Меньше пенсионеров – больше безработных

Один из эффектов пенсионной «реформы» – внешняя трудовая миграция.

Представляя общественности идеологию пенсионной «реформы», белорусские власти обещали, что повышение пенсионного возраста позволит автоматически повышать размер пенсий. Вроде бы логика в этом деле железная: за счет повышения пенсионного возраста численность занятых в экономике искусственно увеличивается, а численность пенсионеров уменьшается. При делении большего делимого на меньший делитель частное увеличивается.

Начало «оптимизации»

По информации Белстата в 2010 году Беларуси получали пенсию 2468,9 тыс. человек, в 2016 году – 2619,3 тыс. человек. Таким образом, численность пенсионеров за это время выросла на 150,4 тыс. человек (прирост в среднем на 25 тыс. человек в год). В 2017 году началась «оптимизация» численности пенсионеров путем повышения пенсионного возраста. Согласно принятой в правительстве схеме постепенное повышение возраста выхода на пенсию началось с 1 января. С этой даты каждый год пенсионный возраст мужчин и женщин сдвигается на полгода. В первый год реформы достойными пенсии были признаны женщины 55,5 и мужчины 60,5 лет. В 2018 году «ценз» повысили до 56 лет и 61 года. Реформу предполагается завершить к 1 января 2022 года, когда пенсионный возраст достигнет 58 и 63 лет соответственно. О дальнейшем повышении пенсионного возраста пока не думали.

Чиновники утверждают, что реформа коснется приблизительно 100 тыс. человек. И ничего особенного в этом не видят. Мол, дело пустяковое: люди будут уходить «на заслуженный отдых» чуть позже, чем они рассчитывали.

Таким образом, в первом полугодии 2017 года по возрасту на пенсию никто не выходил. К тому же численность пенсионеров сокращалась и по причине естественной убыли (смерти) «действующих» пенсионеров и тех работников, которые умерли в течение полугода, необходимого для получения пенсии по увеличенному сроку. В результате по сравнению с 2016 годом пенсионеров стало меньше на 25,6 тыс. человек, а общая численность сократилась до 2593,7 тыс. человек.

К концу 2018 года на учете в органах по труду, занятости и социальной защите населения состояло 2561,1 тыс. пенсионеров, что на 32,6 тыс. человек меньше, чем в 2017 году. Цена двухгодичной оптимизации «пенсионного корпуса» составила 58,2 тыс. человек, или 2,2% от общей численности пенсионеров в «дореформенном» 2016 году. Можно предположить, за три предстоящих года, когда завершится реформа, численность пенсионеров уменьшится на 140-150 тыс. человек, опустится до уровня десятилетней давности, и сократится до 94-95% дореформенной численности пенсионеров.

Возражения находились

Чиновники утверждают, что все хорошо и своевременно, поскольку именно в последние годы численность пенсионеров возрастало очень интенсивно. Получалось как-то так, что пенсионеры становятся основным внутренним дестабилизирующим экономику фактором. И возражать на эти аргументы было трудно. Тем не менее, возражения находились. Можно было бы вспомнить, что длительное сохранение неизменным пенсионного возраста мужчин и женщин в СССР, помимо всего прочего, определялось общей неэффективностью социально-экономической системы. Она обеспечивала полную занятость и вынужденно содержала избыточную рабочую силу. В такой ситуации было невозможно повышать заработные платы эффективным работникам.

К слову, по этой причине в СССР людям запрещалось работать «на двух работах», за исключением нескольких профессиональных групп. В знаменитой «тунеядской ленте» Гайдая, попавшего в участок Шурика, милиционер, опешив, переспрашивает: «Подрабатываешь!?». Успокаивается, когда Шурик называет себя студентом. Иными словами, в стране работа делилась на все трудоспособное население. Поэтому для обеспечения работой молодежи, лиц, достигающих соответствующего возраста, автоматически отправляли на пенсию, включая и тех, кто умел, хотел и имел возможности продолжать работу. Тем более, что пенсия по своим размерам уступала пособиям по безработице в капиталистических странах.

Когда в конце 1980-х началась общественная дискуссия о необходимости пенсионной реформы, лейтмотивом стала тема повышения пенсий, надежды на это связывалась с переходом к рыночной экономике.

Если всерьез заняться проблемой эффективности, то следует признать наличие в экономике огромной скрытой безработицы, которую приходится маскировать относительно ранним выходом на пенсию и ничтожными пенсиями, которые не превосходят пособия по безработице, порождаемой и сопутствующей рыночной экономике.

Достаточно было повысить пенсионный возраст, чтобы спровоцировать массовую молодежную безработицу.

Что делать с пенсионерами?

А что делать с пенсионерами? Их численность с начала 1960-х (особенно после признания колхозников государственными пенсионерами) к 1980-х годам увеличилась с 13 до 30 млн. В структуре бюджета социального страхования доля дотаций союзного бюджета в бюджет социального страхования достигла 60%. А после обвала мировых цен на нефть и газ обвалился и сам госбюджет, который придавил и пенсионную систему.

Повторюсь, советская пенсионная система была государственной, распространялась только на государственных работников и приравненных к ним колхозников. Все остальные – кустари, ремесленники, кооператоры, бизнесмены или коммерсанты, – права на пенсию не имели. Государство на свой пенсион брало только «людей государевых» – чиновников цивильных, разнообразных силовиков и их обслугу, а также типичных бюджетников – учителей, медиков, дотируемых из бюджета журналистов, работников культуры, спорта и пр.

Государство остается их главным и зачастую единственным нанимателем-работодателем, который из казны выделяет деньги на денежное содержание и оплачивает их социальное страхование. Пенсионное обеспечение госслужащих в основном подчиняется пенсионному законодательству для всех, но имеет особенности, обусловленные спецификой их профессиональной деятельности. Можно сказать, что численность этой социально-профессиональной группы определяется потребностями государства, ею же определяется и численность пенсионеров-бюджетников. Набирают на работу нужное в данный момент количество работников, устанавливают для них денежное содержание, соответственно фонд оплаты труда, из которого производятся страховые выплаты в ФСЗН. Для того, чтобы повысить пенсии бюджетников, достаточно повысить им денежное содержание.

Можно сказать, что все остальные предприятия и организации сами зарабатывают на жизнь, формируют ФОП, на который устанавливаются страховые взносы. Однако значительная часть предприятий принадлежит государству, или оно участвует в капиталах акционерных обществ, или дотирует, например, бывшие колхозы и совхозы. По этой причине многие хозрасчетные предприятия не могут обойтись без бюджетных преференций и дотаций, а большинство сельскохозяйственных организаций не могут функционировать бег государственной поддержки. И только частные коммерческие предприятия распоряжаются собственными средствами, из собственных доходов оплачивают все издержки, включая расходы на оплату труда и пенсионное страхование своих работников.

То, чего хотели, не получается

Действующая пенсионная система мало отличается от прежней, советской системы, поскольку бюджет остается едва ли не главным источником формирования ФСЗН. Бюджет определяет устойчивость всей конструкции, которая не обладает достаточным запасом прочности.

Как сообщают в прессе, по состоянию на 1 января 2019 года в списке должников ФСЗН числится 240 организаций, в основном – формально разгосударствленных организаций, у каждой из которых просроченная задолженность перед фондом превышает BYN10 тыс. Называют и двух самых злостных неплательщиков, просроченная недоимка каждого из которых превышает BYN1 млн.

Разумеется, сумма просроченной задолженности перед ФСЗН не фатальна. Давно начался новый хозяйственный год, думаю, большинство должников уже получили из бюджета деньги для продолжения работы, часть из них уйдет и на погашения задолженности перед пенсионерами. Но важна тенденция. А она говорит вовсе не в пользу повышения пенсий или увеличения устойчивости пенсионной системы.

Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к статистике рынке труда. Для начала отметим, что низкий уровень официальной безработицы продолжает сокращаться и в октябре прошлого года он упал до 0,3% численности от экономически активного населения. Мелочь, стоит ли заниматься ею такому солидному ведомству, как Минтруд. Возможно, по этой причине оно находит общественно значимые проблемы и решает их. Главное на сегодня – это проблема незанятого населения численностью около полумиллиона человек, которых пробуют возвратить к общественно-полезному труду, но пока получается плохо.

По данным Белстата, в ноябре 2018 года в экономике было занято на 0,3%меньше, чем в ноябре 2017 года. На 11 с лишним тысяч человек. Значит «тунеядцы» декрет игнорируют. И сдается мне, не по своей воле, а благодаря государственной политике. Повышая пенсионный возраст государство сохраняет рабочие места для таких «недопенсионеров», которые их не могут никому уступить. И каждый последующий год будет усложнять ситуацию.

А что получается?

Любой, даже интенсивно развивающийся рынок – не резиновый, он не может купить всю рабочую силу. Отсюда – простая функциональная зависимость: чем выше пенсионный возраст – тем выше фактическая безработица.

В последние годы Белстат организовал обследование домохозяйств и на предмет фактической безработицы по методологии МОТ, по которой к безработным относятся лица трудоспособного возраста, которые не имели работы, искали работу, были готовы приступить к работе в течение обследуемой недели. Как оказалось, численность фактически безработных из года в год составляет 270-300 тыс. человек, что составляет от 5 до 6% рабочей силы.

Из года в год – это значит, что никаким декретом, никаким иным способом включая административные повысить занятость населения в экономике невозможно. По той простой причине, что рынок труда исключает такую возможность. От этой беды людей спасает внешняя трудовая миграция. По данным обследования домохозяйств, в 2014 году, когда трудовые и пенсионные реформы только затевались властями, за границей работали 62,2 тыс. соотечественников, в 2017 году – 83 тысячи.

Возможно, это простое совпадение, но именно в 2017 году численность незанятых в экономике по сравнению с 2016 годом, выросла на 23,5 тыс. человек. В 1,4 раза! Или же это случилось по причине пенсионной реформы?

Константин Скуратович, «Наше мнение»