Как живет предприятие в Мяделе, где водитель получил пять рублей зарплаты

Оказалось, что там есть проблемы гораздо более глобальные.

Недавно в Мяделе случился типичный трудовой конфликт: рабочему одного из местных предприятий не понравилась зарплата, которую ему начислили. Зарплата действительно была ничтожная — 5,96 рубля. Так мы в очередной раз вспомнили про «Мядельагросервис», про который многие предпочли бы забыть раз и навсегда. Оказалось, что там есть проблемы гораздо более глобальные, чем зарплата одного водителя. Журналисты onliner.by отправились в курортную зону, чтобы посмотреть на нищее предприятие и поговорить со всеми участниками истории.

С чего все началось?

Недавно в редакцию Onliner пришло письмо от имени знакомой работника «Мядельагросервиса». Лаконичный текст про зарплату меньше 3% от прожиточного минимума сопровождался фотографией расчетного листа. Цифры действительно впечатляли: начисленная зарплата составляла 232,39 рубля, вычеты, в том числе на алименты, — 226,42 рубля. Итого 5,96 рубля к выдаче. Также автор письма утверждал, что алименты супруга работника предприятия не получает.

На предприятии все эти факты подтвердили и сказали: у «Мядельагросервиса» нет денег. Впрочем, уже через пару дней после публикации «вопрос решился» — зарплату работнику пересчитали, все задолженности по алиментам выплатили (а это был не единственный случай на предприятии), а еще переписали табель: вместо четырех часов работы водителю записали восемь. Бухгалтер за ошибку (так это назвал директор) была наказана «материально и морально». Поговаривают, что «пострадало» и гораздо более высокое начальство, но это не точно.

Мы отправились на проблемное предприятие, о котором знаем и слышим не первый год, и поговорили со всеми участниками конфликта. Выяснились очень интересные детали, о которых мы и расскажем в этом тексте.

«Мне никто не объяснил, что отсутствие на работе более трех часов — это прогул»

Пете на днях исполнилось 32 года. Это он тот самый водитель Владимир, который получил 5,96 рубля зарплаты. Почему Владимир? Петя пожимает плечами: «Сам не знаю, почему вам меня так представили, но оно, наверное, и к лучшему».

Мы встречаемся прямо на проходной ремонтной мастерской, которую лихо заметает курортным мядельским снежком. Сторож с опаской поглядывает в сторону приезжих. Вокруг зияющая пустота рабочей зоны крохотного райцентра с потемневшим от времени кирпичом, разбитой дорогой и котиком, который, видно, заработал в этой местности мощный жизненный опыт.

Петя — простой хлопец, который не лезет за словом в карман, но ощущается, что выбирает выражения. Накануне нашей встречи у него случился день рождения, и он сразу же сообщает об этом. Мы поздравляем.

Парень переехал в Мядель пять лет назад к супруге — она родом из деревушки недалеко от райцентра. А родился и вырос он в Минске: там окончил ПТУ №38, а чуть позже получил диплом Российского государственного торгово-экономического университета, отучившись там на очном. Сам он говорит об этом с ноткой трагизма:

— Человек с высшим образованием — и вот…

Петя рассказывает свою биографию сбивчиво и быстро. Будто все это случилось за один день.

— С работой было сложно с самого начала. Сперва был мастером леса, но это не мое. Люди этому учатся три года, а меня сунули так: ну попробуй. Не пошло. Потом в ПМС работал водителем, но там тоже сезонка. Потом пришел сюда.

В «Мядельагросервис» Петя попал около года назад. Говорит, что переманили из ПМС. Как переманили? «Главный инженер сказал: „Ну приходи, тут как бы все…“» Здесь Петю выучили на водителя бензовоза, и он стал работать. Про условия рассказывает лаконично:

— Пока был сезон, была более-менее зарплата: 400—450 рублей. А сейчас я опять до марта туда-сюда — куда пошлют. Потом опять начнется работа, но как у меня сложится, неизвестно…

Так плавно и элегантно Петя подходит к причине нашей встречи — конфликту, который случился у него с руководством из-за зарплаты и алиментов. Начинаем издалека.

— С женой не ужились?

— Ну, в принципе, как не ужились? Мы не разведены и пока что не собираемся. Живем отдельно, хорошо общаемся. Дети, все дела. Может, даже скоро и примирение будет. Из-за чего вся ругань? Из-за нехватки средств. Ребенок у нас немножко болеет периодически… Если бы вовремя платили зарплату и переводили алименты, ничего бы не было. Это самая больная тема у всех.

Проблемы с зарплатой начались, когда закончился уборочный сезон. С октября вот такая вот фигня. Спрашиваю у директора — один ответ: «Нет средств». С одной стороны, понять его можно. Но и директору работников понимать нужно.

Суть вот в чем: как только заканчивается сезон, работники предприятия (какая-то их часть) начинают жаловаться на отсутствие работы. А потом, что логично, на отсутствие зарплаты. Цифры получаются печальные, мужики недовольны и идут к начальству. Начальство разводит руками и говорит: «Нет средств». Такой ответ мужикам не нравится, и они начинают заниматься тем, что умеют делать отлично: роптать. Сначала перескажем суть проблемы от имени Пети:

— Есть такие дни, когда работы нет совсем. Либо сиди, либо иди домой. Но тогда день поставят, а день не поставят. Может быть такое, что тебя отправили домой, и это, по сути, должен быть выходной. Вот у меня было накоплено выходных, потому что посевная, уборочная — работаешь без выходных с марта. Отгулы давали, это не то чтобы рабство. Но накапливалось. А теперь… Хочешь, иди домой. Пойдешь домой? А чем тебе это аукнется? Пиши заявление за свой счет, но это тоже…

Сейчас работу нашли. Я, водитель, перебираю двигатели вместо должностных людей, которые это обязаны делать. Якобы их не хватает. Готовим технику. Сейчас поломалась «развозная», чтобы доярок на ферму отвезти. Срочно собираем. Вот и вся работа. А чтобы мою машину к сезону подготовить… Говорят, что нет средств на запчасти.

Потом была та самая история с зарплатой. Директор «Мядельагросервиса» (его версия будет изложена чуть ниже) до сих утверждает, что Петр работал по четыре часа в день и получил зарплату по справедливости. Но потом зарплату ему все-таки пересчитали: переписали табель и указали, что работал водитель по восемь часов. Однако версия руководства такова: это работники предприятия вносили неверные данные. Так или иначе, Петр в итоге получил свои деньги.

— Как в табеле оказались отметки по четыре рабочих часа, я вам не скажу: сам не знаю. Это все аукнулось после того, как я пошел забирать расчетник. Забрал. Там часы не прописаны: стоит отметка «27 рабочих дней» и начисления. Был разговор с директором, главным бухгалтером и главным инженером. Мне объяснили, что все правильно. Но когда вы написали, зарплату пересчитали, мне дали документ с печатью и подписью директора. Все проблемы исчерпаны.

Еще была история с прогулами, которые якобы случались у Пети. Петя не отрицает, но имеет по этому вопросу свою позицию. Сами решайте, насколько она правдоподобна:

— Ну прогулы… Ну прогулы прогулами. Как тут объяснить эти прогулы… С чего началось? Пришел на работу — мне говорят: «Иди и занимайся машиной». Отвечаю: «Дайте запчасти». Запчастей нет. «Так если запчастей нет!» — «Иди тогда домой». Ну я и пошел домой. Дальше говорят: «Напиши за свой счет». Я написал. Потом стали говорить: «Мы тебе будем закрывать по четыре часа». Ради бога! Я отработал четыре часа и пошел в двенадцать домой. Оказалось, что это прогулы. Мне же никто не объяснил, что отсутствие на работе более трех часов — это прогул. Это теперь я уже знаю.

Я практически не пью: ни Новый год не отмечал, ни день рождения. А то, что там раздули… Вы же видите, я не пьяница. То, что я запивал, это неправда. Как я могу запить, если каждый день иду и дышу в трубочку? Ведется журнал: сколько надышал, столько и записали.

Вдумчиво начинаем искать логику в том, что происходит. Сначала заходим издалека и заговариваем про 450 рублей зарплаты, вакансии в районе, а потом уже пускаемся во все тяжкие.

— Откуда у меня 450 рублей? — смеется Петя, пока его терзают телефонными звонками коллеги, которые тоже хотят выговориться. — У меня вычеты. В среднем остается 150 рублей на руки. Квартплата, кредит с женой на двоих… Выходит на сигареты. Хорошо, что родители тоже переехали сюда и держат хозяйство. Это спасает. Ну вообще, какая в районе работа? Агросервис, ПМС… Сейчас скитаются люди туда-сюда. Но у меня варианты есть до сих пор, и я их не упускаю: меня приглашает один частник на работу, и еще одна организация есть государственная — там тоже нужны люди, а платят в два раза больше, чем здесь…

Пытаемся собрать в кучу остатки логики:

— А почему вы тогда за это место держитесь?

— Я сейчас не держусь. Договорились: собери машину, а там будем смотреть… Я свои «косяки», которые накосорезил с этой машиной, исправлю. А дальше будет другой разговор.

«Бывает, что и на работу не выйдешь, и на ремонте кружку лишнюю тяпнешь»

Пока мы разговариваем с Петей в машине, возле проходной уже топчутся недовольные мужики, у которых, видно, накипело, и теперь нужно все это обстоятельно выплеснуть. Мы даже не успеваем задать вопрос, как Саша — еще один водитель — звучным голосом разбивает снежное безмолвие общеизвестным фольклором с использованием крепких форм.

— Тое самое в культуре, тое самое в образовании! Дай, дай, дай, дай! Каждый день, *****, дай!

— Чего не уходите? — сразу задаем главный вопрос.

— А куда? — смеются мужики.

— Той самы бардак везде! — говорит Саша. — Вот только в райисполкомах и горсоветах у каждого кабинет с евроремонтом, у каждого машина через год, через два новая. У каждого водила. Им пофиг! И никто ни в чем не виноват.

— А в сезон зарабатываете?

— Ничего мы не зарабатываем! — водитель выкладывает все так, как видит своим водительским глазом. — В сезон нет урожайности — мы виноваты! А что они сеют не по технологиям или убирают то поздно, то рано по приказу — до лампочки! Мы виноваты! Нет надоев? Поздно начали косить и не по технологии закладывать траншеи. А виноваты мы! А они на окладах сидят, им пофиг!

— Ходили разговаривать?

— А что толку? Ходили и профсоюзы доморощенные вызывали. Толку с них? Пойдут против председателя райисполкома? Постояли, сопли пожевали и поехали. Было собрание по осени… Собирались все рабочие. О чем говорили? Да с ними невозможно говорить! Мы им про одно — они свое. Мы про проблемы свои рассказываем, а они слушать не хотят. Рвота начинается от их ответов. Вы плохие, вы не так делали, вы не так ехали…

Разговор переходит в эмоциональную плоскость. Решаем идти до конца.

— А если по-честному… Есть какие-то «косяки» за вами?

— Ну конечно есть! — Саша готов идти ва-банк. — Все мы не святые. Бывает, что и на работу не выйдешь, потому что уже нервов не хватает. Отгулов не дают, выходные не дают — собираешься и не выходишь на работу. Бывает, что на ремонте и кружку тяпнешь лишнюю. Но мы ж назавтра идем и пашем! А толку от трезвенников?

Доярок возить не на чем. Поломался уазик — ай! Поломался еще один — ай! Запчасти никто не ищет. У них такое понятие: кто-то даст, сами придут и поставят эти запчасти. Сейчас, чтобы доярок довезти, нанимают в другом колхозе автобус. Агросервис! И никто ни за что не отвечает. Езжай хоть как… Сегодня в трактор литр масла не нашли — поехал тракторист без масла. А там только что мотор починили!

Мужики входят во вкус и говорят обо всем начистоту, как видят. Чувствуется, что наболело. На мини-митинг с закамуфлированным интересом смотрит главный инженер агросервиса, который проходит мимо. Но он не задает вопросов и не вступает в дискуссию, однако потом обязательно выложит директору доклад: кто принимал участие в собрании.

— А чем вы сегодня занимаетесь? — спрашиваем у водителей.

— Сегодня нет работы, — снова вступает Саша. — Вон моя машина стоит. Догнать бы ее до гаража, но нет топлива — не заведусь. Ехать «вариться» — так нет железа, нет катушки, нет электродов. Замкнутый круг! И куча начальников — на каждого рабочего по трое!

— Так а какие у них зарплаты! — добавляет его коллега, который только что присоединился к беседе. — А ты работаешь без выходных и получаешь 350 рублей. Как это так? Бывает, что и не хватает: доплачивают до минималки. Нет надоев. И мы в этом виноваты!

— А в соседнем районе тоже работы нет?

Мужики в ответ смеются. Видно, что задан глупый вопрос.

— Так то ж Поставы! Это Витебщина, там еще хуже! Это мы еще под Минской областью, а там вообще край!

«Ну и как на эти деньги прожить?» — повисает в воздухе риторический вопрос. На него отвечает коллективное бессознательное, и дальше реплики мужиков, у которых наболело, нет смысла персонализировать. Жалобы, истории и вопросы без ответа вылетают пулеметной очередью. Их уже не остановить.

— Никак. Никого это не интересует. Вот так и живем, существуем. На хлеб хватает! Кто-то на шабашки по выходным катается. Еще хорошо, что у нас этих дач куча — минчане поставили. Тут и банкиры, и директор «Табак Инвеста». То на одной что-то сделаешь, то на второй.

— Летом я работал с семи утра до семи вечера и 700 рублей зарабатывал. Потолок! А отдельные люди по 1500 зарабатывают! И все хорошо, все нормально.

— Вот солярку ты сэкономил, привез лишнюю. Посмотрели: «Ага, значит можно еще урезать!» А солярка эта черная, вонючая. На ней трактор ехать не хочет.

— Едешь на машине, как на пороховой бочке! Боишься, чтобы на куски не рассыпалась.

— И это еще все поверхностное. Глубже копни — волосы дыбом встанут. Раньше люди могли в Германию съездить и машину пригнать. А сейчас? Техосмотра ни у кого нет!

— У нас в организации техосмотр на машине только на бензовозе.

— Я по всей Беларуси без техосмотра выдаю! Гаишники только смеются. Ну что со мной делать? Ничего. Агросервис? А езжай ты с богом, чтобы тебя тут больше видели. Уже не штрафуют, потому что знают. Главное, что трезвый, руль крутится и тормоза на месте.

— Не поедешь — прогул. Хорошо, что еще страховки есть.

Переминаемся с ноги на ногу. Мужики продолжают рассказы, которые требуют тщательного фактчекинга.

— Каждый водила первого класса уже в Литве работает: от нас до Вильнюса ближе, чем до Минска. Все уже там давно на фурах.

— А вы не пробовали?

— Ай… Наверное, придется скоро идти уже. Выхода уже нет.

— Наверное, деньги там нормальные платят.

— Побольше, чем у нас. Но это тоже…

— Семьи бросать не хочется.

— Не каждый справится. Вот я работал: четыре месяца поездил на Россию. Тула, Калуга… Вот по такой погоде. Мне дали «МАЗ» 2006 года. И ты его крути по такой погоде…

— Так в Литве такой техники нет.

— Так это понятно. Но чего мы должны ехать в Литву? Вы думайте, чтобы мы тут жили. Я на Нарочи родился! Почему я должен выезжать? Я беженец, что ли?

— Я в автопарке работал. То же самое! Отдыхающих везешь, так они говорят: «Ой, какой у вас автобус страшный». Отвечаешь: «Дык это вы еще не знаете, что там внутри! Щас на куски рассыплется!»

— А у нас что? В машине все отгнило. Будка держится самовесом. Возит людей, газовые баллоны. Где-то хороший крен — будка ляжет. А там газ, люди…

— Что делать думаете? — задаем контрольный вопрос.

— Маяться так вот. Существовать. В Мядельском районе ты ничего не найдешь, — разворачиваются в сторону проходной мужики и идут восвояси — добивать остаток рабочего дня. Еще что-то бурчат себе под нос про зарплаты, несправедливость. Но что именно, расслышать уже очень сложно.

«Работы нет? Пускай в отпуск идут»

После этой тяжелой многослойной беседы едем в самый центр заколоченного снегом райцентра. Из-под белой шапки черным пятном торчит Ленин, райисполком прячется от жестокой реальности и зимних температур, а мы намерены обсудить проблемы на «Мядельагросервисе» с председателем — Анатолием Марьяновичем Войнилко.

Мужики его уважают и рассказывают, что, когда Войнилко руководил местным ПМС, даже простой рабочий получал заветные $500. Потом он сделался председателем райисполкома, а у организации дела стали плохи, и сейчас она пестрит вакансиями. Так говорят.

Анатолий Марьянович действительно производит впечатление деятельного и страшно занятого человека. Наверное, поэтому дальше поста милиции он нас не пускает и к себе в кабинет не приглашает. Говорим полторы минуты на ступеньках — дальше председатель намерен убежать на совещание.

— На сегодня ситуация сложная, — говорит глава района. — Нужно не жаловаться, а всем вместе наращивать объемы производства. Это общее дело и начальства, и рабочих. Для того чтобы получить деньги и этими деньгами рассчитаться за самое необходимое, в том числе и за заработную плату, и руководитель, и я, как председатель райисполкома, виноваты в этом. Но в том числе и коллектив.

— А как людям работать, если им говорят, что работы нет? — спрашиваем.

— Ну вот если нет работы, значит… Нет на сегодня…

— Так люди ж не виноваты.

— Пускай в отпуск идут, — эти слова председатель произносит уже спиной.

«Предприятия района должны нам 400 тыс. рублей. А мы — еще больше»

Мужики не верят, что директор «Мядельагросервиса» побеседует с нами. Так прямо и говорят: «Да не приедет он!» Но Владимир Иосифович Бабкевич сразу соглашается на наше предложение встретиться. Он с опаской смотрит на диктофон и наотрез отказывается фотографироваться. Зато подробно описывает ситуацию на предприятии.

— Ситуация сложная и все время такой была, — говорит Бабкевич. — Она изначально сложилась такая: представляете, в течение пяти лет здесь сменилось шесть руководителей. Частая смена руководства о чем-то же говорит? Два года из этих пяти — мои. Сейчас выруливаем потиху.

— Как выруливаете?

— Долги гасим, которых понабирали неизвестно сколько в свое время. Рассчитываемся с одними, вторыми, третьими, чтобы как-то двигаться. Суммы очень серьезные! Мы берем рабочие долги, которые необходимы для текущей деятельности: это долги по КХП, долги организациям-поставщикам — их было очень много. Мы частично все это привели в соответствие. Были долги по фонду соцзащиты: когда я пришел в организацию, у нас висело около 90 тыс. За два года уже выровняли, и идут платежи по заработной плате и ФСЗН. А это же пенсии людей! А если кто-то свои эмоции и обиды высказывает… Ну, это только потому, что заставляем работать по правилам. Вот и все!

— По каким правилам?

— Пришел на работу — делай дело. То, что тебе сказали, а не то, что ты хочешь. Условно человек сегодня на ремонте, но этим не занимается. Ему же не будет поставлен рабочий день. А он считает, что на работу пришел, значит, нужно засчитывать. А что ты сделал? А ничего!

— Мужики говорят так: приходишь на работу — говорят, что работы нет.

— Неправда. Вот тот водитель «МАЗа», Саша… Его задача еще с пятницы была: оборудовать машину для того, чтобы счастливо возить отходы спиртовой промышленности для кормления скота. Он же и сегодня это дело не делает!

— А запчасти есть?

— А какие запчасти? Поставить бочку? Для этого запчасти не нужны. Просто-напросто нужно поставить бочку, получить путевку, получить топливо и убыть. Вот это его задача. Но он же это не сделал!

Про «Мядельагросервис» Владимир Бабкевич говорит так: проще было закрыть — и все тут. Но он руководитель другого характера и решил навести порядок. Раньше мастерская работала только «на себя», но директор рассудил иначе и направил работу на весь район. В итоге организации должны 400 тыс. рублей и где-то как-то рассчитываются. Но так, чтобы это было не очень ощутимо.

Про своих предшественников Владимир Иосифович не говорит ни хорошо, ни плохо, но вскользь упоминает, что раньше здесь была разруха: за 2016 год объем продукции мастерской был 45 тыс., а за 2017-й (когда директором уже был Бабкевич) — 380 тыс. Мы просим экскурсию по предприятию, директор нехотя соглашается. Пока идем смотреть территорию, продолжаем разговор.

— Меня уже научили: хорошим быть нельзя. Хотя все эти жалобщики потом приходят и извиняются: «Простите, мы больше так не будем, вы только не наказывайте». Ну я же тоже человек: у них есть семьи… Но сейчас по букве закона: докладная должна быть, что ты сегодня ничего не сделал. Все это будет проведено через приказ.

— Сколько техники на предприятии сейчас имеет техосмотр?

— По техосмотру, конечно, проблема существует. Не всегда хватает запчастей и денег, чтобы его пройти. Но страховка есть обязательно! За водителя, даже если его остановят за отсутствие техосмотра, я несу персональную ответственность. Машина едет на свой страх и риск. Освидетельствование водителей ежедневно проводится, страховка на автомобиль присутствует, ну и элементарное техническое состояние тоже есть. Да, они без техосмотра, это я подтверждаю. С техосмотром бензовоз, легковые какие-то машины, которые необходимы. А остальные, которые обслуживают наше село, они… Есть такое. Я не отрицаю. Что здесь такого?

— Какая сейчас средняя зарплата на предприятии?

— Если брать за год, то 354 рубля.

— Есть люди на предприятии, которые получают действительно хорошие деньги?

— Конечно! Механизаторы, которые действительно работают в сезон: 700—1200 рублей. Такие деньги в период работ они имеют. А сейчас кто-то занимается ремонтом техники… Конечно, он такую зарплату уже не получит — будет 370—380 рублей.

— Бывает так, что работы для водителей действительно нет?

— Те водители, которые оставлены, имеют работу. У нас сегодня три водителя с «МАЗов» в оплачиваемом отпуске. А вот эти, жалобщики… Работа у нас есть. Надо везти скот, ездить в Молодечно за кормами. Это мои проблемы, где я буду топливо искать, но машина должна ездить каждый день. Но она, к сожалению, пока не ездит.

— Правда, что доярок сейчас не на чем возить и вы арендуете автобус в другом колхозе?

— Ну это чушь. Полная. Автобус наш два дня назад сломался, а сегодня мы доярок подвозим на «Люблине» — нашей трехместной машине.

— То есть проблемы с подвозом доярок нет?

— Да. Хорошо, даже если сломался автобус и мы у кого-то арендуем… В чем проблема? Нам все хозяйства района должны за ремонт техники, за все эти дела. У нас куча должников! Я пришел в организацию в 2017 году — за это время мы наработали около 400 тыс. долгов от хозяйств района. Так в чем проблема?

— А у вас долгов меньше или больше?

— У нас больше. Но это долги «Миноблагросервиса», «Белагросервиса». Мы там работаем совсем по-другому. Наши слесари ремонтируют узлы кормоуборочной техники, мы отвозим на «Белагросервис», они это все реализуют, а мы потом забираем в ремфонд, опять же ремонтируем — вот таким образом идет межзачет и постепенное погашение долгов. И люди заняты в цехах, а заработная плата у них порядка 500 рублей.

Руководитель показывает нам цеха, в которых сейчас трудятся люди. Мол, работа есть, кое-какие деньги получить можно. Сейчас в организации трудится 136 человек — это с двумя убыточными колхозами, которые находятся на балансе организации. Раньше работников было больше, но случилась оптимизация: с некоторыми пришлось распрощаться, потому что было не совсем понятно, чем они занимаются.

— Предприятие работает и будет работать. Чтобы что-то улучшилось, нужно наращивать объемы производства. Всего лишь навсего. Это зависит от меня и от всех остальных. Предпосылки для роста есть, и заработная плата в наших руках. Раньше они жили не по средствам, а сейчас жизнь заставляет иначе жить. Ломка эта происходит, и нам со многими людьми пришлось расстаться, потому что людей было гораздо больше. Вот есть человек — и все… И нужно ему зарплату платить. А отдачи никакой. Мы уже оптимизировались, но все равно еще есть немножко людей — или они будут что-то делать, или придется с ними распрощаться.

Директор «Мядельагросервиса» производит впечатление крепкого хозяйственника, который пытается здесь что-то устроить и наладить. Тот же Петя про Бабкевича говорит с уважением: мол, нормальный мужик.

— Пытается что-то делать, где-то найти эти средства, запчасти, сделать заказ, чтобы были хоть какие-то оборотные средства. Но сами понимаете… Если уже организация пошла на дно, вытянуть ее…

Директор же про своего работника другого мнения. Вспоминаем эту набившую оскомину историю.

— То, что было неправильно, мы исправили. Долги по алиментам погасили, тема закрыта. Петр работает, занимается машиной. Бухгалтеру мы объявили выговор и лишили на 50% премиальных за неверное исчисление.

— Петр — работник хороший?

— Скажем, работник он способный. Мы же его взяли на работу полгода назад. Там были определенные шероховатости. Знаете, я уже около 15 лет отработал руководителем и поначалу, по молодости шашкой махал и все остальное. А сейчас уже по-другому отношусь. Этого Петра можно было через три недели уже поблагодарить за работу и отправить. Потому что были проблемы с трудовой дисциплиной, понимаете? Но где-то беседами, где-то дисциплинарными наказаниями… У парня руки есть, он способный. И когда в адеквате, все выполняет.

— А он пьющий?

— Ну а вы как думаете?

— Я не знаю.

— Моменты-то были. Мы взяли молодого человека, взяли бензовоз, отучили работника на право управления машиной. Может, это сдерживало, а может, просто по-человечески: молодой же парень! Я ему не единожды говорил: «Ты неправильно себя ведешь. Если тебе надо что-то сделать, приди и напиши заявление, попроси отгул. Я буду знать, что на тебя рассчитывать не нужно». А он просто не выходил на работу — по два, по три дня. Мы побеседуем, где-то рубликом накажем. А дома же кто скажет, что так себя ведет? Та же ситуация с количеством отработанных часов в табеле не на пустом месте получилась. Другое дело, что мои специалисты на это глаза закрывали. Он приходит, берет путевку на заправку техники, забирает топливо на нашей заправке, заправляет несколько единиц техники, в одиннадцать часов он уже в парке — и все. Дальше его просто нет на работе. Где? Чем занимается? Ну коль мы уж так беззубо отнеслись…

— А специалистов вы как-то за это будете наказывать?

— Я их наказываю. Тоже немножко материально. За то, что неправильно ведут учет рабочего времени.

Становится понятно, что в районе «должника» почему-то упорно не хотят хоронить. Говорят про рабочие места, про зарплаты в сезон и прочее. С другой стороны, на фоне остального района «Мядельагросервис» не выглядит таким уж чудовищем, и все об этом говорят: везде ситуация более-менее одинаковая. А когда мы говорим директору про Вильнюс и работу в соседней стране, он только машет рукой.

— Там подходы совсем другие к работе. Наши водители не все способны там трудиться.

А в районе с зарплатами такая же ситуация, как и у нас. Рынок труда не такой уж обширный. Даже в строительных организациях есть проблемы. Да, в курортной зоне совсем другой порядок оплаты. А здесь… К сожалению, народ не хочет все это понимать.

Почему народ должен это понимать — вопрос риторический, и он повисает в воздухе. Мы заканчиваем экскурсию по проблемной зоне, которая черным пятном выжигает курортную мядельскую зону. Директор провожает:

— Когда я вернулся в район, пришлось делать революцию, и дальше продолжаем ее делать. Приходить на работу и сидеть курить? Так не бывает.

Кажется, что начальники и рабочие говорят вообще на разных языках. И дистанция между ними увеличивается.