Как сейчас живет бывший милиционер, вставший на защиту Куропат?

Михаил Громыко рассказал, чем живет и зарабатывает сегодня.

В июле 2017 года прапорщик милиции Михаил Громыко успел и поучаствовать в акции протеста возле ресторана в Куропатах, и потерять работу, и посидеть на сутках, пишет nn.by. А теперь уже бывший милиционер Громыко рассказал, чем живет и зарабатывает сегодня, почему не может найти постоянную работу.

- С момента вашего увольнения из милиции прошло полгода. Расскажите, где сейчас работаете?

- Не занимаюсь ничем. Работу не нашел пока. Ведь куда ни пойдешь, нужна характеристика. А кто же мне даст такую характеристику, которую нужно… Меня же уволили по статье, точно не помню формулировку, но суть такая — получилось, что я не выполнял условия контракта. Потому что был обязан не поддерживать политические партии и движения и не высказываться в их поддержку. Я, кажется, и не высказывался, но… Ну написали, когда увольняли… Я прочитал, но, подумал, что все равно. Да и подписал.

Поэтому сейчас с работой трудновато. Но я пытаюсь свое хобби развивать, занимаюсь кожаными изделиями. Стал ремесленником.

Немного денег с этого имею. Но доход, конечно, нестабильный. Нет такого, как раньше, когда знал, что 20-го ежемесячно зарплата точно будет.

А теперь может немного сегодня появится, а позднее — еще немного. Бывает и 500 рублей заработаешь, а бывает и 200.

- Выходит меньше, чем зарабатывали в милиции? (Громыко говорил, что в период работы на Окрестина получал 800—850 рублей в месяц. — Ред.)

- Да, все же меньше.

- Жена не злится?

- Основная «проблема» — так это жена! (Смеется.)

Говорит, шел бы работать!.. Отвечаю, мол, деньги же приношу, чего тебе… А куда пойду? В охрану? Так там все бывшие милиционеры, в том числе и начальники. Увидят мою характеристику — и всё. Да и что я там заработаю, те же 500 рублей? Я и ремесленником их зарабатываю. Но жена говорит: так было бы там 500 и ремесленником еще 500…

- Не выговаривала, мол, напрасно вы раздавали интервью?

- Ну было немного… Сначала негативно относилась, но потом посмотрела, что в комментах поддерживают меня, — и смягчилась.

Говорила, мол, почему до интервью ничего ей не сказал, не предупредил… Но если бы я жену предупредил, то и не было интервью никакого (смеется).

- У жены не было из-за вас проблем на работе?

- Нет, все нормально, никаких проблем.

- У дочери в университете?

- Тоже нет. Все как-то обошлось. Удовлетворились тем, что тогда мне устроили «показательное выступление» с судом, с отсидкой на сутках.

- Вы говорили, что ваш отец вас осудил.

- Нет, так неправильно говорить. Отец мой смотрит российские каналы, «Россию-24». Насмотрится этих идиотов… А насчет моего поступка, то он, когда узнал, то сначала сказал: «Пусть ко мне после этого не приезжает!» Но это он так сказал, не разобравшись. Впоследствии узнал подробности, почитал интервью, то-сё… Нормально. Отец есть отец все же, нечужой человек.

- Встречаете сегодня бывших коллег из милиции?

- Каждый день почти их вижу. У меня же «милицейский» дом.

- Высказывают что-нибудь?

- Не особо. Сейчас уже все попритихло.

Но и раньше негатива я не видел. Большинство нейтрально относилось, просто ничего не говорили. Но и были те, кто выражал поддержку.

- После того случая бывали в Куропатах?

- В Куропатах нет. Но ходил на шествие на Дзяды.

- И как вам?

- Без привычки трудно столько пройти! (Смеется.)

Но правильная акция. Надо такое проводить, надо ходить. Это же уже традиция наша такая.

- После всех событий отношение ваше к милиции не изменилось?

- Да нет, я же говорил, что каждый по отдельности милиционеры прекрасные люди. А когда дурак какой-нибудь приказ отдает, то и начинается… исполнительность у нас, у белорусов, же высокая.

Когда были Дзяды, на шествии купил себе маленький бело-красно-белый флажок, прикрепил к куртке и взял наклейку с Погоней, наклеил под ним на куртку, туда, где сердце. Шел, патрульные стояли: лейтенант и прапорщик, молодые ребята. И лейтенант подошел ко мне, говорит, мол, флажок, спрячьте, пожалуйста. Вежливо говорил, нормально.

Я говорю: ребята, так а что же это!?

А лейтенант со мной говорил таким тоном, словно прощения просил, говорит, приказывают, а я что сделаю?

Я сначала хотел поспорить, а потом думаю — ой, чего я буду… Положил флажок в карман. А наклейка на куртке осталась. И прапорщик говорит — это тоже снимите! Я ему ответил — куда, это же наш государственный герб! И герб Витебска! И пошел себе от них. (Смеется.)