«И не такие империи рушились!»

Украинская актриса рассказала о кампании в поддержку Олега Сенцова.

Сотни цветов сейчас растут в одном из киевских парков в поддержку отбывающего 20-летнее заключение в российской колонии в городе Лабытнанги Олега Сенцова и других украинских политзаключенных. В Чехии и в Корюковке Черниговской области в честь режиссера посадили дерево, в Калифорнии – розовый куст. Все это стало возможным благодаря актрисе Римме Зюбиной, которая придумала акцию "Сажайте цветы, а не людей" к пятилетней годовщине задержания Сенцова в Крыму по подозрению в терроризме.

Украинская актриса не впервые напоминает об украинском режиссере и его российском заключении. С тех пор как Сенцова арестовали в Крыму, она не раз выходила на пикеты к зданию посольства России в Киеве, организовала акцию, во время которой украинцы отправляли Сенцову открытки, а два года назад на Одесском международном кинофестивале, где на красной дорожке царствует показная роскошь, появилась в платье с надписью #FreeSentsov. О том, зачем нужны все эти акции, Римма Зюбина рассказала в интервью Радио Свобода.

– 10 мая в Киеве несколько горожан, в том числе музыканты, писатели, режиссеры, актеры и ученые, посадили цветы в поддержку Олега Сенцова и других политзаключенных. Это была ваша идея, и это не первая акция, которую вы организовали. Почему вы считаете важным напоминать о судьбе Олега Сенцова и других украинских политзаключенных?

– Когда я прочитала в вашем сообщении именно этот вопрос, я разговаривала с мамой. Я говорю: "Мама, как мне ответить на такой вопрос? Потому что это какие-то очевидные вещи. Вот как ответить, почему солнце светит? Потому что оно солнце". И моя мама, абсолютно аполитичный человек, сказала: "Потому что его весь мир должен поддерживать. Путин его незаконно держит в тюрьме". Наверное, весь ответ вот в этих двух простых предложениях. У меня обостренное чувство справедливости с самого детства, может, еще и поэтому.

С Олегом мы познакомились в 2012 году на кинофестивале в Трускавце. Он привез свой фильм "Гамер", который получил награду за лучший художественный фильм. Мы общались только в стиле "здравствуйте" и "до свидания", никакого близкого общения не было. А когда все это случилось с ним после Майдана, я не могла поверить, что это так сильно затянется, потому что были взяты в плен в Крыму и Юра Грузинов, и Слава Пилунский – это наши кинорежиссер и оператор, которые поехали туда снимать референдум. Их через неделю выпустили. Была надежда, что все это быстро закончится, потому что это все нелепо, бессмысленно, неправильно, это какая-то ошибка. Я практически с самого начала ходила на акции, которые проводились у посольства России в Киеве в поддержку Олега Сенцова. Потом я поняла, что никакое правосудие, никакие законы, международное право никак не могут повлиять, что вся эта история – в руках Путина... и ему очень выгодно дело Сенцова не только для того, чтобы показать украинцам, где их место, а для того чтобы и своих людей искусства предупредить, что "все будет так, как я хочу, и по такому сценарию, который пишу я".

– Вы впервые написали письмо Олегу Сенцову, когда он голодал. Ваша переписка продолжается до сих пор?

– Да, я написала, когда он голодал, мы сделали даже видео, придумали акцию "Пишу письмо". Несколько человек (актеры, режиссеры, писатели) написали Олегу. Все эти письма с адвокатом попали к нему. И я получила тогда ответ. Я написала очень робко, что "я не знаю, помнишь ли ты меня. Мы тогда в Трускавце познакомились". Он написал: "Конечно же, помню". Я там на открытии танцевала и пела. Потом у нас началась переписка, и вдруг меня стали воспринимать как какого-то посланника, от меня требовали рассказать, что он пишет, как он пишет. Я понимала, что это мостик между Олегом в той страшной ситуации и миром, который просит какой-то информации. Я выложила несколько писем в Фейсбук: какие-то фрагменты, отрывки. Но сестра Олега Наташа сказала, что он был бы очень расстроен, если бы об этом узнал, потому что считает это личной перепиской. Поэтому я решила выдержать паузу. Потом мне через российских правозащитников сказали, что Олег ни на что не сердится, поэтому я возобновила эту переписку. В последний раз я написала только, что от Олега пришел ответ, и все. А когда ко мне обращались журналисты, я сказала, что это личная переписка, а если Олег что-то считает нужным сообщить, он это делает либо через своего адвоката, либо через свою сестру. Но даже если я выкладываю информацию о том, что Олег написал, это уже говорит о том, что он пишет своей рукой, он жив и здоров, насколько это позволяют те условия, в которых он живет.

– Сейчас многие говорят, что раз судьба Сенцова зависит от прихоти Путина, значит, надежды на его скорое освобождение нет. У вас есть такое чувство?

– Я согласна с этой мыслью, с этой даже аксиомой, но я против того, чтобы мы сидели и молча ждали, когда не станет Путина. За Путиным стоит огромная команда. Когда мы вспоминаем 1937 год, кто-то же писал тогда анонимки, если цитировать Довлатова. Есть люди, его окружение, те же судьи, те же прокуроры – и никто из них не выступает против, никто из них не уволился со своей работы, не ушел со своей должности, не сказал, что "я таким образом протестую против того, что мне велят делать по телефону, выносить судебные решения". Нет! Это огромная машина продолжает работать на Путина, в поддержку Путина. Но и не такие империи рушились! Это все рухнет, и рухнет очень болезненно. Не думаю, что Сенцова освободят в тот же день, когда Путина не станет у власти, может, еще пройдет какое-то время, а может, Олегу придется отсидеть все эти 20 лет… Но согласиться с этим я не могу, потому что это все несправедливо, потому что это невероятно ужасная формулировка – "за покушение". Говорилось о том, что готовилось покушение на памятник Ленину в Симферополе. И в результате у нас картинка: Ленин стоит в Симферополе, а Сенцов сидит, только в Лабытнанги. За намерение не сажают на 20 лет! Абсолютно абсурдно все, что происходит вокруг Олега.

Поэтому я организовала последний рывок: подписи под петицией в Белый дом. Мы за четыре дня собрали недостающие 70 тысяч подписей. Был такой момент, когда мне сказали: "Зюбина сломала сайт Белого дома", потому что вдруг из Украины перестали принимать подписи из-за массированной атаки из Украины. В понедельник мы собрали пресс-конференцию, и я сказала, что до пятницы нам надо собрать 100 тысяч голосов, неужели 70 тысяч мы не сможем собрать?!" Да, весь мир действует, как может – санкциями, табличками #FreeSentsov, протестами... Со всех сторон нужно действовать. Весь мир должен помогать Олегу. Ведь сегодня речь идет не только о свободе Олега, а, по последним данным, 230 украинских политзаключенных плюс 24 моряка, которые требуют освобождения, которые незаконно удерживаются в российских тюрьмах, – об этом нельзя забывать.

Я вчера играла спектакль, который называется "Восток. Запад". Это маленькие пьесы, написанные подростками из небольших городов западной и восточной Украины. У нас есть такой проект – мы их учим писать пьесы, а потом ставим спектакль. Этот мы играем уже год каждый месяц, и на каждый поклон мы выходим с табличками #FreeSentsov. Удивительно, что аплодисменты после нашей актерской игры одни, а как только мы поднимаем эти таблички, зал просто взрывается, потому что в моем окружении нет ни одного человека, который не знает, кто такой Олег Сенцов, не понимает абсурдности этой ситуации. Олег сделал для Украины гораздо больше, нежели огромное количество украинцев, потому что он своим стремлением к свободе, своим поступком, когда он объявил голодовку, на весь мир снова рассказал про Крым, про войну...

Я могу бесконечно говорить на эту тему. Меня захлестывают эмоции. Эта история про цветы и деревья (изначально акция называлась "Сажайте деревья, а не людей", но деревья сажают только в определенный сезон, а, когда потеплело, решили, что будем сажать цветы) в поддержку Сенцова родилась, когда я была в Кракове, в жюри театрального фестиваля. И мэрия Кракова нам предложила посадить деревья. Я жила при женском монастыре. Я проснулась и подумала: дерево. Каждый из нас сразу вспоминает: посадить дерево, вырастить сына, построить дом. А ведь многие из тех, кто сейчас находится за решеткой, не успеют этого сделать. Судьбы их будут сломаны. И самую малость, что я могу сделать, – это посадить маленькое деревце. Человек, который выйдет из тюрьмы, будет знать, что как бы ни сложилась его судьба, дерево у него уже есть. Вот у Олега Сенцова уже сейчас в Чехии, Финляндии, Кишиневе, Лос-Анджелесе, Киеве растут деревья, под которыми он может укрыться.

– Вы являетесь частью киносообщества, раньше выступали также в России, хотя после аннексии Крыма перестали это делать. И все же – важна ли для вас поддержка российских коллег-кинематографистов, выступающих в защиту Олега Сенцова?

– Ситуация такова, что есть у меня и актеры, и режиссеры, с которыми я в нормальных отношениях, у которых такая же позиция по отношению и к Крыму, и к войне на Донбассе. Все прекрасно понимают, что это не шахтеры из шахт подоставали высокоточное оружие и в один момент стали снайперами, что там стоит русская армия. Но люди в России настолько пребывают в страхе, что я даже не имею права подвергать их опасности. Я знаю одного молодого человека, немосквича, который написал в Фейсбуке одно предложение: "Крым – это Украина". Приехали, как в голливудском фильме, четыре бригады полиции и его арестовали. Он три года отсидел. Потом, выйдя из тюрьмы, собрал свои вещи и переехал в Киев. Это абсолютно реальный человек, который сейчас живет в Киеве.

Вы прекрасно знаете, что происходит с московским Театром.doc, который бесконечно закрывают то пожарники, то санитарные службы. Этот небольшой театр, в котором помещаются 40 человек, составляет опасность. Поэтому все очень сложно. Но я для себя открыла прекрасных людей – российских журналистов и правозащитников. Я сейчас с ними больше общаюсь. Это люди, которые уже несколько месяцев выходят на одиночные пикеты, абсолютно бесстрашно проявляя свою позицию, не боясь ничего. Этим людям – низкий поклон. Для меня это невероятно важно. Тут ситуация такая, что разделять не имеет смысла, режиссеры это делают либо актеры. В данном случае, как лакмус, проявляются человеческие качества. Да, ты можешь быть актером и выходить на одиночные пикеты с табличкой "Обмен всех на всех", "Free Sentsov", "Прекратите войну". И это сейчас происходит. В Фейсбуке есть группа и каждый день идет запись на эти пикеты, и я восторгаюсь этими людьми и преклоняюсь перед ними, ведь в столь сложное время в России они не боятся высказывать свою позицию. С этими людьми я общаюсь. И для меня было очень важно, когда Зоя Светова после встречи с Олегом Сенцовым почему-то позвонила именно мне, и мы с ней около часа говорили обо всем: и об Олеге, и о том, что происходит в России. Для меня бесценно такое доверие. Я все не могу понять, почему мне, почему я… Потому что я не делаю ничего особенного. Ничего сверхъестественного нет в том, чтобы написать на табличке #FreeSentsov и выйти с ней после спектакля, повесить ее на свою машину, даже если говорится о чем-то совершенно другом, во всех интервью обязательно вспомнить об Олеге. Перед каждым показом фильма "Гнездо горлицы", который я вожу по всему миру, я обязательно говорю об Олеге. Не обязательно словами, иногда это упоминание есть в моей одежде. Я призываю всех понять, что от каждого из нас зависит – как бы пафосно и даже безнадежно это ни звучало – судьба человека. Закрывать глаза и говорить "я – вне политики" сейчас невозможно. Сейчас такое время: происходит шестое переселение народов, идет скрытая мировая война, и в стороне стоять невозможно. Если ты не занимаешься политикой – политика займется тобой.

– В начале нашего интервью вы говорили, что Олег Сенцов изменил Украину, и одновременно в другом интервью вы говорили, что считаете, что судьба Сенцова может стать толчком для смены власти и государственной философии в России. Что вы имели в виду?

– Эти слова относились к возможному финалу, к которому могло привести голодание Олега. В тот период его невозможно было ни подписями, ни обращениями Лины Костенко или Ивана Дзюбы, ни любых других крупных представителей украинской культуры уговорить прекратить голодание. Все понимали, к чему это может привести, что это может привести к летальному исходу. Тогда я высказала эту мысль. Но в комментариях, которых было очень много, мне говорили, что ни "Курск", ни Беслан, ни "Норд-Ост" – ничего не всколыхнуло россиян, даже смерти своих же граждан в тех случаях, когда ответственность лежала на российском государстве. Я считаю, что пока Россия как правопреемница Советского Союза не возьмет на себя ответственность за все, что было сделано, – Голодомор, геноциды народов, входивших в состав СССР, ничего не изменится. Все начинается с головы. Когда ты признаешь ошибки, когда ты говоришь: "да, мой дедушка был в КГБ; да, мой дедушка писал доносы, и я сегодня каюсь". Так, как это было сделано в Германии. Германия благодаря своему осознанию прежде всего перевернула отношение к ней как к стране нацизма. Только признавая ошибки прошлого, Россия может рассчитывать на светлое будущее. Ничего хорошего не выйдет, если поднимать портреты Сталина и превращать георгиевскую ленточку в божественную плащаницу. Если бы Сенцов погиб, это могло бы стать толчком к пониманию россиянами, что происходит в их стране, что режим Путина доводит человека до смерти. Но то, что сегодня происходит с Балухом или Ислямом Бекировым, когда больному человеку не дают необходимые препараты для лечения, человек поехал к своей маме, и человеку не 18 лет, – это все античеловечно. Невозможно осознать, что это происходит в XXI веке – не действует ни международное право, никакие законы, отсутствует право как таковое, – рассказывает украинская актриса Римма Зюбина, которая организовала несколько акций в поддержку Олега Сенцова.