Владимир Милов: Российская экономика не растет уже десять лет

Рост доходов населения, скорее всего, уже шестой год подряд будет отрицательным.

О том, работает ли санкционная политика США, об инвестиционном климате в стране после ареста основателя инвестфонда Baring Vostok Майкла Калви, является ли «Северный поток-2» экономически целесообразным проектом и о международном надзоре за расследованием убийства Бориса Немцова рассказал в эксклюзивном интервью «Голосу Америки» Владимир Милов, оппозиционный политик, советник по экономическим вопросам в команде Алексея Навального и бывший заместитель министра энергетики России.

Валерия Егисман: Конгресс настаивает на новых санкций в отношении России, но Администрация президента не спешит с их вводом. Идут дискуссии о том, работают ли уже введенные санкции, или же необходимо разрабатывать новые подходы. Как вы считаете, санкции в отношении России эффективны?

В.М.: Cанкции, конечно, работают. Когда в 2008-м году сильно падала цена на нефть, рубль так не девальвировался. В прошлом году, например, рубль упал на двадцать процентов и это при достаточно существенном валютном профиците в бюджете. Т.е. у нас экспорт значительно превышает импорт и даже отток капитала это не перекрывает. По идее рубль должен дорожать, а он дешевеет. Почему?

Потому что из-за санкций мы потеряли доступ к международным кредитным рынкам. Российские банки и компании не могут занимать больше деньги на внешних рынках, а это было основой пусть и небольшого, но экономического роста до 2014 года. Оказывают влияние и новые санкционные риски – рынок пытается заложить возможное ухудшение ситуации уже в текущий курс.

Поэтому экономически санкции работают, другой вопрос – меняют ли они кардинально политику Путина? Многие этого хотели бы, но я думаю, что это невозможно – у России сегодня достаточно ресурсов для удержания своего политического курса. Но санкции не дают Путину возможность развивать экономику, и это постепенно вызывает серьезное недовольство. Если посмотреть на российскую экономику, то она, по сути, не растет уже десять лет, несущественный рост предвидится и на этот год, и рост доходов населения, скорее всего, уже шестой год подряд будет отрицательным.

Поэтому ждать от санкций какого-то обрушивающего результата не стоит, но такой эффект замедленной бомбы, они, безусловно дают.

В.Е.: Как вы оцениваете обновленный законопроект DASKAA (Defending American Security from Kremlin Aggression Act 2019 – Закон «О защите безопасности Америки от кремлевской агрессии»), недавно представленный на рассмотрение в Сенате?

В.М.: Последняя редакция DASKAA является менее конкретной, чем предыдущая, в которой был предложен список госбанков, подпадающих под санкции. Эти банки составляли 70% активов все банковской системы России и, если бы они попали под санкции, то это оказалось бы мощнейшим ударом.

В новой версии DASKAA этого списка банков нет – там появилась некая абстрактная формулировка о финансовых институтах, «которые поддерживают усилия России по подрыву демократических институтов в других странах», и которые должны быть определены администрацией Трампа. Но мы видим, насколько неохотно администрация США налагает санкции. В этом смысле, я думаю, многие в Москве вздохнули с облегчением.

Предусмотренные же в DASKAA санкции против российского госдолга – облигаций Минфина и займов Центробанка – не будут иметь какого-то существенного эффекта, по крайней мере в краткосрочной перспективе, потому что российский госдолг небольшой, в то время как в стране имеется валютный профицит и бюджетные резервы.

Я в принципе считаю, что эффективными являются санкции, которые направлены против крупных экономических субъектов. Мы видели, что включение в санкционные списки в 2014 году таких крупных кампаний как «Роснефть», «Газпромбанк», «Новатэк», «Сургутнефтегаз», «Лукойл» – это создало наиболее серьезные проблемы для президента Путина.

Сейчас имеется или предлагается большое количество санкций по различным поводам – по Скрипалям, по Сирии, по Керченскому проливу, по вмешательству в американские выборы – но надо смотреть на то, какие из них затрагивают именно крупные компании и банки, составляющие основу путинской экономики. Вот эти санкции могут иметь серьезный эффект – все остальное символически, наверное, важно, но реального эффекта это не даст.

В.Е: В своем послании Федеральному собранию президент Путин говорил о необходимости улучшения бизнес-климата в России. Как можно относиться к этому на фоне недавнего ареста основателя и управляющего инвестиционным фондом Baring Vostok американца Майкла Калви? Каким видится инвестиционный климат в стране сегодня?

В.М.: Если смотреть в ретроспективе, то президент Путин регулярно говорит о том, что силовики не должны давить на бизнес, но при этом этот прессинг только усиливается. Можно посмотреть статистику на сайте уполномоченного по правам предпринимателей Бориса Титова – он ежегодно публикует доклад о проблемах российских предпринимателей – и там ясно виден рост уголовных дел и снижение процента дел, доходящих до суда. Т.е., по сути, мы видим рост очевидного рэкета.

Но сейчас мы имеем дело, конечно, с феноменальной ситуацией. Буквально через два дня после речи Федеральному собранию на закрытой встрече с главными редакторами СМИ президент Путин, отвечая на вопрос про арест Калви, сказал, что «вы не видели уголовного дела, а вот ФСБ, которое это дело завело, считает, что он реально виноват». Это само по себе звучит как оправдание абсолютной непрозрачности этого преследования и противоречит всей риторике о защите бизнеса.

Дело рассматривается в закрытом абсолютно режиме и никто не знает, собственно, в чем суть обвинений. Дело Baring Vostok – очень серьезный удар по иностранным инвесторам, потому что это был один из наиболее уважаемых фондов прямых инвестиций, который занимался вложением капитала в небольшие кампании из разных секторов.

Конечно, инвесторам в этой ситуации очень тяжело принимать какие то дальнейшие решения, потому что никто не знает когда может появиться кто-то, кто захочет с помощью ФСБ отобрать у них бизнес, активы и посадить в тюрьму. Т.е. это знаковое дело и, я думаю, что оно притормозит очень много инвестиций, потому что инвесторы понимают, что даже при их лояльности российским властям, у них, по сути, никакой защиты нет вообще.

В.Е.: Газопровод «Северный поток-2» из России в Германию по дну Балтийского моря – это экономический или политический проект? Будет ли он достроен, и к каким последствиям это приведет?

С экономической точки зрения, Газпром оправдывает строительство «Северного потока-2» тем, что тарифы на транспортировку газа по нему будут дешевле, чем через Украину. Но, во первых, мы не знаем, какие в конечном итоге будут тарифы – там непрозрачные расчеты, которые также основываются на стоимости проекта «на бумаге», а строительство, как правило, выходит дороже. Что касается украинского транзита, то он, действительно, в последние годы подорожал, но это во многом произошло в результате различных агрессивных действий – таких как дважды довольно крупное отключение газа с прерыванием транзита в Европу, и развязывание уже откровенной агрессивной войны против Украины.

Во-вторых, Газпром является традиционным уклонистом от уплаты дивидендов государству – он должен платить 50 процентов прибыли в виде дивидендов, а платит где-то 20-25. Отказ платить дивиденды по установленным правительством ставкам мотивируется тем, что Газпрому нужно больше денег на капитальные инвестиции, большая часть которых идет как раз на строительство газопроводов, в том числе на «Северный поток-2».

Т.е. российский бюджет не получает 3-4 миллиарда долларов в год, и это при том, что у Газпрома сегодня имеется избыток экспортных коридоров, по которым можно доставлять газ в Европу. Так что объективно никакой необходимости в строительстве «Северного потока-2» нет и все, что рассказывает официальная пропаганда о том, что это экономически выгодный для России проект – это неправда. Мы теряем деньги, при этом параллельно повышается налоговая нагрузка на россиян – нам повышают НДС, пенсионный возраст, вводят налог на самозанятость.

Так что «Северный поток-2» – это не экономический, а политический проект, который имеет целью нанести удар по экономике Украины и лишить ее миллиардов долларов с транзитного дохода. В Кремле, наверное, считают, что это будет настолько болезненно для Украины, что она снова начнет смотреть в нашу сторону. Я думаю, что вряд ли так будет.

Но строительство «Северного потока-2», скорее всего, будет закончено и довольно быстро. Вряд ли США введут какие-то санкции против «Северного потока-2», потому что Газпром его в достаточной степени огородил от санкционного влияния. Теоретически , конечно, можно ввести санкции против западных компаний, которые занимаются укладкой труб в море – это затормозило бы строительство, но это надо делать буквально сейчас.

Другой вопрос, конечно, что окончание физического строительства – это в любом случае еще не конец истории. Продолжение «Северного потока-2» по суше будет идти через газопроводы, попадающие под действие правил Европейского Союза о конкуренции и доступа третьих сторон. Это может привести к частичной блокировке мощностей «Северного потока-2». Но посмотрим, как будет развиваться урегулирование этой ситуации. Сейчас же для российской стороны главное – это физически построить этот газопровод.

В.Е: Вы являетесь оппозиционным политиком и работали с Борисом Немцовым. Расследование его убийства в России не выявило заказчиков и организаторов, но на международном уровне есть инициативы о подготовке докладов по расследованию этого убийства – в ПАСЕ, в ОБСЕ и есть соответствующее положение в вышеупомянутом законопроекте DASKAA. Насколько важен международный надзор над расследованием?

В.М.: Это очень важно. Тем более, что мы готовы предоставить конкретный набор вопросов, на которые российское следствие не ответило. Например, наружное наблюдение, которое ФСБ постоянно вело за Борисом Немцовым. В уголовном деле про это ничего нет. Там есть справка, что, якобы, наблюдение не велось, но это неправда. Если международное расследование сможет сформулировать эти очень конкретные вопросы, на которые так и нет ответа, то это будет очень полезно. Это поможет создать серьезное общественное давление на российские власти, чтобы они все-таки занялись повторным расследованием и поиском организаторов и заказчиков.