Отец нападавшего в Столбцах: В голове не укладывается, что это все произошло с нами

После нападения школьника в Столбцах прошло чуть больше месяца.

Город пытается войти в свой привычный ритм жизни. Почему 15-летний Вадим М. напал на учительницу, двоих одноклассников и 11-классника? Этот вопрос все еще остается без ответа. В том числе для Виталия, отца нападавшего Вадима М. Как законный представитель он участвует во всех следственных действиях, однако напрочь отказывается что-либо о них говорить, «чтобы не мешать следствию». Тем не менее он согласился встретиться.

В интервью tut.by Виталий рассказал, был ли у сына в день нападения синяк на лице, где и зачем Вадим купил нож, как теперь живет их семья, а также прокомментировал версии случившегося, которые вот уже месяц обсуждают в Столбцах.

«Маме мог огрызнуться немного, но чтобы он что-то лишнее сказал — нет, лучше промолчит»

С Виталием мы встречаемся на парковке у гипермаркета на выезде из Минска. Он бодро здоровается. Но бодрость моментально исчезает, когда речь заходит о том, что происходило 11 февраля и после. Ответы Виталия становятся все более рублеными и короткими. От волнения он громко крутит в руках ключи от замка зажигания.

— Живем, как жили. Работаю там же, где и работал. А куда бежать теперь? Как говорится, ни я, ни жена, ни дочка этого не хотели, к этому не толкали.

— Не замечали, что к вам по-другому стали относиться?

— Нормально люди относятся. Если человек здравомыслящий, он все понимает. Вадим не маленький. Если бы это сделал первоклассник, то да. А это 15-летний подросток, он сам все осознавал своей головой. Хотя что там было, что его толкнуло…

Виталий несколько раз повторяет: почему его сын совершил нападение (и в результате — двойное убийство), он не знает. Мужчина сам с нетерпением ждет окончания следствия, чтобы наконец узнать причину.

— Уже месяц по ночам и сон не берет. Потому что все это тяжело.

Сестра Вадима по-прежнему учится в средней школе № 2, где и произошла трагедия.

— К нам домой приходили учителя, представители отдела образования, психологи. Они работают с дочкой, общаются, чтобы она не замкнулась. Дети вроде не обижают. Даже одноклассники Вадима писали ей: «Приходи в школу, не бойся. Если что-то будут говорить на тебя, сообщай нам, мы учителям скажем». Дочка еще не совсем понимает. Все спрашивает: «Когда я увижу Вадима?» Она думает, что он просто в больнице, куда можно прийти его проведать. Скучает, конечно.

Вадим — старший ребенок в семье М. Сейчас ему 15 лет. Когда он родился, Виталию было 23 года. Тогда они с женой арендовали жилье. В 2012 году семья купила дом, отремонтировала. Затем Виталий взялся пристроить к нему еще одну жилую часть. Вадим, вспоминает отец, охотно помогал.

— А сейчас руки опустились. Я же не для себя строил…

Уже около двух недель Вадим находится на экспертизе в РНПЦ психического здоровья в Новинках. В последний раз Виталий виделся с сыном еще в Столбцах. О чем разговаривали, как он реагировал на родителей, плакал ли — говорить об этом Виталий отказывается.

— Вам предоставили государственного защитника или вы нанимали адвоката?

— Нет, у нас государственный.

— Почему?

— Я думаю, что и государственный разберется.

— Почему решили не искать другого защитника?

— На этот вопрос я вам не отвечу. Тут много вопросов, не все так просто. Вам написать просто, а разобраться в этом деле — нет. И когда все лезут в душу… Следствие идет, особо ничего не скажешь. Пускай оно сначала во всем разберется. Возможно, тогда мы сможем побеседовать.

Пока же Виталий готов рассказать лишь о своей семье. О сыне он говорит: Вадим — мальчик тихий, спокойный, домосед.

В детстве, вспоминает Виталий, сын был больше привязан к нему, чем к матери. По его словам, раньше парень очень любил ездить с ним на работу, чтобы покататься на тракторе и даже порулить.

— У нас было взаимопонимание. Он часто советовался, спрашивал по поводу будущей профессии. Расхождений во взглядах у нас не было, конфликтов тоже. Маме мог огрызнуться немного, но чтобы он что-то лишнее сказал — нет, лучше промолчит. Ни дочку, ни сына я никогда не наказывал физически. Если что-то и случалось, обычно словом объяснял.

В классе шестом, вспоминает отец, Вадим стал более закрытым. Он всегда рассказывал, что происходило в школе, но личными переживаниями не делился.

— У них в классе была пара проходимцев. И он всегда рассказывал, кто что натворил в школе. Но никогда не говорил, что его кто-то обижал. Такой возраст, что ты уже вроде считаешь себя взрослым, самостоятельным, но психика еще не сформирована. Даже если есть какая-то обида, взрослый как-то по-другому отреагирует.

А здесь, в таком возрасте, у них в душе накипает, но делиться не хотят, потому что считают, что взрослые. Дети помладше еще расскажут: «Папа, меня обидели, толкнули» и т.д. А в таком возрасте — «если я папе скажу, то буду считаться маленьким». Я и по себе помню. В переходном возрасте ты все собираешь в себе. Но у каждого разная психика, наверное.

Виталий говорит, что всегда интересовался учебой сына, проверял дневник. Например, он точно знает, что Вадиму очень нравилась география и английский, а вот с физикой у него не ладилось. О конфликтах или разногласиях с учительницей истории ему ничего не известно.

— Я все говорил, что физика мужикам как раз-таки очень пригодится в жизни. С ней много всего связано и в технике, и вообще в жизни. Не скажу, что Вадим был отличником, но учился неплохо. Планировал поступать на юридический. Обещал, что в 11-м классе еще подтянется по учебе.

— А кроме учебы чем он занимался, увлекался?

— Особенно ничем. Я предлагал: «Может, на секцию какую пойдешь?» «Ай, не хочу», — ответил. У нас в Столбцах только что и есть этот ФОК, который недавно открылся. А так молодежи некуда пойти.

Виталий рассказывает, что Вадим всегда много читал. Также он любил слушать музыку и смотреть познавательные программы по телевидению на темы вроде «почему меняется климат, почему происходят землетрясения» и т.д.

— Вы знали, с кем Вадим дружит, тусуется?

— Да он домосед. Было у него два друга-одноклассника. Один по соседству живет, второй — в микрорайоне Акиньчицы. Я спрашивал: «Почему с другими не ходишь?» А он отвечал: «Они то курить пойдут, то еще что-то». Он любил почитать, посмотреть познавательные программы. В будний день обычно приходил из школы, делал уроки. Вечером мы приезжали. Посидели, попили чаю, поужинали. Потом он обычно телевизор смотрел. Говорю же: спокойный мальчик. Но что-то же накипело.

Виталий обращает внимание, что сын всегда был очень аккуратным.

— Если штаны были чуть замазаны, сразу нес их в стирку.

— Да, многие обратили внимание, что в комнате Вадима был просто идеальный порядок.

— И он, и дочка, и жена любят порядок. У меня до сих пор в голове не укладывается, что это все произошло с нами. Я старался, чтобы у них все было. А получилось как-то так.

«99,9% даю, что между Сашей и Вадимом не могло быть конфликта»

Эксперты высказали предположение: это был дебют острого шизофренического психоза, и проявился он таким образом. Виталий убеждает, что в их семье никогда не было проблем с психическим здоровьем.

— Или по крайней мере я о таких родственниках не знаю. Все по мужскому роду служили в армии. Вообще, люди всякое говорят и пишут, — вздыхает Виталий. — Например, в первые дни писали, что жена умерла. Потом — что я повесился. Один недослышал, второй добавил, третий преувеличил — вот так все раздувается.

— Сын вам говорил, что у него с кем-то есть конфликты?

— Никогда.

— Некоторые рассказывали, что на уроки 11 февраля Вадим пришел с синяком под глазом.

— Это как бы и не синяк. Да, было пятно на скуле. Сначала оно было красным, потом посинело. Я еще спросил: «Вадим, что это? Ты с кем-то подрался?» Сын ответил: «Нет, папа, это прыщ. Я надавил, а он посинел». Да, синячок был, но он маленький, в одной точке. А может, и не признался. Хотя на прыщ это было похоже.

— Появились слухи, что накануне между Вадимом и одиннадцатиклассником Сашей Романовым был конфликт.

— Я думаю, это неправда. Вадим убеждает, что не был с ним знаком. Не мог у них быть конфликт. Скорее, он мог случиться с одноклассниками, но не с Сашей. Я даже не представляю, почему именно Саша. Романовы — очень хорошая семья, не могло у них быть конфликта. Да, ходили слухи, что якобы была олимпиада по истории, на которую взяли Сашу, а не Вадима. Но это все неправда. Даю вам 100 процентов.

— Наверняка вы миллион раз обдумывали, из-за чего все это произошло. Какие у вас есть предположения?

— Я каждую ночь обдумываю. Еще днем на работе, среди людей, вроде отвлекаюсь. А когда приходит ночь, остаюсь наедине с мыслями и все думаю: почему, из-за чего это случилось? По сегодня мучает этот вопрос. Что его толкнуло? Может, кто-то достал в школе? Отчего-то же это произошло.

Если бы он был конфликтный мальчик, то я бы так не терзался. Но не конфликтовал он ни с кем. Может, и было что-то, но мне ни о чем таком не говорил. Кто-то из друзей, наверное, знает. Но не говорят.

— А вы с ними пытались разговаривать?

— Пытался. Но ничего не отвечают. Дети испугались. Да и возраст у них такой, что все замкнуты в себе.

— Может, причиной стала зависть?

— Не думаю, что такое было. У сына все было нормально. Чему завидовать? Можете даже не слушать про зависть. Это все неправда.

— А какие у Вадима были материальные мечты?

— Ну, например, у него была устаревшая модель телефона. Он попросил купить новую. Я купил, 2018 года выпуска. Ноутбук был. Что еще подростку надо? Машину в этом возрасте еще рано. А так — все у него было.

Я предлагал: «Иди учиться на водителя, потом на права сдашь». Вадим сказал, что спешить некуда. Хотя я уговаривал: «Поступишь в Минск — купим тебе машину на занятия добираться». Вадим лишь ответил: «Я и на общественном транспорте поезжу».

— У Вадима были карманные деньги?

— Были. И на Новый год я ему деньги подарил. Потом, где-то в начале февраля, спрашивал, может, нужно ему на конфеты какие. Ответил, что он и те еще не потратил. Он, бывает, лучше попросит: «Будете ехать с работы — купите чипсы или еще что-нибудь».

«Пришел попросить прощения. Хотя это непростительно — то, что сделано. Это страшно»

— У вас есть предположения, откуда у Вадима взялся нож?

— Он сказал, что купил. В ларьке где-то. Там же обычный раскладной нож был, который на любом углу купить можно.

— Вы спрашивали у сына, зачем он его купил.

— Спрашивал. Сказал — для защиты, потому что типа «небезопасно у нас ходить». Купил незадолго до этого и прятал, потому что никто из домашних этого ножа не видел.

Наверное, что-то было, чего никто не знает. Неспроста же. Да и в наших Столбцах много чего творится.

Нет у нас в городе для детей развлечений. Лучше винно-водочный магазин откроют, как будто этой водки в городе мало. Хорошо, что ФОК построили. А чем еще заняться подросткам? Когда-то, лет десять назад, вырезали сад плодово-овощного завода, обещали, что там построят развлекательный центр. В итоге это поле засеял колхоз.

Кто-то и на власть после этого случая переводил стрелки, на председателя райисполкома. Ну а он каким боком? Чем он виноват? Он же не может возле каждой школы дежурить.

— Следственный комитет говорит, что на допросах Вадим рассказывает одно, а в его гаджетах найдена совершенно другая информация.

— Вот я даже не знаю, что там, в гаджетах. Видел, что сын в игры играл. То стрелялки, то гонки. Обычные мальчуковые игры. Не сказал бы, чтобы он долго зависал в ноутбуке. Зайдешь, бывает, спросишь: «Что ты делаешь?» Отвечает: «По школе учу». Посмотрю — и правда: какой-то стих учит, который нашел в интернете, чтобы в библиотеке книгу не брать.

При встрече Вадим говорил, что страницу во «ВКонтакте» он удалил нечаянно. Жена и дочка заходили на его страницу, ничего плохого там не было. Но вы же понимаете, что страничка может быть не одна. Да и молодежь может там под другим именем быть.

Напоследок Виталий рассказывает, что связывался с родителями пострадавших подростков.

— Спрашивал, может, помощь нужна.

Также он приходил к отцу погибшего Саши Романова.

— Пришел попросить прощения. По-человечески. Хотя это непростительно — то, что сделано. Это страшно. Мне очень жаль погибших.