Шконка для сенатора

Российский сенатор - персонаж комический.

Если забыть о предъявленных ему обвинениях и даже если не забывать. Фигурант подозревается в заказных убийствах и многомиллиардных хищениях, а корешился не только с артистическим бомондом, но и с политическим, и с правоохранительным, чьи отмазки от былой дружбы тоже звучат как анекдот. Достойна экранизации сцена, в ходе которой руководители силовых ведомств заходят в верхнюю палату с ордером на арест - и подавляющее большинство присутствующих прошибает холодный пот. Вообще это комедия первоклассная, очень талантливая, правдивая, злободневная, со смешными сюжетными поворотцами, которых не выдумаешь. Вот вроде перед нами сенатор, который законы принимал, а по-русски, оказывается, ни бум-бум, и для разговора со следователем требует переводчика.

Публика хохочет.

А вчера стало известно, что история обрела какие-то совсем уж гомерические черты. Чувство юмора обнаружилось у людей, которым оно вроде не полагается по правилам внутреннего распорядка. Поржать над арестованным решили сотрудники ФСИН. О чем сообщил, выступая в Мосгорсуде, сам потрясенный сенатор, причем на языке Пушкина, Бастрыкина и Матвиенко. Рауф Арашуков, не скрывая раздражения, поведал о том, что в СИЗО "Лефортово" его поселили в одной камере с осужденным за терроризм. "Действующего члена Совета Федерации! Где такое возможно?" - негодовал подозреваемый, и мы едва ли, не обладая специфическими знаниями в данной области, сумеем внятно ответить на этот его вопрос.

Зато понятно, что имело в виду тюремное начальство, подбирая камеру и соседа для Рауфа Раулевича. Кто с Кавказа - тот террорист, вспомнили в силовом ведомстве, и речь тут шла не только о ксенофобии. Еще не вполне освоившемуся с новым статусом действующему члену СФ следовало показать, кто он теперь, и это было проделано с той оскорбительной язвительностью, на какую порой способны конвоиры. Там, куда отводят в наручниках, как нигде умеют показать человеку его место под солнцем, практикуя индивидуальный подход, и Арашуков не стал исключением.

Вот тебе хата заместо дворца, а вот сокамерник, с которым будешь общаться взамен Тины Канделаки, Баскова и Киркорова. Земляк, можно сказать, приговоренный к 18 годам по 205-й. Такой у тебя отныне круг общения, если не считать надзирателей, следователей, прокуроров и адвокатов.

Но, конечно, ксенофобская усмешка в этой хохме проявляется в первую очередь. В ней соль, в назойливом обозначении национальности арестанта, с которого сбивают спесь, и он предсказуемо болезненно реагирует на обиду, которую, не рискуя ошибиться, назовем кровной. Он протестует, а ему в ответ с той же издевочкой: мол, не переживайте, все по правилам. "В настоящее время Рауф Арашуков содержится в камере СИЗО с лицом, приговор в отношении которого не вступил в законную силу. Учитывая, что в перечень статей УК РФ, по которому обвиняется сокамерник Арашукова, входит также статья, по которой выдвинуто обвинение сенатору Арашукову, их совместное содержание не противоречит действующему законодательству".

Ну, а "после вступления в силу вышеуказанного приговора суда... Арашукову будет подобран другой сокамерник". Наверное, тоже кавказец, посаженный за "террор", дабы низложенный к тому времени сенатор побыстрее забыл, что он был когда-то вершителем карачаево-черкесских судеб, богачом, олигархом местного значения и политиком федерального уровня. Позавчера над ним смеялись простые вольнолюбивые россияне, вчера хохотнули тюремщики - чем они хуже других?

Ничем не хуже прочих бывших своих коллег и невезучий Арашуков. По сути он такой же, как они, напринимавшие нам глупых, недействующих, противоправных, подлых, а то и людоедских законов, в соответствии с которыми давно уже сажают, мучают, штрафуют совершенно невиновных людей. В кои-то веки одного из них, тупо голосовавших, карают, хотя и не за ту деятельность наказывают, которую в России принято считать законотворческой. При том что общественный вред от нее иногда больше, чем от тех преступлений, которые вменяются Арашукову.

Тем не менее сегодня смеяться над ним, персонажем комическим, если забыть о предъявленных ему обвинениях и даже если не забывать, почему-то уже не хочется. Точнее, не хочется скалить зубы заодно с силами правопорядка, которые изгаляются над узником, приравнивая его к террористам чисто по национальному признаку. Слишком уж памятно, как зарождались эти антикавказские настроения и какой кровью напитались в двух чеченских войнах, чтобы эдак беззаботно ржать над веселенькой пенитенциарной шуткой. Да и слишком много с тех пор развелось в России шутников, для которых расистский, фашистский, нацистский юмор составляет чуть ли не основу мировоззрения, которое они предъявляют миру в разных политических ток-шоу на гостелеканалах и в таблоидах.

Ну и в принципе нехорошо глумиться над человеком, попавшим в беду. Даже если он одновременно и смешон, и страшен. Это скорее все-таки проходит по иному жанру, имеющему мало общего с потешным анекдотом, и если всерьез рассуждать об участи арестованного, его отца, его семьи, то трагикомедия подойдет в самый раз.

Илья Мильштейн, «Грани.ру»