СМИ Израиля: В Бресте на месте, где убивали евреев, строят «элитный» жилой комплекс

Почему молчит закон?

«Не ворошите старые могилы – они чреваты новою бедой». Эта старая и печальная истина, выраженная в стихах поэтом Федором Тютчевым много лет назад, как нельзя лучше отражает ситуацию, сложившуюся сегодня в белорусском городе Брест, пишет в статье для израильского издания «Детали» журналист Марк Котлярский.

Здесь во время рытья котлована под строительство жилого комплекса были обнаружены человеческие останки. Сейчас уже насчитали до тысячи похороненных здесь. Они были узниками еврейского гетто, их уничтожили нацисты в годы оккупации.

«Городские власти планируют вывести найденные останки за город и перезахоронить их на так называемом Северном кладбище. Собственно говоря, похоронить в такой же глиняной яме, — сказала в беседе с «Деталями» Ирина Лавровская, урбанист и архитектор, знаток истории города. — Ни один уважающий себя человек не будет так хоронить своих близких!

Этого нельзя допустить ни в коем случае, по всем возможным соображениям: историческим, этическим, юридическим. В настоящий момент мы собираем подписи под петицией, в которой требуем срочно прекратить строительные работы и провести профессиональную экспертизу. Эта петиция будет направлена в совет министров Беларуси, в государственную прокуратуру, в горисполком Бреста».

Местное гетто располагалось в самом центре города. На ее территории и обнаружилось захоронение. В вырытом котловане — черепа с пулевыми отверстиями. Это позволяет предположить, что людей сбрасывали в так называемую «расстрельную яму».

Отвечая на вопрос, что говорит по этому поводу белорусский закон, Лавроская заметила:

— В последние годы наша страна привела в соответствие с международными стандартами законодательство и нормативно-правовую документацию, — поясняет Лавровская, отвечая на вопрос, что о подобных случаях гласят местные законы. — Мне кажется, что теперь наше законодательство ничем особо не отличается, к примеру, от подобного европейского. Есть и указание на существование охранных зон – то есть, зон с особыми условиями использования территорий; и Закон об охране исторических памятников; и Закон о процедуре погребения; и многие другие. Так что юридическая база достаточно логична и последовательна.

— Почему же тогда возникли проблемы?

— Это уже относится к практике правоприменения. В последние пятнадцать лет изменилась тенденция застройки: у людей появились деньги, на рынок вышли новые девелоперы, стали застраиваться центры городов. Именно про Брест я могу сказать, что тут ведется тотальное уничтожение старой застройки, вопреки закону. И это не пустые слова: я работаю в фонде, в котором собрались профессионалы в сфере урбанистики и архитектуры. Мы проводим мониторинг ситуации с 2008 года, и выяснили, что процедура принятия решений в организациях, потому что они торопятся угодить застройщикам, и тем нарушают законодательство.

В результате и возникает ситуация, подобная той, что мы сейчас наблюдаем. Понимаете, эта яма, в которой нашли огромное количество останков, находится в историческом центре Бреста, на территории его историко-культурной зоны. И эта зона должна охраняться — согласно решению, принятому на уровне белорусского Совмина. Есть документ, четко регламентирующий процесс проектирования и застройки в таких районах. Прописана поэтапная процедура: вначале проводится экспертиза местности с точки зрения историко-культурной ценности, включая научно-архивные исследования; затем работают археологи; и только после того, как они дадут свое заключение, только на третьем этапе, по результатам анализа всей полученной информации, вносятся необходимые изменения в проект. А в случае, о котором у нас идет речь, всю эту процедуру полностью проигнорировали. Строители приступили к работе, когда участок еще не был исследован, вот и наткнулись на массовое захоронение. Причем и это — лишь одна сторона медали.

— А какова вторая?

— Для этого мне придется совершить небольшой исторический экскурс. В пятидесятых годах прошлого века открыли первую расстрельную яму. А не так давно в сеть выложили специальную записку КГБ того времени, из которой видно, что чекисты понимали: таких ям должно быть много. И в самой записке, пусть она и расплывчата, можно разглядеть план предположительного расположения расстрельных ям!

Так что на самом деле таких котлованов намного больше, чем мы можем предположить. Какие-то ямы вскрывали, а какие-то нет. На иные ямы наталкивались случайно — одну из них в свое время тоже обнаружили, начав строить некое городское учреждение… Печально, что, когда вскрыли ту общую могилу, не провели никакого дальнейшего расследования! Ведь по идее, нужно было еще тогда все это раскопать, вскрыть. Но этого не сделали.

Однако в том, что знали, насколько захоронение велико – у меня никаких сомнений нет. Все указывает, собственно говоря, именно на эту зону, где обнаружили сейчас останки погибших.

— Некоторые белорусские СМИ приводят и другую причину происходящего: власти отговариваются тем, что не располагают информацией о местах, где расстреливали евреев во время Второй мировой войны, из-за отсутствия у них доступа к архивам КГБ.

— Архивы КГБ, действительно, закрыты, доступ к ним в значительной степени затруднен. Но еще в начале нулевых местные краеведы предали гласности карту предполагаемых массовых захоронений!

Однако я хочу сказать о другом. Мои научные интересы связаны с городской архитектурой шестнадцатого-восемнадцатого веков. Но, будучи хорошо, и не понаслышке, знакома с историей Бреста, я подчеркиваю: ситуация с еврейскими кладбищами в Бресте возникла не на пустом месте. Отсчет вообще надо вести, пожалуй, с 1837 года, когда из старой части города перенесли пятисотлетние еврейские могилы на новое кладбище!

— По какой причине это сделали?

— Потому что в старом городе возводили тогда Брестскую крепость. Ту самую. Крепость стала своего рода знаковым объектом на территории вновь завоеванных Россией земель. И все костелы, церкви, синагоги были уничтожены, а на их месте построили здания военного предназначения.

— А в каком году евреи обосновались в Бресте?

— В 1388 году, получив право на оседлость. Вот и представьте, что значило для еврейской общины почти через пятьсот лет переносить прах своих предков на другое место! Это было настоящей трагедий для местной общины. Невозможно себе представить весь пережитым людьми ужас. Но делать было нечего, и в 1842 году вся эта печальная процедура завершилась.

А через сто лет, во время Второй мировой войны, уже и с этого кладбища были сняты, чуть ли не все могильные плиты. Ими вымостили площадь, их использовали, как тротуарную плитку. После войны на территории нового кладбища разместилась станция юннатов, а потом здесь построили стадион «Локомотив». Таким образом расправились и с новым кладбищем, а евреи, которых уничтожили в 1942 году, лежат в этих разбросанных по центру городу ямах. В девяностые годы, кстати, энтузиасты стали собирать эти плиты по всему городу. Собрали около двух тысяч, и теперь надо что-то сделать, чтобы их каким-то образом сохранить.

Понимаете, что я хочу сказать? С 1837 года этот процесс не останавливается. Он продолжается и по сей день. Как верующий человек я считаю, что следует принять срочные меры. Если мы не сделаем выводы из того, что произошло, нас ждет та же самая черная полоса. Я уже не говорю о моральной стороне вопроса. Сегодняшняя ситуации сама по себе ужасна, мы должны отнестись с уважением и к еврейским традициям, и к памяти невинно убиенных.

— Как отреагировала местная еврейская община?

— Она у нас небольшая и, увы, не очень сильная. Потому на встрече с властями представители общины, к сожалению, согласились с тем, что найденные останки можно вывезти на северное кладбище.

— И никто этим начальникам не возразил?

— Их можно понять. Здесь остались люди, отягощенные советским прошлым, они всего боятся, в том числе и сказать лишнее слово. Они, собственно, и на встречу пришли только для того, чтобы поблагодарить горисполком за предоставленную им возможность собираться в подвале какого-то домика. Хотя, говоря вам как историк — около семидесяти процентов строений в Бресте, в центральной части города, прежде принадлежали евреям, и община владела огромным количеством общественных зданий. По сути своей, все это должно быть возвращено наследникам. Известный факт: только синагог и молитвенных домов в Бресте в 1939 году было семьдесят шесть!

— Кстати, в Беларуси есть закон о реституции?

— Есть, но довольно хитрый: реституция может распространяться только на дом, в котором не было капитального ремонта за всю его историю.

Я понимаю, что для инвестора сложившая вокруг его строительного объекта ситуация — форс-мажор. Он вложил свои деньги в проект. Но за ошибки, допущенные при принятии решений, должен отвечать город. Кстати, в этом году будет отмечаться тысячелетие Бреста. Но власти у нас не слишком просвещенные. Они зависимы, они боятся. Хотя изменить проект, скорректировать его еще не поздно.

— Что говорит по этому поводу сам застройщик?

— Насколько мне известно, с ним встречались, пытались ему объяснить, что стройку надо, как минимум, заморозить. По-моему, он не совсем понимает, о чем речь, потому что смысл его объяснения сводился к следующему: строительство не ведется на месте захоронения, от возводимого дома остается до расстрельной ямы есть еще сантиметров двадцать…

Этот человек не понимает, что речь идет о трагическом событии в истории города, который в этом году, кстати, отмечает тысячелетие. И что само это место – символ, память о тридцати тысячах евреев, жителей Бреста, сгинувших в течение нескольких недель. И что территория, на которой были найдены останки, не может располагаться внутри элитного жилого квартала, который, как предполагают, будет огражден, а вход в него будет только по пропускам. А я утверждаю, что данная территория должна быть публичным пространством, чтобы каждый сюда мог прийти, задуматься, осмыслить… Это место должно влиять на человека, оно должно рассказывать, что здесь произошло. Может быть, тут стоит разбить сквер, установить памятный знак или стелу, чтобы люди не проходили мимо.

— Строительство продолжается?

— С возросшей скоростью. Никаких моральных тормозов у них нет. Они врут, говорят на камеры одно, продолжая делать другое. Пообещали, что разобьют на памятном месте сквер — а сами продолжают строить квартал. Почему примерно неделю вообще никто не сообщал о страшной находке? Потому что строители надеялись, что котлован, который они роют, зацепит останки лишь нескольких человек, и дело удастся спустить на тормозах. А оказалось, что на сегодняшний день убитых уже насчитали тысячу.

Наш закон гласит, что в случае обнаружения массовых захоронений эти места должно взять под свою охрану государство. И я, вспоминая о той первой могиле, что нашли в пятидесятые, предполагаю, что общих могил намного больше. И все локализованы на территории, по сути, одного квартала в центре города. То захоронение, что нашли более полувека назад, примыкает к одной стороне квартала, а то, что обнаружили случайно в январе нынешнего года – к другой, противоположной стороне. Значит, могут быть какие-то захоронения и между ними, и за ними, и в стороне от них! Это все требует тщательного исследования.