Лукавая цифра Путина

Кремль загоняет себя в ловушку.

Послание президента России Федеральному собранию отзвучало. Поручения по его итогам розданы. Министр финансов Антон Силуанов уже озвучил приблизительную стоимость новых обещаний — почти 900 млрд рублей. Но в выступлении Владимира Путина был пассаж, который обращал внимание слушателей не только на то, что еще предстоит достичь, но и на вполне конкретные результаты работы правительства в 2018 году.

Кубышка для инвестиций в западные бумаги

Я имею в виду слова главы государства о том, что в стране «создана мощная подушка безопасности» в виде масштабных резервов, и это «приятная, хорошая информация», несмотря на то, что давно и часто многие российские экономисты и оппозиционные политики ругали власти за излишнее увлечение собиранием денег в государственную «кубышку».

По мнению президента, резервы обязательно нужно было «дорастить до определенного уровня и потом потихоньку использовать это, не раскачивая макроэкономическую ситуацию». Увеличение средств Фонда национального благосостояния с 3,75 трлн до 4,04 трлн рублей на протяжении 2018 года (а осенью на максимальных значениях объем резервов достигал 5,16 трлн рублей), как и прирост международных резервов Банка России с $432,6 млрд до $468,5 млрд, дались нелегко: чистый отток частного капитала в прошлом году превысил $67,5 млрд, а инвестиции в Россию сокращались под давлением западных санкций. Возможности закупки валюты в резервы ограничивались необходимостью сохранения устойчивого и прогнозируемого курса рубля. В общем, для Силуанова и главы ЦБ Эльвиры Набиуллиной задача обеспечения финансовой устойчивости была непростой, но справились они с ней хорошо.

Увлекаться созданием резервов не стоит, однако причины такой политики кажутся мне совершенно очевидными. Со времен начала «азиатского» кризиса 1997/98 годов (который распространился потом на Россию и даже на Латинскую Америку) многие страны — причем куда меньше зависящие от состояния мировой конъюнктуры, чем Россия, — стали увеличивать резервы, и я бы сказал, что их экономическое развитие оказалось в целом более успешным, чем у тех, которые продолжали «балансировать на грани». Международные резервы России на 1 января составили $469 млрд, Южной Кореи — $405 млрд, Таиланда — $208 млрд, Индонезии — $120 млрд, в то время как у Аргентины они едва превысили $50 млрд. При этом с 2000 года аргентинская экономика выросла лишь на 36%, тогда как российская — на 97%, а восточноазиатские — на 107-152%.

Накопление резервов не стоит трактовать как превращение «в осажденную крепость»: в своей большей части резервы как были, так и остаются номинированными в долларах и евро, и инвестируются они в наиболее надежные западные бумаги. Так что все это поддерживает, а не разрывает связи России с глобальной финансовой системой. Увеличение денежной массы относительно золотовалютных резервов происходило в прошлом году на фоне относительно устойчивого курса российской национальной валюты. Это de facto означает, что если страна столкнется с серьезным глобальным кризисом, то в условиях плавающего курса рубля размещенные в валюте резервы значительно подорожают в рублевом «измерении» и на фоне относительно низкой инфляции помогут правительству устойчиво исполнять свои социальные обязательства довольно долгое время. Так что курс, который Силуанову и сейчас приходится отстаивать от массы нападок, выглядит залогом сохранения макроэкономической стабильности даже не в самых благоприятных обстоятельствах.

Лукавая цифра

В послании Путин отметил и другое, не менее примечательное, обстоятельство. По его словам, «впервые в истории наши резервы покрывают внешний долг как государства, так и коммерческого сектора». Этот тезис прозвучал громко, однако в этом отношении стоит сделать два замечания. Если подходить к вопросу формально, то президент совершенно прав: международные резервы на 1 февраля 2019 года составляли $468,5 млрд, а внешние обязательства — $453,7 млрд. Однако Банк России не несет ответственности по обязательствам правительства, а собственных резервов у Министерства финансов сегодня не так уж и много ($59,1 млрд). С другой стороны, сейчас в России 53% внешнего корпоративного долга (составившего на 1 января 2019 года $397,5 млрд) приходится на госбанки, госкорпорации и компании, в которых органы государственного управления владеют контрольным пакетом акций. Поэтому для комфортного управления государственным и квазигосударственным долгом правительству нужны намного бóльшие резервы — и это лишь подчеркивает, что педантичный министр финансов, ратуя за сохранение курса на приумножение резервов, совершенно прав.

И тут мы сталкиваемся с самым важным, что касается политики в отношении финансовых резервов: с их использованием. В послании сказано, что Россия «подошла к необходимости вкладывать» деньги резервных фондов и начинает это делать. В качестве доказательства назывались 70,5 млрд рублей, полученных в прошлом году от размещения средств Фонда национального благосостояния. Но учитывая, что размер ФНБ в 2018 году составлял в среднем 4,33 трлн рублей, эта цифра не поражает: значительная часть прироста, по мнению финансовых аналитиков, получена от переоценки курсовой стоимости валютных активов.

Будет ли деприватизация?

Слова главы государства скорее являются побуждением к действию: в ближайшем будущем правительству требуется найти возможности высокодоходного размещения резервов без риска разогнать инфляцию и дестабилизировать макроэкономическую ситуацию. Эта задача представляется непростой, так как процесс накапливания резервов сам по себе был антиинфляционной мерой: сокращая возможности текущего потребления и создавая условия для формирования бюджетного профицита, он тем самым удерживал хозяйствующих субъектов от возможного повышения цен (хотя замедлял и экономический рост). Но именно в этом направлении стóит работать финансовым властям в ближайшие годы, а главный вызов, который стоит сегодня перед Министерством финансов как распорядителем Фонда национального благосостояния, заключается в том, чтобы справиться с соблазном использовать данные средства на проекты, которые не обеспечат необходимого экономического мультипликатора или в дальнейшем потребуют еще бóльших государственных средств.

Президент прав в своей оценке резервов и политики их накопления: этот курс был естественен, а достигнутые усилиями Силуанова успехи внушают уверенность в том, что движение в этом направлении продолжится. Обращаясь с напоминанием к критикам правительства, Путин подчеркивает, что нынешнему руководству Министерства финансов удалось достичь макростабильности, избежать разбазаривания бюджета, сохранить устойчивость финансовой системы в сложных и непривычных условиях санкций, а также добиться профицита федерального бюджета и приращения Фонда национального благосостояния. Поэтому основными вопросами теперь оказываются два. Как, с одной стороны, сделать так, чтобы огромные возможности государства не воспринимались как инструмент деприватизации (можно ведь исходить из того, что самое простое «размещение» резервных фондов — это скупка прибыльных частных компаний, тем более что многие их собственники сейчас рады от них избавиться по хорошей цене)? И, с другой стороны, как найти оптимальные варианты использования средств, сохраняя по сути их под государственным контролем? Резервы, о которых говорит президент, собирались на протяжении многих лет, обошлись российской экономике довольно дорого. Поэтому задача их умелого использования сегодня значима как никогда.

Владислав Иноземцев, «Форбс»