Банкроты под контролем чиновников

Какой закон о банкротстве предлагают белорусские власти.

В конце 2018 г. Министерство экономики представило для обсуждения проект новой версии закона «О несостоятельности и банкротстве». Этот документ наделяет широкими полномочиями госорган по банкротству и изменяет организацию работы в сторону еще большего контроля госаппарата над всеми процессами в этой сфере.

Новое в проекте закона – создание Палаты управляющих, как некоммерческой организации. (ст. 157). Членство в Палате для управляющих обязательно. Эта структура будет обеспечивать методическое руководство, представление и защиту интересов ее членов, участие в разработке законодательства и других документов по вопросам банкротства и т.д.

В то же время Палата может подавать в экономический суд ходатайства об освобождении управляющего от участия в деле о несостоятельности, принимать в Палату и прекращать членство управляющих в Палате.

Палата управляющих по своим функциям напоминает российскую саморегулируемую организацию (СРО) арбитражных управляющих. Главное отличие от России – Палата не является саморегулируемой организацией.

Палата разрабатывает Устав своей деятельности, проводит аттестацию и выдает (отнимает) лицензии на право деятельности арбитражным управляющим, контролирует их деятельность, разрабатывает систему страхования управляющих от ошибок, определяет случайным образом управляющего для представления хозяйственному суду для утверждения управляющим в процедуре банкротства.

Орган госуправления по делам банкротства на выборах председателя Палаты запросто может предложить Палате кандидатуру из госчиновников. Из этой одной кандидатуры члены Палаты «выберут» председателя. Получается, образуется что-­то очень похожее на новый отдел или департамент Минэкономики. Только финансироваться он будет не из бюджета, а за счет членских взносов.

Вызывают вопросы и некоторые другие положения законопроекта.

Среди профессиональных требований к кандидатуре арбитражного управляющего – «необходимый опыт­ хозяйственной (предпринимательской) деятельности». Аналогичное требование есть и в российском законодательстве. По мнению члена дирекции Российского сообщества независимых экспертов и антикризисных управляющих А. Юхнина, такое требование создает благодатную почву для отсечения от арбитражной деятельности молодых и амбициозных менеджеров среднего и младшего звена, искусственного ограничения конкуренции и коррупции.

Статья 51 проекта закона оговаривает, что кандидатуры управляющих для процесса банкротства предприятий могут назначаться не только Палатой, но и Советом Министров. При этом последний определяет свой круг кандидатур управляющих и требования к ним. Какие требования у Совмина – проект закона умалчивает. (В России представитель администрации должника не имеет права назначать арбитражного управляющего).

Вполне возможно, в процедуру банкротства следует добавить участника, представляющего интересы собственника имущества без права принятия решения. Но не только имеющего право присутствовать на заседаниях арбитражного суда, но и находиться на предприятии, отслеживать все решения (визировать «ознакомлен»), принимаемые арбитражными управляющими на всех этапах процесса банкротства, и подавать на него в суд в случае обнаружения преступных действий. Он должен иметь также право опротестовывать в суде требования кредиторов…

Но ни в коем случае не возвращать предприятие в руки чиновников, под управлением которых оно уже один раз дошло до банкротства.

Российская организационно-правовая система принятия решений по делам экономической несостоятельности предприятий (институт бан­кротства) отличается от белорусского института банкротства гораздо большей значимостью специалистов (арбитражных управляющих), а не чиновников в принятии решений.

Практически все функции по управлению процессом банкротства, которые в Беларуси предлагается возложить на госорган управления и явно полугосударственную Палату, в России осуществляют кредиторы и арбитражные управляющие, т.е. процессом банкротства управляют не столько чиновники, сколько специалисты. За государством остаются задачи общего управления: разработка стандартов деятельности, утверждение типового Устава и др. Поэтому российский институт банкротства можно считать более эффективным (выше компетентность, меньше кор­рупционная емкость).

В российском законодательстве конкурсные кредиторы наделены большими правами в принятии решений в свою пользу. Например, в Беларуси они не имеют права предложить суду кандидатуру управляющего, а в России кредиторы сами выбирают СРО и управляющего из этой организации, который и будет проводить процесс банкротства. Если кредиторы выберут СРО, не указав управляющего, то суд сам запросит данную СРО, чтобы она предложила управляющего из своих членов.

То есть в России хотя бы формально усиливают возможность решения одной из главных целей процедуры банкротства – возврат долгов.

Впрочем, несмотря на более качест­венный российский институт бан­кротства, оказалось, что он, как и белорусский, имеет существенные недостатки.

Практически не работает процедура финансового оздоровления. В 2016 г. в РФ поступило 67 744 заявлений о признании предприятия-­должника банкротом. И только в 41 случае была проведена процедура финансового оздоровления. Максимальное число успешных случаев оздоровления было в 2011 г. (7 из 94), минимальное – в 2015 г., когда все 68 попыток оздоровления провалились.

В последние годы и в России эффективность процедуры банкротства неуклонно падает. Процент погашения требований кредиторов стремится к нулю, а восстановления платежеспособности компаний не происходит. Около 70% кредиторов ничего не получают от реализации имущества банкротов вообще, а сумму более 50 млн российских рулей удается вернуть только 3–4% кредиторов.

В России общая доля погашенных требований кредиторов (кроме дел о банкротстве банков) упала до 3,2%. Для сравнения, эффективность бан­кротств в Европе высока, кредиторы там получают 50–60% суммы своих требований.

В этих условиях, естественно, в России процветает коррупция. Там ключевая роль в имущественных сделках принадлежит арбитражному управляющему. Например, он может «не заметить» очевидных признаков преднамеренного бан­кротства. Имен­но такой их опыт нам не нужен. В Беларуси на слуху свои уголовные дела, вызывающие вопросы об уровне коррупции в данной сфере…

Решение проблем коррупции выходит за рамки частных проблем подсистемы банкротства. Это проблема всего общества. Но нужно стремиться при проектировании организационно правового аппарата принятия решений в подсистеме банкротства минимизировать риск коррупции. С этой точки зрения необходимо уменьшение зависимости арбитражных управляющих от государственной бюрократии, как в России, посредством создания СРО или иной структуры.

Введение в РФ требования обязательного страхования ответственности ар­битражных управляющих в закон от 2002 г. стало одной из основных причин их высокой коррумпированности. Поскольку страховые премии велики, часть управляющих попадают в зависимость от лиц, предоставивших эти средства. На эту опасность специалисты указывали еще до введения российского закона в действие. В действующем белорусском законе эта норма тоже есть, она перенесена и в проект нового.

*

Можно найти и другие отдельные пробелы предложенного проекта белорусского закона. Но важнейший его недостаток в юридическом плане – привлечение двух, по сути, бюрократических структур (Палата управляющих, Совмин), которые ставят антикризисных управляющих под контроль чиновников. Если в России эта категория менеджеров зависела от «денежных мешков» и принимала решение в их интересах, то в Беларуси процедура банкротства может быть смещена в пользу бюрократии.

Что же касается закона о банкротстве, стоит взять за основу российский (он, на наш взгляд, намного лучше обсуждаемого варианта белорусского закона), но необходимо доработать его с учетом недостатков, выявленных в процессе использования в РФ.

Леонид Злотников, «Экономическая газета»