Нефтяная интоксикация

Как Венесуэла оказалась на грани коллапса.

Венесуэла сегодня — это одна из наиболее риск-концентрированных стран мира. Многочисленные ошибки государственной политики, а также нефтяной кризис 2014 года сформировали в республике благоприятную почву для экономического, политического и гуманитарного коллапса.

В течение двух последних лет ни одна из структурных проблем республики не сдвинулась с мертвой точки, а главное — основа государства в виде венесуэльской нефтедобычи продолжала активно снижаться. Наибольший интерес для рынков сейчас представляет даже не то, как «петрогосударство» смогло прийти к такому упадку, а скорее, то, какие риски формирует возможная политическая «разрядка».

Кризис как норма жизни

Кризис в Венесуэле носит глубинный, структурный характер. Таким положением дел экономика республики обязана 20-летней государственной политике, в которой наблюдался целый набор масштабных диспропорций.

Почти 14 лет страна жила в условиях «чавизма» (от имени лидера страны Уго Чавеса). Активный рост нефтяных цен в 2000-2012 годах позволил государству реализовать дорогостоящие социальные программы, отказаться от консервативной бюджетной политики, национализировать большинство предприятий и компаний. С 1999 по 2015 год страна заработала почти $1 трлн на нефтяном экспорте. Более половины от этой суммы пришлось на пятилетку с 2007 по 2012 год.

Яркий «перекос» в сторону популизма оставил страну почти в полной изоляции от иностранного капитала, а главное — в существенной мере абсорбировал многочисленные достижения технологического прогресса. Кадровый потенциал Венесуэлы был критически подорван — «западные умы» покидали страну под давлением государства, в то время как акцент в формировании рабочей силы делался на коренном населении.

Результатом такой политики стала автократическая власть, поддерживаемая замкнутым кругом военных элит. Экономический рост страны оказался в прямой зависимости от экспортной компоненты. Такой подход к устройству государства имеет право на существование, однако специфика Боливарианской республики заключается в том, что нефтедолларовый поток обеспечивал множество сомнительных, зачастую нелегальных операций правящих элит.

Под властью Мадуро

Приход к власти Николаса Мадуро в апреле 2013 года не изменил парадигмы государственного управления. Фактически один авторитарный лидер сменился другим, только с меньшей поддержкой со стороны населения. Так республика вошла в 2014 год, ставший для нее своеобразной «точкой невозврата».

Нефть составляет порядка 90% от всего экспорта Венесуэлы, она же по совместительству все эти годы была основным драйвером, поддерживающим экономический рост страны. Масштабный спад нефтяных цен в 2014-2016 годах (обвал более чем на 78% за три года) транслировался в резкое сокращение венесуэльской экономики — с 2013 по 2017 год она снизилась на 35%.

Антикризисные меры правительства Мадуро не увенчались успехом: дефицитный бюджет страны в условиях спада нефтяного рынка пытались «схлопнуть» при помощи печатного станка, что в итоге привело лишь к гиперинфляции. К и без того плачевной ситуации присовокупилось санкционное давление Штатов на правительство Мадуро.

Cанкции в существенной мере урезали круг возможных источников финансирования венесуэльской экономики. Одним из немногих возможных путей для поддержания экономической активности в стране стала долговая парадигма «нефть в обмен на кредиты», в которой приняли участие Россия, Китай и другие страны.

Большой брат

23 января лидер венесуэльской оппозиции Хуан Гуаидо объявил себя «врио» президента Венесуэлы. Данные заявления нашли почти мгновенную поддержку со стороны Запада, в особенности США, превратив этот конфликт внутри страны в очередной раунд борьбы авторитарного лидера (на этот раз в лице Мадуро) с главным мировым поборником демократии. Оппозиции в этой конфронтации отводится место «инструмента».

Конечно, экономическая и гуманитарная ситуация в республике требует скорейших изменений, шансы на которые могут появиться лишь при жесткой смене политического курса. Однако, помимо благородных намерений в виде поддержи оппозиции, у Штатов есть свои, возможно «нефтяные» интересы.

В США сейчас в полной мере реализуется политика энергетического доминирования. И нет сомнений, что Штаты не остановятся на достигнутых успехах в наращивании нефтедобычи (по итогам 2018 года в США добывалось 11,8 млн барр./сутки, что ставит страну на первую строчку по объемам добычи нефти в мире). США продолжат усиливать свое присутствие на мировой нефтяной экспортной арене. Однако ситуация с нефтяным рынком ставит перед первой экономикой мира весьма сложную дилемму. В 2018 году США вернули санкционные ограничения в отношении иранского нефтяного экспорта. Добыча ближневосточного экспортера отреагировала на данное давление ожидаемым снижением, которое может продолжиться и в 2019 году. Ослабив Иран, Штаты тем самым продвинулись еще дальше в своем геополитическом влиянии в регионе Ближнего Востока. Однако ценой этих побед стала потеря иранских поставок.

Из крупных экспортеров тяжелой нефти, которые находятся в достаточно уязвимом положении, остается Венесуэла, на которой сейчас и концентрируется внимание США.

Чего хочет Америка

Можно задаться вопросом, а для чего нужно столь масштабное давление на Мадуро, который, по сути, не отказывается поставлять черное золото в Штаты?

Ответом может послужить статистика венесуэльской нефтяной добычи. С 2013 до 2018 года добыча в Венесуэле снизилась почти на 36%. То есть в течение всего правления Мадуро нефтедобыча в республике либо стагнировала, либо снижалась. С учетом вышеизложенных факторов, ограничивающих доступ США к иранскому сырью, американской нефтяной отрасли очень нужна венесуэльская нефть и, более того, восстановление ее добычи.

Штаты остаются наиболее крупным импортером венесуэльского сырья — порядка 40% нефтяного экспорта Венесуэлы уходит в США. Можно предположить, что поддержка оппозиции имеет под собой явный экономический базис: если текущий политический режим падет, то новое правительство откроет перспективу для восстановления национальной нефтяной отрасли, а американцы, следовательно, получат надежный доступ к венесуэльской нефти.

Шкурный интерес

В разрешении политического кризиса в Венесуэле также заинтересованы Китай и Россия.

Китай инвестировал в Венесуэлу для получения дешевой нефти и в целом имеет схожие интересы с США. На мой взгляд, КНР удастся договориться о продолжении сотрудничества в рамках схемы «нефть на кредиты» почти при всех возможных сценариях развития дальнейших событий (за исключением эскалации конфликта до полноценной гражданской войны). На этом фоне риски для китайских инвесторов, участвующих в венесуэльских проектах и линиях долгового финансирования, ограничены.

Для России ситуация выглядит более сложной. Ее интересы в Венесуэле находятся по большей мере в политической плоскости, а поддержка режима Мадуро — это своего рода противовес росту американского влияния. «Цугцванг» (положение в шахматах, когда любой шаг ухудшает положение игрока. — Forbes) для России в Венесуэле заключается в том, что отказ от амбиций «защитника» текущего политического режима равноценен потере политического веса на мировой арене. Продолжение же линии нетерпимости к оппозиции грозит как новым обострением отношений с Западом, так и рисками невыплат по венесуэльским долгам.

Сценарии

В результате, на мой взгляд, возможны четыре сценария развития событий:

— Мадуро добровольно уходит в отставку. В этом случае оппозиция мирно приходит к власти, перезаключая соглашения как с США, так и с Россией и Китаем. Для Москвы этот сценарий мог бы стать наиболее позитивным.

Рынки: Риски, которые формируются для ценовой конъюнктуры нефтяного рынка, на мой взгляд, в перспективе ближайших 2-3 лет весьма ограничены, для того чтобы новой власти удалось остановить коллапс нефтедобычи в республике, может потребоваться много времени и огромное количество ресурсов, в особенности трудовых.

— Политический кризис переходит в гражданскую войну. Наиболее негативный сценарий. Экономике страны будет нанесен сокрушительный удар, нефтяная отрасль будет на грани уничтожения. Для России такое развитие событий несет наиболее существенные риски, так как формат гражданской войны в Венесуэле может напоминать сирийский.

Рынки: Россия, скорее всего, будет продолжать линию полноценной поддержки Мадуро, что неминуемо транслируется в усиление санкционного давления Запада на РФ. Венесуэльская нефть может почти полностью уйти с рынка, что станет дополнительным позитивным импульсом в динамике нефтяных котировок.

— Через определенный период времени оппозиция побеждает с поддержкой западных союзников, Мадуро складывает полномочия. Нейтральный сценарий для большинства сторон, кроме России. В этом случае она, вероятно, будет протестовать против новой власти до последнего (вплоть до непризнания ее легитимности), что также повышает санкционные риски.

— Оппозиция быстро нейтрализуется армией, Мадуро остается у власти. Экономика Венесуэлы встает на еще более наклонные рельсы.

Рынки: Нефтяной рынок получает нейтральный эффект. Однако среднесрочная перспектива в этом случае может сформировать и положительный импульс для нефтяных котировок — для Венесуэлы в этом случае может быть реализован иранский сценарий 2012 года в форме нефтяного эмбарго. Его, скорее всего, поддержит большая часть нефтеимпортеров, включая ЕС и Азию. С рынка дополнительно уйдет порядка 500-700 000 барр/сутки. Для нашей страны сценарий может сложиться негативным образом: если российские власти продолжат поддерживать Венесуэлу под нефтяным эмбарго, то российские компании также рискуют попасть под действие западных санкций.

Станислав Новиков, «Форбс»