«Один снос я уже пережил – и вот опять»

Минский дом ликвидатора аварии на ЧАЭС «приговорили» второй раз за 13 лет.

Однажды дом Анатолия Ивановича уже снесли. Но память у системы короткая, и она принимает решения без оглядки на прошлое. Вместо снесенного дома Анатолию Ивановичу выделили участок в Сухарево и построили на нем новый дом аналогичной площади. Построили плохо, многое пришлось доделывать, переделывать, благоустраивать, проводить новые коммуникации. Сыновья росли, а вместе с ними хорошело и родовое гнездо. Теперь у Анатолия Ивановича добротный особняк на 450 «квадратов», в котором живут жена и оба сына со своими семьями. Есть еще двухэтажная баня и огромный подвал, похожий на бункер времен холодной войны. Недавно градостроители поставили на всем этом маленький, но очень судьбоносный крест, пишет onliner.by.

Каким Анатолий Иванович вернулся из Чернобыля

В 1986 году молодого и ничего не подозревающего Анатолия Ивановича отправили расхлебывать последствия аварии на Чернобыльской атомной электростанции. Реальные масштабы трагедии замалчивались: считалось, что дома в зараженных деревушках можно отмыть, проложить на месте грунтовой дороги асфальтовое покрытие и вернуть людям их малую родину.

— Нас было шестеро молодых ребят и пара стариков. Старики быстро умерли. А мы шли и проектировали асфальт поверх грунтовой дороги. Закатали в асфальт Бабчин, Вировку, Черняты, другие деревни Хойницкого и Брагинского районов, названия которых уже и не вспомню. Мы ездили в 30-километровую зону дважды. Во второй раз были чуть более информированы. Женщины плакали: «Мы своих мужей не отдадим!» А я взял и поехал. Молодой, не осознавал последствий. В зоне ел пыльные ягоды, даже не подозревая, что могу умереть. Так все делали!

Через четыре месяца после возвращения начался сильный кашель. Меня стали обследовать, рентгеном просвечивать — ничего не нашли. Потом пошли приступы. Меня трясло, колотило, температура 35,6. Прятался возле дверей, чтобы детей не пугать. Приступы длились три месяца с периодичностью через день, и никто не мог поставить мне диагноз. Молодая врач в поликлинике посоветовала курс упражнений на релаксацию. Я начал заниматься. В декабре рискнул поехать на изыскания в Столбцы, куда скорая не доедет. И сказал себе: «Все. Тебе никто не поможет. Давай, друг, выкарабкивайся сам». С этими мыслями лег спать. И страшные приступы прекратились, но начало скакать давление — и скакало следующие десять лет. Сейчас снова поднялось из-за возраста. Опять таблетки пью. В прошлом году угодил в больницу.

Как бы Анатолий Иванович ни боролся за обрывки своего здоровья, бо́льшая его часть осталась в чернобыльской зоне, где он молодым ел пыльные ягоды и рисовал проект будущего асфальтового покрытия. Тот асфальт до сих пор лежит, а деревни нет. Умерла и похоронена под курганами. Здоровье загублено зря.

В жизни Анатолия Ивановича много чего было зря. Зря он модернизировал свой предыдущий дом, ведь через шесть лет эта модернизация послушно легла под колеса бульдозера. Еще десять лет он потратил на благоустройство своего нового огромного дома. Работал на износ, думая, что это уж точно не зря: не могут же одного человека за жизнь снести дважды. Оказалось, могут.

Каким был снесенный дом в центре Минска

До сноса Анатолий Иванович жил на 4-й Загородной улице в большом деревянном доме, обложенном кирпичом. Сейчас о такой улице никто и не вспомнит, на карте города не осталось о ней никаких отметок. Дом достался ему в наследство от бабушки.

Новый хозяин положил новый фундамент, построил большой подвал, вставил новые окна, провел свежую электрику, а рядом возвел большой двухэтажный гараж. Сейчас на месте всего этого стоит многоквартирный дом, а улица называется Харьковской.

— Рекомендовали взять компенсацию в виде квартиры, но разве это сравнимые вещи? В квартире можно переночевать, отдохнуть, а в частном доме всегда есть работа. Мне нравится, когда есть чем заняться. Это интересно.

Поначалу нам предложили участок в Медвежино. Но я отказался, ведь Медвежино — это почти центр города, километра два от моего прежнего дома, который в 2006-м угодил под снос. Мне не хотелось на старости лет вновь покидать свой дом и отправляться на выселки. Я хотел построиться и жить, чтобы меня не трогали. Пошел в исполком и попросил, чтобы дали участок подальше. И мне выделили землю в Сухарево — окраина, деревня, из всех коммуникаций — электричество и вода. Тогда, в 2006 году, здесь не было ни одной многоэтажки. Вокруг грязь, болото — и пятачок асфальта возле моего дома. Так полагалось по проекту.

У меня тогда был джип, и мне все время приходилось пробуксовывать машины односельчан, которые увязли в грязи. В Сухарево не было ни дорог, ни инфраструктуры.

Как и сколько строился новый дом в Сухарево

Взамен снесенного дома Анатолию Ивановичу построили этакий полуфабрикат на 350 «квадратов». В нем были 100-метровый подвал, жилой первый этаж и пустая бетонная коробка, возведенная у него на крыше (так Анатолий Иванович попросил компенсировать ему гараж). На время строительства его семье выделили трехкомнатную квартиру в подменном фонде. Квартира была хорошая, но частный дом лучше, конечно.

— Учли и компенсировали все, хотя качество строительства оставляло желать лучшего. Многое пришлось доделывать и переделывать. Я начал вкладывать средства в дом еще до переезда: покупал строителям отделочные материалы, ведь на то, что предоставляет государство, смотреть было больно.

Казалось, что на этом растраты закончатся, но как бы не так. Наш газосиликатный дом сдали без утеплителя. Стены промерзали, уходило очень много дров на растопку, помещения быстро остывали. Зимой средняя температура в доме составляла 16—17 градусов. Его пришлось утеплить за свой счет.

От государства нам достались твердотопливный котел, водопровод и выгребная яма — забетонированный колодец, который нужно было очищать раз в две недели, вызывая ассенизаторскую машину.

Перепад высоты потолка в доме достигал 5—7 сантиметров, его тоже нужно было выравнивать. Сырость была колоссальная, окна запотевали, как в парилке. Судя по всему, во время стройки рабочие забыли выключить воду на втором этаже, и случился серьезный потоп. К моменту сдачи стены немного подсохли, и этого не было заметно. А на деле все высохло лет через пять, когда мы за свой счет провели газ и начали отапливаться с помощью газового котла.

В общем, мы, конечно, рады были переехать в частный дом, а не в бетонный скворечник, но понимали, что многое здесь придется достраивать и перестраивать, и занимались этим вплоть до позапрошлого года. Казалось, что дом строится на века, и мы не жалели на него денег. Тем более что я тогда действительно хорошо зарабатывал.

Сейчас на пенсии Анатолий Иванович работает трудовиком в школе. Но по специальности он инженер-строитель. Двадцать лет прокладывал автомобильные дороги и коммуникации в далеких странах Востока: Казахстане, Таджикистане, Узбекистане. Последняя должность — руководитель проекта «Шелковый путь», автодороги между Западной Европой и Западным Китаем. Объездил полмира, жил в Байконуре и Аральске, имеет кучу благодарностей.

— Двадцать лет я работал за границей. Платили, как итальянцу. Уважали. Дом, как видите, построил очень приличный — все на эти деньги. Честно говоря, я не знаю, сколько мы в него вложили, но подозреваю, что не одну сотню тысяч долларов.

Взять хотя бы пристройку, в которой теперь живет семья младшего сына. Пять комнат, 100 «квадратов», два этажа (по раздельному санузлу на каждом), на первом этаже теплый пол. Одна только ванная 9 метров. Толщина стены — 400 миллиметров, а внутри не хрупкие пеноблоки, а ячеистый бетон. Строилось на века, эксплуатируется всего два года.

Кроме пристройки к дому, Анатолий Иванович возвел двухэтажную баню по российской технологии: камин топится снаружи, а греет внутри. Камни вез аж с Урала — говорит, что они непростые и выделяют хорошую ауру.

— Я еще хотел здесь навес сделать, но заболел. Три тяжелые операции перенес, пока работал за границей. В Байконуре меня еле откачали. Вышел — опять начались кровотечения. Уехал в Минск, сделал операцию — и снова поехал на заработки. Еще год там поработал, и сын меня на свадьбу позвал. Здесь они сговорились, забрали паспорт и не пустили меня назад. Я «электронкой» написал итальянцу заявление об увольнении и осел в Беларуси.

А четыре года назад специально обратился в исполком, чтобы уточнить, не собираются ли меня в ближайшем будущем снести, чтобы не вести новые коммуникации без толку. Мне дали официальный ответ, что я попадаю в зону сохранения. И я спокойно тратил деньги: провел газ, центральную канализацию, поставил двухконтурный котел.

Строительная эпопея закончилась года два назад и не без ущерба для здоровья. Анатолий Иванович навел последний лоск, благоустроил территорию и вытер пот со лба: «Наконец-то можно расслабиться».

Вот она — родовая усадьба, в которую вложено столько труда и средств: для себя же строилась. По паспорту все это считается одной квартирой, а по факту у этой квартиры три отдельных входа с улицы, двенадцать комнат, три кухни и четыре санузла. А еще двухэтажная баня и подвал, в котором можно схорониться на время ядерной войны.

Зачем его хотят снести и есть ли выход

Возводить многоэтажки на месте бывшей деревни Сухарево начали еще в девяностые, но застройка велась стихийно и выглядит бессистемно: мапидовские серии здесь чередуются с огородами и заборами, четко разлинованные парковки новостроек — с кривыми тропами и отсутствием тротуаров.

В январе южную часть Сухарево решили масштабно уплотнить. Проект непростой: здесь собираются построить около 50 многоэтажек, пустив под снос 80 частных домов. Среди «смертников» оказался и совсем новый огромный дом Анатолия Ивановича.

— О предстоящем сносе я узнал от сына, а он — из интернета. Показал мне карту, на которой наш дом отмечен крестом. Но это же нонсенс — два раза снести одну семью! — не верит своей неудачливости Анатолий Иванович. — Издевательство какое-то. Кому мешает наш дом? Мы даже цвет фасада согласовывали с дизайнерами, чтобы он вписался в окрестную застройку. Меня только заселили, я только все в порядок привел после нерадивых государственных строителей, а теперь опять сносить собрались! Написал письмо в Мингорисполком с просьбой оставить мой дом в покое. Просьбу спустили до администрации Фрунзенского района, а район ответил, что моя судьба решится в рамках общественного обсуждения.

Проект уплотнения Сухарево произвел довольно мощный социальный эффект: на презентации было не протолкнуться, обсуждение превратилось в выкрики, стоны и череду риторических вопросов. Люди, чьи дома затрагивает снос, создали инициативную группу и написали письма во все инстанции. Общественное обсуждение закончилось 28 января. Все, кто хотел выразить свои замечания и предложения, сделали это и теперь ждут результата.