пишет «Новая газета».
Бедность страшнее химии
«Институт был километрах в десяти отсюда. Я стараюсь туда не ездить. Меньше знаешь, крепче спишь», — житель Шихан Сергей Извеков поворачивает в жилые кварталы. ГИТОС, в советские времена разрабатывавший химоружие, обанкротился и официально прекратил существование 10 лет назад. Согласно конвенции об УХО, Россия обязалась уничтожить оборудование и большую часть построек. Однако и сейчас шиханцы не только не соглашаются отвезти корреспондентов к сохранившемуся забору объекта, но даже не произносят его название.
«Мы не задумывались, чем именно химики занимаются, хотя жили в соседних квартирах. Опасно было спрашивать. Был отдел режима, органы следили строго», — пожимает плечами Сергей Евгеньевич.
При ЗАТО почти все организации в поселке подчинялись напрямую московскому руководству. «Столичные комиссии сюда ездить боялись. Даже руки под краном мыть не хотели. Везите, говорят, для нас воду из Вольска», — смеется Сергей Евгеньевич. Сам он об экологической чистоте территории не беспокоился. «Хотя многие ровесники уже лежат», — собеседник делает выразительный жест головой, указывая направление последнего пути.
Улица, аккуратно очищенная от снега и посыпанная желтым песочком, ведет мимо здания с выбитыми окнами. «Бывшая баня. Ее закрыли много лет назад, новую не построили. Справа был туберкулезный госпиталь. Слева —бывшие казармы, сейчас проданы», — поясняет Извеков.
Дорога упирается в серые ворота военной части, охранявшей ГИТОС. За соседним забором с красными звездами — трехэтажный корпус медсанчасти.
«Для нас будет трагедией, если ее закроют. Гинекологическое и хирургическое отделения сократили. На новогодних праздниках меня с подозрением на аппендицит отвезли в Вольск, в районную больницу. Кормили кашей на воде. А в нашей медсанчасти всегда было меню, как в детском саду, включая полдник!»
Шиханская санчасть находится в ведении федерального медико-биологического агентства. Штатскому поселку специализированная клиника не положена.
Дальше по улице — огромное здание пожарной части. За сквериком — отдел полиции. В силовых структурах тоже опасаются сокращений: нет режима — не нужны и люди в погонах. Другой работы для мужчин в поселке нет.
После отмены ЗАТО поселок будет частично получать федеральное финансирование только два года. Дальше придется жить на собственные доходы и областные дотации.
«Сейчас бюджет Шихан — 120 миллионов рублей на 6 тысяч жителей. В соседнем Вольске — 152 миллиона на 60 тысяч жителей. Финансирование снизится в разы. Население начнет разбегаться. Я боюсь этого, честно».
Извеков больше 20 лет служил в полиции. «Здесь самый рассадник был. Такая публика жила, страшно заходить!» — с некоторым восторгом отмечает собеседник, проезжая центр поселка — квартал черных бревенчатых бараков, с которых Шиханы начинались в 1930-е. Поименно вспоминает персонажей, отличавшихся «непримиримостью, стойкостью и честностью, сами не «кололись» и никого не сдавали».
«Сейчас покажу местечко, где была железная дорога», — Сергей Евгеньевич сворачивает в гаражи. «Видите автомойку? Это было здание вокзала». В начале 2000-х шиханскую железнодорожную ветку сдали в металлолом. Не воры. Решение принималось официально, так как после развала градообразующего предприятия стало нечего и некого возить.
Секреты топонимики
Статус ЗАТО снят с поселка Шиханы-1. По белому от инея лесу едем в Шиханы-2. «Второй участок», как его называют местные, огорожен красным кирпичным забором. С обеих сторон КПП топчутся срочники в завязанных под подбородком ушанках. Самый маленький проверяет карточку пропуска, заглядывает в багажник и отпирает кованые ворота.
Справа за ёлками виднеется здание 33-го ЦНИИ Минобороны. Организация создавалась для того же, для чего и ГИТОС. Между условно гражданским ГИТОСом и абсолютно военным ЦНИИ всегда шло негласное соревнование.
«Даже в футболе. Между институтскими командами были самые ожесточенные игры. 33-му везло больше: к ним постоянно приезжали новые солдаты и офицеры, выбор игроков был шире», — вспоминает Сергей Евгеньевич.
В отличие от ГИТОСа, 33-й ЦНИИ продолжает работать.
Сворачиваем налево. Улица Краснознаменная ведет к графскому парку Василия Орлова-Денисова, построившего здесь усадьбу почти 200 лет назад. Вокруг озера рядами стоят огромные сосны.
Балкончики пятиэтажек в поселке выкрашены в веселенький желтый цвет. А местные СМИ из года в год рассказывают о текущих крышах и проблемах с отоплением в домах, находящихся в ведении близких Минобороны управляющих компаний.
Школа покрашена в розовый. Впечатление портят разбитые окна. Лет семь назад аварийный корпус закрыли, а 500 учеников перевели в пристройку для начальных классов.
«Сарматы» делаем, «Кинжалы», а школу отремонтировать не можем», — разводит руками Извеков.
Спрашиваю, как шиханцы отнеслись к тому, что после истории с «Новичком» их соседи по лестничной клетке стали персонажами мировых новостей? «С Ринком Леонидом Игоревичем я в футбол играл», — Сергей Евгеньевич с ходу вспоминает доктора химических наук, заявившего РИА «Новости», что отравить Сергея и Юлию Скрипаль могли сами британцы. Бывшего спортивного соперника Извеков характеризует в нелицеприятных выражениях.
«В 1990-е я работал в УГРО. Поступила информация, что на территории ГИТОСа ведется неоформленное производство промедола. Закрытая территория, мощности есть, головы есть, антинаркотическое законодательство невнятное. Мы изъяли 2,8 килограмма чистейшего промедола и еще в прекурсорах. Сколько всего его произвели и куда продали, не учитывалось».
Ответственность понес внешний управляющий института. По словам Извекова, Леонид Ринк был связан с этим производством, а потом уехал из Шихан в Москву.
Спрашиваю, готов ли Извеков встретиться с корреспондентом Franceinfo? Ян Томпсон первым из иностранных журналистов приехал посмотреть на «освобожденные» Шиханы. Сергей Евгеньевич мрачнеет: «Я патриот. Я люблю Россию и поддерживаю действующую власть». Указ о ликвидации ЗАТО подписал президент Владимир Путин, но напоминать об этом собеседнику, кажется, не стоит. Извеков признается, что к иностранцам у него «застарелая неприязнь, в каждом привык видеть шпиона».
«Крыша еще не едет, но уже течет»
Что-что, а бдительность в бывшем ЗАТО на высоте. Весь день по Шиханам за нами следует блондинка за рулем черного Nissan Pathfinder. Местные уверяют, что это чиновница здешней администрации. Поговорить блондинка не соглашается, отъезжая на безопасное расстояние. На письменную просьбу дать официальный комментарий о жизни поселка администрация отвечает: «Обращение находится на рассмотрении».
Одному из наших собеседников звонят из поселкового подразделения ФСБ с просьбой рассказать, что именно интересовало корреспондентов. Спросить об этом самих корреспондентов представители ведомства, как и блондинка на джипе, не догадываются.
В доме культуры, прежде чем разрешить посещение репетиции самодеятельного театра, директор фотографирует чужаков на телефон.
Термометр на стене камерного зала показывает +25 градусов — роскошь для бюджетного учреждения. Помещение неплохо отремонтировано: линолеум, декоративная штукатурка персикового цвета, шоколадный вельветовый занавес, мягкие зрительские кресла. Как говорят артисты, один из прежних мэров с супругой ходил на все премьеры и помог с наведением уюта.
«Только мое фото на обложку не ставьте, а то вдруг командование будет недовольно», — просит исполнитель главной роли Олег Шаталин, поддергивая сползающее с плеча рубище. Ставят «Забыть Герострата». Олег — действующий военнослужащий, на репетиции приходит «в свой выходной и отсыпной». В театр его привели буквально с улицы: один из артистов заметил подходящее для «Сказа про Федота-стрельца» лицо. «Вот уже 12-й год здесь. Я всю жизнь стеснительный был, — признается Герострат, переступая босыми ногами по ковролину на сцене, — а теперь голос не дрожит».
«У нас все в коллективе — самородки!» — решительно заявляет режиссер Марина Ивойлочева. В труппе — 15 человек. Ставили Островского, Чехова, Гоголя, популярные «Охота на мужчин» и «Золотой человек». В зале 36 мест. Билет стоит 50 рублей. «У нас бывают аншлаги, — улыбается Марина. — Например, когда делали постановку по рассказам Шукшина». Режиссера печалит краткость жизни каждого спектакля: «Мы готовим премьеру целый сезон, а показать можем три-четыре раза. В поселке 5500 жителей. Все, кто хочет увидеть новинку театра, в течение месяца это сделают». Выехать на гастроли в соседние районы мешало не ЗАТО, а отсутствие транспорта. Культурной сфере не до закупок автобусов, «в ДК крыша еще не едет, но уже течет».
Марина мечтает о новой осветительной установке, а главное — сохранить театр даже после окончания федерального финансирования территории. «Две штатные единицы в ДК уже убрали. Это были административные должности, но грозятся и по коллективам пройтись», — добавляет исполнитель роли Крисиппа Владимир Федосов.
Владимир Леонтьевич 25 лет возглавляет местную первичку КПРФ. С гордостью говорит о «шиханской аномалии»: на президентских выборах именно ЗАТО Шиханы дало наименьший в регионе процент голосов за Владимира Путина (69,66%) и наибольший — за Павла Грудинина (17,01%). Федосов уверен, что это благодаря упорной агитации (четыре пенсионера, составляющие местное отделение, ногами прошли каждую пятиэтажку) и особенностям местного электората. «В институте работали образованные, думающие люди, которые умеют правильно принять решение на выборах».
Федосов впервые увидел Шиханы в 1975 году.
«К нам в Менделеевский институт приехал местный директор. Сказал: поедете в поселение городского типа, институт ваш будет немного вдали, в лесочке, зато будут и надбавки за вредность, полевые условия и за «почтовый ящик».
В секретный институт собрали блестящих выпускников «менделеевки» и ленинградского технологического института. Научные карьеры продвигались быстро. Молодым семьям выделяли квартиры в комфортабельных по тем временам пятиэтажках.
«Самым старшим коллегам было 35–40 лет. А молодежь разве может жить невесело?» — улыбается Федосов и вспоминает «великие капустники».
«Снабжение велось по первой категории! — Владимир Леонтьевич перечисляет дефицитные товары, так что фиксер Римма Генкина едва успевает переводить Яну. — Оливковое масло, мандарины, бананы. Итальянские джинсы я впервые здесь увидел. Их завозили и продавали в магазине без всякого распределения! В квартире у меня были румынская стенка, гэдээровская спальня, польская кухня, мягкая мебель югославская. В 1986-м я получил от профсоюза «восьмерку», а ведь она только в 1985-м вышла! То, что Родина ценила наш труд, — это совершенно точно».
В 1990-е, после подписания конвенции об УХО, основная деятельность ГИТОСа оказалась под запретом. В программу уничтожения химоружия, на которую выделялись бюджетные миллиарды, шиханцев не взяли. Научные сотрудники стали разъезжаться в Москву и Дубну. Владимир Леонтьевич был вынужден оставить любимую химию. Сейчас он работает в ПТУ в соседнем Вольске.
«Не было чувства, что Москва вас бросила?» — спрашивает Ян. «На Москву какие могут быть обиды, — Федосов разводит руками с широкой сценической улыбкой. — Таковы были требования исторического момента».
«Как вы реагировали на историю с «Новичком»?» — интересуется Ян. Федосов смеется: «Блеф какой-то. Я так говорю, поскольку сам соприкасался и знаю это вещество.
«Новичок» — бульварное название. Мы это слово не употребляли. Знали только шифры веществ, буквенно-цифровые комбинации».
Французский коллега уточняет, верит ли собеседник Владимиру Углеву, который весной в интервью изданию The Bell назвал себя разработчиком «Новичка».
«Углев — мой однокурсник, мы учились в одной группе. Здесь он работал в лаборатории органики, я — в лаборатории технологии. По характеру Углев… — Владимир Леонтьевич замолкает и смеется. — Он может давать странные оценки. Автором вещества был Петр Петрович Кирпичев. Два года назад он скончался в Москве. Углев входил в группу Кирпичева. Он работал, соприкасался с веществом, это да. Но работать в группе и быть автором — разные вещи».
Благодаря «Новичку» название «Шиханы» получило мировую известность. Но поселку никакой пользы это не принесло. Почти половина жителей — пенсионеры. Дочь Федосова, как и большинство молодых уроженцев Шихан, работает в Саратове, сын — в Астрахани. «Замены ГИТОСу не придумали», — вздыхает Владимир Леонтьевич и быстро отворачивается.
В отличие от Солсбери
«Интересно, эти замечательные ребята хоть раз молились ночью, чтобы их научные открытия никогда не были применены на практике? — интересуется фиксер Римма, выйдя покурить. — Такой вопрос не задашь, если не хочешь потерять героя. А если герой симпатичен, вообще не захочешь спрашивать».
В Шиханах нет ни одного кафе. Ближайшее заведение общепита — в нескольких километрах по трассе. Областной комитет по туризму обещает подумать об организации сталкерских туров в бывшее ЗАТО. Отправной точкой экстремального маршрута могут послужить придорожные туалеты.
Впечатленный Ян пробует щи и салат оливье. Признается, что не ожидал такой общительности от жителей городка, с момента основания существовавшего в режиме секретности.
«Надо быть такой фиалкой, впервые попавшей в Россию, чтобы чему-то удивляться, — говорит мне фиксер по-русски. — Обычно приезжают зубры, бывшие советологи».
Фиксером Римма стала еще студенткой в 1973 году, когда помогала собкорам швейцарской Neue Zürcher Zeitung, приехавшим в Москву с нулевым знанием русского языка и советских реалий. Название профессии вошло в широкий оборот относительно недавно, обычно Генкина подписывалась продюсером.
По наблюдениям Риммы, интерес европейской прессы к России был гигантским 30 лет назад и не прекратился, несмотря на расцвет отечественного патриотизма.
«Сейчас иностранного читателя интересует жизнь людей. Например, свежий запрос: французы хотят сделать репортаж о жизни МКАД, самой большой кольцевой автодороги в Европе. Очень сильно снизился интерес к российским политическим событиям. Наши госканалы кричат, что заграничные враги ненавидят нас за каждый чих. На самом деле, с точки зрения европейской прессы ничего значимого для мира в нашей политике не происходит, нечего комментировать».
Как говорит фиксер, стало труднее оформить документы для работы иностранного корреспондента. «В каждой дыре знают, что должна быть аккредитация от МИД». Самым сложным для сотрудничества ведомством остается Минобороны: «Официальные телефоны пресс-службы молчат. На письменные запросы не отвечают. Даже поругаться не с кем!»
«А главное — люди при виде иностранца с микрофоном разбегаются, как зайцы! В декабре французское BFM TV снимало 52-минутный фильм о Депардье. Попытались поговорить об актере с прохожими на улицах Саранска. В ответ люди делают каменное лицо и молча ускоряют шаг!»
Ян Томпсон работает на Franceinfo с 2011 года. Темами, связанными с Россией или химоружием, раньше не занимался. В прошлом году он сделал большой репортаж из Солсбери.
«Это классический английский тихий городок, получающий доход от туризма. Прошлой весной город готовился праздновать королевскую свадьбу, во всех витринах были украшения, маленькие пироги и пирожные. И тут — люди в спецкостюмах, ленты оцепления. Жители говорили: мы как будто оказались в кино о нашествии марсиан! Я нашел горожан, которые были со Скрипалем в баре. Многие паниковали: не мог ли он меня задеть, заразить? Таинственный «Новичок» навис над всеми, было непонятно, чего именно опасаться. Туристы исчезли, город понес огромные убытки».
В июле Ян прочитал новость об «открытии» Шихан. «Я не знал, что такое Шиханы. Но понял, что этот населенный пункт и Солсбери связаны неожиданно свалившейся на них «токсичной» славой». Для Солсбери эпизод с ядом был страшным, но относительно кратковременным. Город выдержал этот удар — в отличие от Шихан.
Здесь с химоружием связана история каждой семьи. Четверть века назад жители уже почувствовали себя ненужными, ведь государство, объявив об уничтожении боевых ОВ, перечеркнуло перспективы целого поселка, не предложив никакой альтернативы. Статус ЗАТО, предусматривающий некоторые льготы жителям, был последней преференцией для пенсионеров, потерявших здоровье на химическом производстве. Но теперь держава экономит бюджет, и у шиханцев отобрали и это.
Новости и события в Беларуси и мире.
Пресс-центр [email protected]