Привычка быть интеллигентом

Памяти Сергея Юрского.

Без Сергея Юрского наша жизнь будет уже не та. Как-то совсем не хочется употреблять затертые клише вроде «морального авторитета» и «нравственного камертона», но, кажется, от них сейчас никуда не деться. Юрский был из тех людей, которые должны были быть в нашей жизни как можно дольше. Просто быть — и все. Не сниматься больше, не играть, не выступать — хоть бы и молчать, но быть. Потому что жить легче и увереннее, когда на одной планете с тобой, в одной стране, в одном городе, в одно время с тобой — человек, которого знают и любят миллионы, но который существует так, будто он уже стоит перед богом. Потому что все побежали — а он не побежал. Потому что все подписали — а он не подписал. Потому что все упали в пошлятину — а он устоял. При том, что он — лицедей, артист, публичный человек.

А теперь Сергей Юрьевич умер. И такое ощущение, что некому нас защитить. Кто присел, кто пригнулся, кто промолчал. Юрский жил в полный рост — он словно хотел отплатить жизни по максимуму за то, что наградила его талантом.

В интернете можно найти его первую театральную роль — Чацкий в «Горе от ума» в БДТ им. Горького. Уже тогда сразу стало ясно, что пришел новый Чацкий и новый большой артист. Его Чацкий — романтик и мудрец, какой-то непомерно, непривычно серьезный и пророческий. Мы привыкали к другому Чацкому — порывистому, наивному, смешноватому. А этот — словно знает, что будет через сто лет. Потом у него что-то расклеилось с великим Товстоноговым, и для обоих это была трагедия, большая печаль. Но, как известно, два медведя в одной берлоге… Юрский, несмотря на свою интеллигентность, был человеком амбициозным — ему хотелось не только играть, но и ставить. И пришлось уезжать. Но в памяти старшего поколения Юрский — все равно самый что ни на есть питерский, в энном поколении интеллигент. «Питерский» — это уже, наверное, диагноз.

Во всей своей актерской карьере Сергей Юрьевич, который умел, кажется, все, не сумел избавиться от одной вредной привычки — привычки быть интеллигентом. Через любую роль она прорастала, эта неизбывная интеллигентность. «Ты их в дверь — они в окно». Сила. Не спрячешь. Кого бы ни играл — все равно интеллигент. Там, где играл интеллигента, — ладно, там пусть. Но у него и Остап Бендер — всмотритесь, вслушайтесь — у него же где-то на самом донышке притаился тот самый неубиваемый интеллигент. И Бендер Сергея Юрского — он удивительный. Он, представьте себе, стыдливый. Не как «голубой воришка», а по-настоящему, взаправду. И тоже интеллигентен, только пытается это скрывать. Он просто очень талантлив, этот сын турецкоподданного, а куда девать свой талант, свою дикую энергию — он так и не придумал. Не на стройку же социализма мчаться, задрав штаны.

Пожалуй, Бендер в «Золотом теленке» — лучшая роль Сергея Юрского, здесь он порывист, разнообразен, настоящий лицедей. Швейцеру удалось выжать таланта Юрского до капли.

И тем не менее с кинематографом у Юрского сложилось хуже, чем с театром, хотя публика знала его в основном по экранным работам. Помнят по большей части дядю Митю из фильма «Любовь и голуби» и невинно пострадавшего Груздева из фильма «Место встречи изменить нельзя». Очень жаль. Роли хорошие, но с работами в театре не сравнить. Тузенбах в «Трех сестрах», Фердыщенко в «Идиоте», Осип в «Ревизоре» — сколько в них талантливой энергии — смотрите, молодые, запоминайте.

Самая-самая первая роль Сергея Юрского в кино — это даже не эпизод, это персонаж из массовки. Молодой худой человек стоит в толпе — такой же, как все, да не совсем. На нем красная рубашка, на голове — желтая шляпа. По тем временам — эпатаж. Так и вошел в кино в желтой шляпе. А в жизни совсем не был «эпатажником». А впрочем, теперь желание и умение оставаться самим собой — сродни эпатажу. Что-то подозрительное есть в людях, которые не готовы пригибаться, чтобы войти в жизнь и в профессию. Идут себе в полный рост. Непорядок. Поэтому к Юрскому, никогда не бывшему диссидентом, то и дело вязалось КГБ, а фильмы и спектакли с его участием придерживали по максимуму. Даже в «Горе от ума» потребовали ввести другого актера — чем-то Чацкий Юрского пугал власти. А «Мольера» запретили вывозить на гастроли даже в другие города страны, не говоря уж о зарубежье. В Москве Юрскому долго отказывали во всех театрах, пока наконец не взяли в Театр им. Моссовета.

Он не был коммунистом и общался с Солженицыным. А потом не состоял в «Единой России», не прислуживал власти, да и вообще никому не прислуживал. Театру — служил. Всякая тоталитарная власть боится интеллигентов. Не интеллигенцию как прослойку, а интеллигентов. У интеллигента голос негромкий, а слышен лучше любого начальственного окрика. И знает интеллигент всегда что-то такое, чего не знает власть. Словом, опасные это люди.

Немыслимая утрата для нашей культуры. Юрский был одним из последним церберов, охраняющих вход в Культуру. Теперь некому защитить.

Екатерина Барабаш, RFI