«Коммунистов, которые стояли во главе колхозов, ненавидели»

Коллективизация в Беларуси глазами участника тех событий.

Очередные откровения министра Игоря Шуневича по поводу испытываемой гордости за заслуги сотрудников НКВД, заставили вспомнить, как трудились чекисты «на благо родины», пишет «Салідарнасць».

Бывший майор ГПУ НКВД Иосиф Ятченя был одним из живых свидетелей событий 30-х годов. В своих дневниках, которые передал в конце жизни внуку, он рассказал о том, как жилось сельским жителям в самые непростые времена сталинской коллективизации, а также о репрессиях, которым подверглись те, кто не желал вступать в колхоз.

Ранее «Салідарнасць» уже публиковала отрывки из дневников Иосифа Ятчени, в которых он поведал, как оказался на службе в НКВД, а также о том, что видел в «американке».

Иосиф Ятченя (второй слева) и его внук Владимир на руках у матери

«Социализм шел по костям человеческим, которые хрустели под ногами»

Иосиф Ятченя к 1930 году работал помощником начальника районного отделения ГПУ в Паричах. Он своими глазами видел, как советская власть грабила крестьян, изгоняя из родных деревень. На его глазах клепались ложные обвинения, из-за которых люди навсегда лишались крова, семьи, а иногда и жизни.

Из дневника: «Как жила деревня в это время? С приходом к власти Сталина в политике коммунистической партии повеяло северным холодным воздухом. Из центра уже в начале 1928 года поступило указание провести подготовку коллективизации сельского хозяйства и кустарей. Зная, что большинство крестьян будет против акции коллективизировать деревню, партия решила разделить крестьян. Их разграничили на кулаков, середняков и бедняков, чтобы трепать каждого в одиночку».

Судьба каждого крестьянина решалась на закрытых партийных собраниях. Там выносились решения, кого признать кулаком, кого подкулачником, кого и каким обложить налогом, а кого и вовсе высылать далеко за пределы страны.

Из дневника: «На этой почве было такое огромное количество несправедливости. Как правило, в кулаки и подкулачники зачисляли добросовестных трудолюбивых крестьян, ведущих образцовое хозяйство. Акцию по изгнанию кулаков Сталин возложил на ГПУ.

Таким методом район был очищен от кулаков и подкулачников, в каждой деревне создан колхоз. Социализм стал продвигаться ужасными путями, шел по костям человеческим, которые хрустели под ногами. Опустошили поля, настал голод, развелось властное единое диктаторское управление. Это управление породило кровожадность, убийство, расточение человеческих сил, непосильное для трудового человека лишения и тяготы».

Рукописные дневники Иосифа Ятчени

Надо сказать, что еще 8 ноября 1918 года на совещании делегатов комитетов бедноты Ленин заявил о решительной линии по ликвидации кулачества. Созданные комитеты бедноты призваны были выявлять таковых и перераспределять конфискованные у них земли и «излишки». Зажиточных крестьян лишали земли и насильно отправляли на спецпоселение в необжитые и малообжитые местности — в Сибирь, Казахстан, Северный край.

Из дневника: «В апреле 1929 года началось первое изгнание. На семью разрешалось взять продовольствия на 2 месяца, теплую будничную одежду и обувь, пилы, топоры и прочие строительные инструменты. Все остальное имущество — движимое и недвижимое — оставалось в цепких когтях властей. Административный грабеж потерял всякую меру. Руководители центра и на местах покровительствовали этому и сами грабили. Каждый, разумеется, по чину. Все власти от верха до низа действовали, загоняя крестьян в колхозной рай, а мужик упирался, стонал и плакал в отчаянии».

«В этой похабщине неоднократно участвовали секретари и разные административные лица района»

В своем дневнике Иосиф Ятченя описывает один очень характерный пример того, как коммунисты пытались сделать показательное хозяйство из одной деревни. Правда, для осуществления своей задумки они сначала раскулачили и выслали всех жителей деревни, а уже после заселили ее комсомольцами.

Из дневника: «В деревне Иванищевичи 48 дворов отказались от колхоза, и все до одного были высланы. Власти района в этой деревне задумали сделать образцово-социалистическое хозяйство-коммуну. Туда пришли мобилизованные комсомольцы обоего пола, человек 80. Им передали все хозяйство на ходу.

Весной 1930 года, когда надо было сеять, зерна уже не было, лошади подохли, коров, овец, свиней, птицу за зиму сожрали, справляя ежедневные вечеринки с самогоном и распутством, а потом разбежались кто куда. В этой похабщине неоднократно участвовали секретари и разные административные лица района».

В общем, эксперимент завершился полным провалом. Да и не могло быть иначе. Обещанный коммунистический рай обернулся сущим адом для миллионов людей. Колхозная система, насажденная террором и кровью, себя не оправдала.

Из дневника: «Миллионы людей подвергались изгнанию с постоянного места жительства, лишались имущества, погибали от суда и без суда. Свобода обернулась свободой от совести. От невыносимой жизни крестьянская молодежь бежала из дома куда глаза глядят, часть оседала на стройках как рабочая сила, иные превращались в комсомольцев-активистов, шли в милицию, становились насильниками своих отцов, братьев и односельчан».

Плоды коллективизации не заставили себя долго ждать.

Из дневника: «В конце концов, коммунистическая опричнина колхозной системы привела к запустению земель, голоду и мору. В городах и районных центрах страны на продукты питания введена карточная система с мизерной нормой на три категории: 600, 400 и 300 г хлеба. Сельский житель лишен был и этой доли.

Из-под полы пуд муки стоил 200 руб., картофель 40 руб. в то время, как рабочий зарабатывал 250-300 руб. в месяц. Высокие слова о равенстве потеряли свой смысл. Коммунистическая верхушка имела закрытые магазины, откуда получала все необходимые продукты и товары потребления по низким ценам, по спискам, утвержденным райкомом и горкомом. Рядовые коммунисты в этих списках не зачислились».

«За убийство арестовали 8 человек, которые числились в картотеке недовольными колхозной системой»

Естественно, все это вызывало возмущение среди сельского населения. Попытки загнать в коллективный рай наталкивались на активное сопротивление.

Из дневника: «Коммунистов, которые стояли во главе колхозов, ненавидели. Из-за угла по ночами убивали председателей колхоза, поджигали имущество и так далее».

Иосиф Ятченя описывает историю, которая произошла на его глазах в ноябре 1931 года в деревне Ракшин.

Из дневника: «Вечером в момент ужина выстрелами через окно был убит председатель колхоза Белый и его жена. Следствие вел сотрудник Генько. Он арестовал 8 человек крестьян, которые числились в картотеке недовольными колхозной системой. Данных же к прямому убийству Генько не добыл. Но в итоге все были осуждены тройкой к разным срокам.

… Шло время, а дело это не давало мне покоя: чувство подсказывало, что мужики сидят зря, и семьи их несут незаслуженный позор.

И вот однажды я получил донос, что в деревне Чирковичи у родича скрывается бежавший из ссылки кулак Павличенко родом из деревни Ракшин. Я его арестовал и на втором допросе рискнул обвинить в убийстве председателя с женой. Павличенко был неглупый человек, он разбирался в той сложной политической ситуации и понимал, что кулак, да еще беглый, все равно окажется виноват. Он задумался, попросил закурить и рассказал по порядку, кто убил и как это происходило. Оказалось, что убили братья Бобрики, бежавшие вместе с ним из ссылки и обосновавшиеся по подложным документам рабочими свино-совхоза ст. Галич соседнего района».

Через два дня братья Бобрики и их отец были арестованы и доставлены в Паричи. Доказательством стало оружие, которое они спрятали на кладбище.

Из дневника: «Долго я бился – целых двадцать часов, однако открыл это болото без единой доли угроз и насилий. И вы не можете себе представить, какое наслаждение вдруг разлилось по моим жилам. Невиновные 8 человек будут выпущены из тюрьмы!»

О раскрытии этого преступления было доложено вышестоящему начальству. Дела ранее осужденных истребовали для повторного ознакомления.

Из дневника: «Нарком Берман распорядился 8 человек освободить из тюрьмы, Бобриков доставить в их распоряжение в Минск. Мне была объявлена благодарность. Начальнику отделения Кауфману выговор в приказе, а Генько было приказано из органов освободить».

Однако эта история скорее исключение. Обычно все происходило иначе.

«Из 82 безграмотных крестьян «сколотили» повстанческую организацию «Берлога»

Масштабы некоторых фальсификаций поражают.

Из дневника: «Население деревень Дуброва, Гороховище, Тукачи и Чернин скрыто и открыто проявляли недовольство колхозной системой и порядками местной власти. Уполномоченный Федорович, в сферу которого входили указанные населенные пункты, завел агентурную разработку под грифом «Берлога». В донесениях в наркомат он, не имея ничего, кроме своих досужих вымыслов, рапортовал, что, дескать, существует тайная повстанческого характера организация, имеющая даже оружие.

Когда поднакопилось материалов, из Минска последовало распоряжение арестовать эту организацию и расстрелять. Я был послан в деревню Дуброву к одному из участников этой «организации» произвести обыск и арестовать его. Во время обыска в отдаленности от избы в не запирающемся гумне, я обнаружил в соломе мешок с негодным оружием: обрезы от винтовок, ржавые патроны, два револьвера системы «Смита-Вессона». Я почувствовал, что этому бедняге кем-то положено оружие, но мысль держал при себе.

Арестовано было 82 человека, исключительно безграмотных и малограмотных горемык. За три месяца следствия Федорович и Кауфман всех их протокольно слепили в одну кучу и тем самым придали этой куче повстанческих характер.

Все были осуждены тройкой на разные сроки. За это дело, столь блестяще обтяпанное, эти два мерзавца получили повышение по службе в центральном аппарате».

Отметим, что упомянутый следователь Кауфман — фигура известная. После должности начальника Паричского районного отдела ГПУ Залман Кауфман успел поработать в Рогачевском и Речицком районах. К 1937 году он дослужился до заместителя начальника 3-го отдела УГБ НКВД Белорусской ССР, после был начальником Управления НКВД по Полесской области. О его «методах» добывания показаний из арестованных упоминалось даже в секретных донесениях на имя Пономаренко. В 1939 году лейтенант государственной безопасности Залман Кауфман был арестован.

О том, что дело о повстанческой организации было полностью сфабриковано, а улики подброшены, майор Иосиф Ятченя узнал значительно позже.

Из дневника: «Из деревни Дуброво с донесением ко мне пришел агент «Шумский». Наводящими вопросами я установил, что оружие тем беднягам подложил он по приказанию Кауфмана и Федоровича. Оружие взяли со склада отделения».

Увы, что-то изменить было уже невозможно.

И таких жертв не сотни, и даже не тысячи. Размах репрессий, которые развернулись на территории нашей страны, невозможно до конца оценить и осознать. Уничтожалось не только крестьянство. Белорусов лишили литературы, практически полностью истребили систему образования и медицину. Но самое главное – у нас отняли чувство национальной гордости и человеческого достоинства, которые бы никогда не позволили молча взирать, как отдельные любители галифе вещают о «подвигах» своих кровавых предшественников.