«Нельзя со всеми детьми одинаково, иногда реакция непредсказуема»

Исповедь учительницы минской школы.

После трагедии в Столбцах, когда подросток убил учительницу и ученика, учитель минской школы описала «Радыё Свабода» сложные ситуации из своей практики и рассказала, почему их трудно решить и как можно это исправить.

Татьяна работает учительницей физической культуры в одной из школ Минска. Стаж работы в школе 3 года. Ведет занятия в 5-8 классах. В школе 30-40% детей из семей, имеющих статус «в социально опасном положении».

«Часто виноваты сами учителя»

«Часто виноваты сами учителя. Не знают, как работать, учатся на своих ошибках. У меня было очень много сложных ситуаций, которые так и остались нерешенными.

Когда я пришла в школу, то хотела работать, как положено, соответственно конспектам, чтобы была дисциплина, меня слышали, а занятия проходили строго по плану. Но дети все равно срывают дисциплину. Тогда ты становишься плохим учителем, повышаешь голос, делаешь замечания.

Там был сложный контингент детей. Могли сказать: "Я не стану в строй, от него воняет". Это о мальчике, у которого брюки по щиколотку, растянутые. Я таких детей не видела раньше. Его мать никогда не была замужем. Трое детей от разных мужчин. Этот мальчик в 8-м классе сам на себя пытался заработать.

Я сделала замечание другому мальчику, что он срывает урок. Он со слезами выбежал из зала, сел на пол в коридоре, начал головой биться о стену и плакать: "Я сейчас пойду сброшусь, я пойду с собой что-то сделаю". Уборщица сказала, что у него часто такие приступы и ими никто не занимается, так как таких детей много. Я испугалась, отвела его в свой кабинет, дала ему печенье. Он голодный был. Ел и плакал. Психологи потом сказали, что ситуация на контроле.

Я его на уроках публично начала хвалить. Сказала детям, что у каждого можно найти недостатки».

«От моего незнания могли быть непоправимые ошибки»

«Нельзя со всеми детьми одинаково, так как иногда реакция непредсказуема. От моего незнания могли быть непоправимые ошибки

У меня была девочка в специальной группе. Она обязана была ходить на уроки, но не заниматься. С ней занятия должны были проходить отдельно, после уроков. Я ей позволила вместо этого ходить в бассейн.

Я работала ответственно, не позволяла баловство. И тут она забегает после звонка и вместе с девочкой становится в строй. Я ей говорю: "Шаг вперед. Какая ты наглая. Я тебе разрешаю не ходить на спецгруппу, а ты так мне заявляешься, срываешь дисциплину". Отчитала ее при всех.

Она действительно хорошая, хрупкая, мягкая, творческая девочка. Через неделю меня вызвала завуч. Оказалось, что девочка замкнулась, не хотела ни с кем говорить, была в полной депрессии, так как ее обидела учительница. Могло случиться что угодно. Потом я просила прощения.

Я думаю, должны проводиться психологические тренинги для учителей, как разговаривать с детьми, учителям между с собой».

«Думала, передала его социальным педагогам - на них ответственность»

«Как-то восьмиклассник убежал из моего урока. Был раньше такой грубый, а тут начал плакать: "Пожалуйста, только не говорите родителям". Я не позвонила. Оказывается, его приемные родители бьют. Потом он убежал из дома, его искали всем Минском.

На уроке в восьмом классе два парня начали бегать друг за другом, чтобы ударить. Один угрожал, что убьет другого. Учителя физкультуры начали их разнимать, а они при нас матерились. Я испугалась, завела их в кабинет, вызвала социального педагога и психолога. Один из мальчиков говорит: "Я стою на воротах, а по мне ... [бьет], как по пушечному мясу!" Специалисты пожали плечами, посмеялись и не приняли никаких мер.

Я поняла, что им нельзя позволять игр, никакого футбола, так как они агрессивно реагируют, не могут принять победу другого. Они же слишком возбуждаются. Футбол тогда я позволила вместо гимнастики. По нему ударили мячом, он и зажегся моментально.

Я тогда думала, что передала его социальным педагогам - значит, на них ответственность. Я сделала, что могла, успокоила его.

Социальными педагогами в нашей школе работали молодые парни с образованием историков, так как их взяли только на эту работу. Они не справлялись, не были знакомы с документацией, ходили по семьям, писали акты. Они целыми днями работали в этой школе. Они замечательные люди, но у них просто нет времени заниматься каждым ребенком».

Курсы повышения квалификации только для «корочки»

«Учителя не получают никакой квалифицированной поддержки. На курсах повышения квалификации ничего не дается, кроме "корочки", диплома. Мы пьем чай, разговариваем, но никакой полезной информации из психологического аспекта, как работать с подростками, если они не воспринимают информацию, какой подход к ним должен быть, какая методика. На курсы езжу ради документов, так как раз в несколько лет я должна это делать.

Мы сами адаптируемся. Один из учителей у нас занятия не ведет. Дети сами делают разминку, в любой последовательности. Оказалось, что у него раньше что-то случилось на уроке, и поэтому сейчас он не хочет брать на себя ответственность. Дети у него хаотично бегают, не сохраняют дистанции, технику безопасности. У него много травм. Но психологически он никого не тронет. Ведь если ты хочешь научить, то можешь сделать замечание, поругать ученика, обидеть».

Или ты хороший учитель, или бумаги в порядке

«Или ты хороший учитель, но не справляешься с программой, бумажной работой; или тебе все равно на детей, но бумаги в порядке. Каждая проверка проверяет только бумаги, а там фикция, по которой никто не работает.

Когда приходят проверки, за учителя, который не хочет делать бумаги, годовой план, поквартальный, поурочное планирование, это бесплатно делает кафедра, кто-то другой, кто отвечает за методическое объединение, чтобы все не получили замечаний. Я тоже помогала.

Каждое методическое объединение, где мы должны просвещать друг друга, делиться опытом, - это фикция. Кто присутствовал, кто отсутствовал, пишем с головы».

«Мой сын говорит: «Когда-нибудь я ее убью»

«У моего третьеклассника для классного руководителя важнее всего показатели. Она в возрасте, не жалуется мне на сына. Но он приходит из школы грустный. Выясняется, что она трясла его за руку; второго мальчика сбросила со стула, и тот головой об пол ударился; кому-то сбросила пенал с парты, так как неаккуратно лежал. Она трудоголик. У нее должно быть все идеально: дисциплина, порядок в дневнике и журнале. Она не жалуется ни на кого, сама все решает. Но дети, у которых не получается, имеют стресс.

Мой сын говорит: "Когда-нибудь я ее убью".

Классная посадила девочку с отличницей, и последняя рассказывает учительнице, когда соседка не так что-то напишет и так далее. Я вижу, у сына агрессия к этой отличнице. Так мы растим детей и не знаем, что получится. Я не исключаю, что мой ребенок может сделать все что угодно, так как он закрыт, у него все внутри.

В еще одном классе молодая учительница, 30 лет. Успеваемости нет, но дети к ней ходят, им нравится, и оценки хорошие. Но знаний никаких нет.

Я сделала вывод: пусть бы ребенок ходил к хорошей, мягкой учительнице, потому что и так мы дома все доучиваем, закрепляем, чем сидеть по стойке "смирно", а внутри нарастает агрессия. Не переводим его до конца года, чтобы не было конфликта с классной.

Мы говорим сыну, что учитель всегда прав, что надо промолчать, не идти на конфликт. Теперь думаю, может, и права ребенка нужно отстаивать.

Мы тогда после слов про "убью" остановили его, сказали, что так нельзя говорить, что это ненормально, ужасно. Мы его не выслушали до конца, а просто отчитали за эту информацию. Сказали, что учительница хочет, чтобы он хорошо учился, поэтому ругается. Старались сохранить авторитет.

Я отправляю его в школу и молюсь, чтобы ничего не случилось, чтобы она правильно вела себя с детьми».

«На педсовете каждого учителя раскладывают по полочкам»

«Система такая - у всех рейтинги. На педсовете каждого учителя раскладывают по полочкам по успеваемости учеников. Пока будет гонка за таблицами и хорошими показателями, ничего хорошего не будет.

Для рейтингов важны два критерии - чтобы бумаги были сданы вовремя и чтобы были хорошие показатели. На физкультуре - чтобы не было травм.

Мои коллеги работают классными руководителями. У них уроки ведутся через раз. Ведь написали в "Вайбере", что нужно сдать до третьего урока какую-то статистику, информацию про родителей, питание, еще о чем-то. Урок никакой, урока нет.

Думаю, должны быть какие-то дополнительные люди, секретари, которые будут собирать такую ​​информацию. Ведь только один секретарь на школу - на 2,5 тысячи детей. И вся информация о детях, родителях должна быть в электронной версии.

Нельзя дополнительно нагружать классного руководителя и обвинять его в таких трагедиях, как в Столбцах. Классный руководитель и так не успевает со своими обязанностями. Он должен общаться с каждым ребенком, с их родителями. Все на одном человеке».

«То, что ребенок видит в семье, - это основа»

«У нас былo родительское собрание. Классная сказала, что должен был выступать психолог, рассказать об отношениях в классе, но по факту не сложилось, психолог не пришла. Даже элементарной работе с родителями не проводится, ни одной лекции, ни одной распечатки.

Психологов в нашей школе два. Они успевают только ходить по семьям, которые в социально опасном положении, описывать их. Нечего говорить о тестирование каждого ученика, что они проверят каждого. Они не успевают. Я не вижу работы с детьми, чтобы они выяснили что-то о ребенке или провели исследование класса и определили, какие там отношения.

То, что ребенок видит в семье, - это основа. Если далее в школе его не слушают, постоянно делают замечания, то в нем собирается агрессия. Если нет личного контакта с родителями, даже если те заботятся, все покупают, но нет диалога, тогда не знаешь, что у него в голове происходит, и может случиться все что угодно.

Когда дети убегают из дома, говорят, что кого-то убьют, надо с ними разговаривать. Это первый звоночек.

Родители должны учить стрессоустойчивости, что иногда стоит промолчать, на что-то не обращать внимания. Говорить детям: «Я тебя все равно люблю, даже если у тебя плохие оценки».