Большая стирка

Снова семь часов про отечественные трусы и пятьсот баксов?

- В пятницу «Большой разговор», ты помнишь? – спрашивает коллега.

А я не помню. «Большой разговор» - что это? Помню «Большие надежды», «Большой куш», «Большие гонки», «Большую жратву». Даже «Большую стирку» еще помню. А «Большой разговор» не помню.

Коллега удивляется: как это – не помнишь, это же два года назад здоровенная пресс-конференция Лукашенко, семь с половиной часов длилась, и вот в пятницу снова будет. Наверное, столько же. А может, и больше. Круто, правда?

Ага, теперь вспоминаю. Два года назад, февраль, я в командировке в Москве. Звонит главный редактор «Новой газеты»: «Пока ты тут по театрам бродишь, в Минске Лукашенко прессуху на семь часов дал. Срочно пиши. Читателям плевать, что ты в Москве, они имеют право знать, что у вас происходит».

Пришлось уткнуться в видеозапись и стенограмму. И чем чернее становилась ночь за окном, тем страшнее оказывалась невыносимая пустота этих семи часов. Часы видеозаписи, километры стенограммы, тонны пустых слов. Такой «большой разговор» должен был вызывать вопросы, а вопрос был только один: как они все, присутствовавшие в зале, без памперсов обошлись, если их в туалет не выпускали? Других вопросов не было. Писать было не о чем.

Не о трусах же Александра Лукашенко, которые он обсуждал всесторонне, не о белорусских же детях, которые, по его словам, к семнадцати годам «заболевают дебилизмом», не о честнейших, с его точки зрения, отечественных чиновниках, и не об обещанной в сто двадцать пятый раз зарплате в пятьсот долларов. Семь с половиной часов про трусы и пятьсот баксов. Фатальная, ничем не маскируемая пустота. Полное отсутствие даже приблизительных представлений о том, что важно или хотя бы интересно людям. Маниакальное стремление засорить эфир спамом. Пусть лучше обсуждают трусы, а не пенсии. Пусть цитируют и анализируют, к чему все это было сказано. Только чтобы не задумывались всерьез.

Все правильно, это и есть формат «Большой стирки» - только не французской комедии шестидесятых с Бурвилем в главной роли, а такого же пошлого, как «Большой разговор», шоу на российском телевидении начала нынешнего века. Программа-спам. Не видящий берегов ведущий и сотня статистов в студии. Все совпадает. Только «Большая стирка» занимала лишь один час эфирного времени – полный цикл работы стиральной машины. Предполагалось, что среднестатистический телезритель загрузил «стиралку» и пошел смотреть телевизор. Шоу закончилось – можно идти развешивать белье.

Но какая стиральная машина будет работать семь с половиной часов? Это уже целый рабочий день большой прачечной. Ох, простите, сразу же подсознание вызывает знаменитый анекдот: «Прачечная? - …ячечная, это министерство культуры!» Подсознание, уймись. Гусары, молчать!

Сегодня целый день можно безнаказанно арестовывать, судить и убивать – телезрители и журналисты будут смотреть шоу, как когда-то «рабыню Изауру». Хоть семь часов, хоть десять. Большая стирка на дворе, прачечная. Будут потом рассказывать, что это было нужно по работе или «чисто поржать». А вы тоже собираетесь угробить день своей жизни на просмотр? Думаете, что-нибудь новенькое услышите? Может, пообещает не 500 долларов, как двадцать лет подряд, а, к примеру, 600? Или вместо трусов про носки расскажет? Или белорусских детей дебилами не назовет?

Впрочем, история двухлетней давности имела неожиданное и замечательное продолжение. Семичасовая стирка без памперсов забила все сантехнические стоки 3 февраля 2017 года. А ровно через две недели, 17 февраля, в Минске прошел первый Марш рассерженных белорусов. А потом – еще и еще, во всех крупных и мелких городах. И белорусы добились отмены тунеядского декрета. Если сейчас все пойдет по тому же сценарию – пусть треплется в своем интеллектуальном захолустье хоть сутки. Главное – не убить на это бездарное шоу целый бесценный день нашей жизни. Он-то, в отличие от словес Лукашенко, уже не повторится.

Ирина Халип, специально для Charter97