Ученый, живший в семье волков: Человек всегда перекладывает на кого-то свои качества
Ясон Бадридзе всю жизнь посвятил изучению повадок хищника.
«Что-то я расчирикался», — прерывает свой рассказ доктор биологических наук Ясон Бадридзе. Два года он прожил в семье волков, после чего всю жизнь посвятил изучению этого хищника. Умеет ли волк любить, за что он может мстить человеку — за 50 лет работы ученый нашел ответы на многие вопросы. Кроме одного: что делать, когда ты лицом к лицу встречаешься с волком, пишет tut.by.
Фото: tut.by
Ясон Бадридзе из тех ученых, которые полностью отдают себя науке. Даже если для этого нужно «халтурить» автомехаником, чтобы заработать на корм своим подопечным. И всю жизнь плыть против течения, ведь раньше волк считался врагом социалистического животноводства, а теперь продолжает быть «нежелательным видом».
Исследуя жизнь и поведение волка, он опроверг многие мифы вокруг этого хищника. Ученый уверен: не волк такой кровожадный — просто «человек всегда пытается переложить на кого-то свои самые гадостные качества».
В Минск грузинский ученый приехал по приглашению общественной организации «Ахова птушак Бацькаўшчыны» и проекта vouk.by. Послушать его рассказ вечером в пятницу пришло более 150 человек, в том числе послы Великобритании и Швеции в Беларуси Фионна Гибб и Кристина Юханнессон.
Предыстория: зачем ученый «проник» в семью волков
— По образованию я физиолог, довольно долгое время изучал нейрофизиологические механизмы поведения в Институте физиологии Академии наук Грузинской ССР. Но в какой-то момент понял: я изучаю механизмы того, чего не знаю. В то время этология (раздел зоологии, который изучает инстинкты животных, в том числе людей) была запрещена, как и генетика. Но что делать, когда интересно и очень хочется? Нужно найти какой-то выход. Тогда я и понял, что сначала нужно изучить поведение, а уже потом — его механизмы, когда ты более-менее в нем разбираешься.
Но с кем работать? На каком животном изучать? Исследовать крыс очень не хотелось при всем уважении к ним. Кошками уже был сыт по горло. А вот с собаками я имел дружеские отношения с самого детства. Но они при контакте с человеком многое потеряли — некоторые элементы поведения стали либо рудиментарными, либо совсем исчезли. Поэтому решил, что нужно заняться волками. Но как?
Первое, что я сделал, когда эта идея пришла в голову, — поделился с отцом. Он побледнел, но дал бесценные советы. В том числе объяснил, каким будет отношение к моей работе. Ведь в то время волк считался врагом социалистического животноводства. Существовала премиальная система за его уничтожение: один убитый хищник стоил 50 рублей, если это была беременная волчица, доплачивали еще и за каждый эмбрион.
Отец очень хорошо объяснил, чего ждать от жизни, если ты исследуешь волка.
Тогда я уже знал, что еще Леонардо да Винчи открыл систему взаимосвязи элементов природы, которую благополучно забыли. Поэтому возникла идея наблюдать не просто за волком, а за всей системой, в которой он живет. Но каким образом?
Единственное, что пришло мне в голову, — найти семью волков и приучить ее к моему запаху.
В то время мои дети уже выросли из пеленок. Я взял эти пеленки, поносил их на теле, чтобы они пропитались запахом, и поехал в заповедник. Нашел тропы, по которым передвигались волки. И положил пеленки на эти тропы.
На все это дело понадобилось около четырех месяцев. Сначала волки издалека обходили пеленки, затем начали их рвать — это уже хороший признак, что они перестали бояться запаха.
Фото: Дарья Бурякина, TUT.BYИ вот однажды матерый волк со своей волчицей пошли выбирать логово для ощенения — у них было несколько вариантов. Я ждал их возвращения. Матерый, увидев меня, подошел на метров пять, уставился глаза в глаза. Не знаю, сколько мы смотрели друг на друга, но мне показалось, что это была вечность. Потом он оскалился, рявкнул, щелкнул зубами и ушел. Так я понял, что победил. Победил, потому что, во-первых, остался жив, а во-вторых, они поняли, что я не опасен. При этом под страхом мордобоя я запретил егерям во время моего присутствия бывать в этом районе заповедника. Все-таки тогда я был в блестящей физической форме. (Смеется.)
Так у меня появилась возможность сопровождать семью волков везде. Расстояние между нами было от пяти до ста метров.
Я не люблю слово «стая». Стая — это несколько семей, которые объединяются только в трудный период. Волки же живут группами: матерый, волчица и трое переярков (молодых волчат).
Также у меня появилась возможность наблюдать за их охотой, даже принимать в ней участие. В чем выражалось это участие? Когда они загоняли оленя по тропинке (а олень всегда идет по тропинке), я выходил и перекрывал дорогу. Олень притормаживал, и волк успешно догонял его. Этот грех до сих пор на моей душе. Но ничего, самое главное — я увидел, как это все происходит.
В самом начале, еще до контакта с волками, я понял, что категорически нельзя входить в их социальную систему. Потому что войдя туда, я должен принять какую-то роль. А принятие роли — это работа зубами. Мое присутствие просто должно было быть выгодным для них. И оно было таким.
Егери не появлялись — это раз. Два — я помогал. Волчица была на сносях, и она уже не участвовала в охоте. Это сильно затрудняло жизнь семьи, поскольку молодые бездельники умеют только выслеживать, но никогда не нападают: боятся.
Бедному матерому в одиночку приходилось добывать пропитание. И тут я подвернулся — перекрываю дорогу оленю. Это его сильно воодушевило, судя по всему.
— Что вы ели, когда жили с волками?
— Вначале тушенку. До сих пор на нее смотреть не могу. Время от времени егерь приносил на наше секретное место сало и хлеб.
Моя жизнь изменилась, когда матерый позволил мне срезать с оленя остатки мяса. Правда, оленина — не домашняя свинина или хорошая говядина, но хотя бы не тушенка. Это было облегчением.
— Говорят, что волку нужно только мясо. Насколько важна растительная пища в диете волка?
— Вы удивитеcь, но волки великолепно едят ежевику. Подчистую. Как им не мешают колючки — понятия не имею.
— Дерутся ли волки с собой до смерти?
— Категорически нет. Очень серьезные конфликты возникают только между щенками. Этот период — до 7−8 месячного возраста — фактически время естественного отбора. Они могут наносить друг другу такие раны при конкуренции за еду или игрушки, что щенки умирают.
После 7−8- месяцев они входят в социальную систему взрослых волков. А ни один взрослый волк не потерпит такую откровенную агрессию. Они могут прихватывать зубами, и прихватывают хорошо. Но это всего лишь ритуальная форма агрессии, а не реальная. Взрослые волки ведут себя прилично, не хулиганят.
— Как изменилось ваше отношение к людям после того, как вы пожили с волками?
— Как минимум, людей я не возненавидел. (Смеется.)
Человек всегда пытается переложить на кого-то свои самые гадостные качества.
Почему волк ненасытный, кровожадный, подлый? Все то нехорошее, что мы видим в себе, пытаемся списать на кого-то другого.
Что касается агрессии, то в нормальном волчьем обществе без нее не обойтись. Но ее уровень должен быть определенным. Чрезмерность не допускается. Иногда, как и в человеческом обществе, появляются патологические личности. Или, допустим, ген агрессивности гипертрофирован. Казалось бы, очень агрессивный индивид должен стать доминантом. Но природа все предусмотрела. Чрезмерно агрессивный индивид не только не сможет стать доминантом — он никогда не найдет себе партнера. Вся система объединяется и либо убивает этого доминанта, либо изгоняет из своей социальной группы. В природе эти механизмы существуют, у человека — нет. Я еще никогда не слышал, что тюрьма кого-то исправила.
— Умеют ли волки любить?
— Смотря что называть любовью.
Взаимоотношения матерого и волчицы нужно видеть. Там такие ласки! Если оценивать это с позиции человека (что может быть антропоморфизмом), то ничего другого, кроме любви, увидеть в этом нельзя.
Когда кто-то из семьи теряется или погибает, нужно слышать, как все переживают и какой вой стоит. По вою вы безошибочно поймете, что они страшно переживают. Поэтому я уверен в том, что любовь придумал не человек.
— А что случается, когда гибнут матерые волки?
— Как семья ухаживала за стариком — это было невероятное зрелище. Старик уже не участвовал в охоте из-за того, что ему было трудно передвигаться. Поэтому все остальные члены семьи приносили ему еду, отрыгивали. В какой-то момент матерый ушел умирать. Никто за ним не последовал, но, зная и чувствуя, зачем он уходит, поднялся невероятный вой. А вой очень хорошо выражает эмоции — как радость, так и грусть.
— Вой универсален, или есть диалекты?
— Есть две формы воя: врожденный репертуар и приобретенные формы, так называемый диалект. В пределах этого диалекта разные популяции волков могут не понимать друг друга.
Я пытался понять, каким образом формируются эти диалекты. Для этого придумал форму воя, которой нет в репертуаре волков. И обучал их выть так, когда давал мясо. Через неделю-две, когда они безошибочно подходили в ответ на этот вариант звука, посадил их на голодную диету. А для волков неделю не есть — серьезная проблема. Когда они голодали уже длительное время, то начали выпрашивать еду, повторяя эти звуки.
В Канаде, когда я попытался вызвать своим воем диких волков, чихать они на меня хотели. Никто не вышел. Мой грузинский акцент канадские волки не поняли. (Смеется.)
— Недавно в Беларуси бешеный волк зашел в населенный пункт и покусал людей. Может ли что-то вынудить здорового волка напасть на человека?
— Только если он сумасшедший и его психика пострадала.
Волки, как бы странно это ни звучало, могут мстить. У меня есть достаточно информации об этом. Например, когда некоторым охотникам было лень гоняться за волками, они находили логово и забирали щенков, чтобы сдать их шкуры. Волки находили этих людей по запаху и целенаправленно вырезали их скот.
— Есть ли у вас последователи?
— С последователями сложно. Быстрые исследования в этой сфере не получаются. Например, мой бывший студент и аспирант изучал процессы, протекающие в популяции оленя на фоне снижения численности волков. Для этого потребовалось 13 лет. Кто согласится писать кандидатскую в течение 13 лет?
Но работа получилась интереснейшей. Мы работали в заповеднике с 1979-го по 1995-й год. Так что каждого оленя и олениху знали в лицо.
При истреблении волка численность оленя сильно увеличилась. Норма для этого заповедника — 700 оленей, а стало — 1500. Подлесок уничтожили — это раз. Но самое главное — оленихи после родов перестали есть плаценту.
Есть две категории животных: которые едят плаценту и которые этого не делают. Едят те виды, у которых следующий репродуктивный цикл наступает после окончания лактации. Не едят те, у кого следующий репродуктивный цикл наступает в процессе лактации. Что это значит? Если возникает эструс (течка), гормоны выходят в молоко, и новорожденный принимает их вместе с едой. У них формируется репродуктивная система в пределах нормы. Когда те виды, которые едят плаценту, перестают это делать, 80% оленят становятся неспособными к размножению.
Второй пример. В среде оленей достаточно один раз стать доминантом, чтобы быть им всегда, даже если его силы и качество спермы уже не годятся, окружающие боятся его сместить. Так вот: оказалось, раз у оленей нет механизма, регулирующего смену доминант, эту функции на себя берет хищник.
После гона основной добычей волка является производитель, который уже не годен для этого дела, но продолжает не допускать молодых. Кто-нибудьобъясните это охотникам.
— Возможно ли животных из зоопарка вернуть в дикую природу?
— Очень сложно. Одно из направлений моего исследования звучит так: каким образом выращивать животных, чтобы их можно было вернуть в природу? Я смог воспитать и выпустить 22 волка — это четыре семьи.
Когда американцы выпускали волков, желая восстановить численность хищников, им пришлось их отлавливать, потому что они умирали от голода. Сидели в стаде оленей и не представляли, что эти олени съедобные.
Выращивая волка в неволе, необходимо с самого рождения делать так, чтобы зверь с точки зрения и умственных, и физических способностей мог жить в природе, не нанося урон человеку.
Поэтому я придумал такую вещь, которую подсмотрел у одного испанского физиолога. Тот, чтобы добыть деньги на исследования, устраивал аттракционы: вживлял быкам в мозг электроды и ставил радиоуправляемый стимулятор. Когда бык бежал на него, он включал датчик — и животное как вкопанное останавливалось перед ним.
Мне идея страшно понравилась. Ничего вживлять я, конечно, не собирался, но придумал ошейник на 300 Вольт. Так я вырабатывал у волков реакцию избегания домашних животных и незнакомых людей. Взрослым особям на эту привычку потребовалось 40 дней.
Чтобы проверить, получилось ли, перед выпуском я надел им гравированные ошейники. На них было написано: «За этого волка я предлагаю в два раза больше денег, чем государство».
В течение следующих 16 лет ни одной рекламации я не получил. Один раз, правда, спустя девять лет, я встретил пару моих 13-летних старичков. Они не подходили ко мне, но бегали вокруг и визжали от радости.
А вообще, когда я выпускал своих волков, то выбрал для этого место, где обитало большое количество одичавших собак. Появились они из-за того, что оттуда охотники выбили волка подчистую.
Законы одичавших собак абсолютно другие. Это другая форма поведения. Например, они не создают нейтральных зон между семьями, как это делают волки. Существуют довлеющие стаи, которые могут перемещаться по территориям других. Они подчистую подъедают все, потом переходят в другую местность. У волков такого нет.
Так вот, своих 22 волков я выпустил на территорию, где было около 700 одичавших собак. Через четыре года не осталось ни одной. При этом я контролировал, что едят волки, делал анализы экскрементов. В них часто попадалась собачья шерсть.
— Волки учились не трогать домашних животных. Насколько они консервативны в отношении диких?
— В тайге, где есть и олень, и лось, одна группа может охотиться только на оленя, а вторая — только на лося, притом что его намного труднее добыть. Это поведенческая традиция. Родители передают ее потомкам.
Вообще, у волков немало традиций. Например, даже если логово волчицы разорили, в следующем году она может прийти на то же место, чтобы ощениться.
Но самым удивительным, что я обнаружил, был прием охоты, который был описан при императорском охотничьем хозяйстве в нашем заповеднике.
Волки всегда стараются гнать жертву по уклону, а тут они почему-то гнали оленя вверх. Оказалось, потому, что этот склон заканчивался обрывом. Олени срывались — и волки без всяких проблем обходили гору и доедали оленя. Так было более ста лет назад. Этот же прием я увидел собственными глазами спустя сто лет. Причем в том же лесничестве. То есть одна семья, вернее, их потомки владеют этим приемом поколение за поколением.
— Что делать, если встретил волка лицом к лицу?
— Волки тоже люди. Среди них, как и среди людей, есть ненормальные. Как повезет. Если наткнулся на ненормального, уносить ноги смысла нет.
На самом деле здесь нельзя дать универсального рецепта. Звери, как и люди, бывают разные. Если я встречусь с волком, то буду себя вести так, как изнутри мне подскажет моё «я». Самое главное — не убегать, очень медленно и плавно уходить из поля зрения хищника.
Северные люди, к счастью, великолепно осознают, какой место принадлежит им в природе и какое место — другим элементам.
Я мечтаю о том, чтобы человек перестал действовать как инвазивный вид. Это произойдет только тогда, когда в душе он станет ощущать себя элементом природы. Иначе вдолбить это невозможно, особенно взрослым людям. Тут нужно работать с детьми.
Новости и события в Беларуси и мире.
Пресс-центр [email protected]