Кто принимает решения в Кремле

Государь, подуставший от власти, позволяет себе прощать приятелей.

Ученые люди, а также всевозможные шарлатаны упорно продолжают поиски российского философского камня, способного любое дерьмо превратить в золото. Они пытаются найти ключ к системе принятия решений властителем России Владимиром Путиным. Очередной такой попыткой является доклад «Минченко Консалтинг» про состояние российских элит под названием «Политбюро 2.0 и антиистеблишментная волна».

«Политбюро 2.0» авторы называют некий «ближний круг» Путина, считая его самым влиятельным неформальным политическим институтом в России. В своем новом докладе они отмечают решительное усиление секретаря Совета безопасности Николая Патрушева, а также министра обороны Сергея Шойгу, главы «Ростеха» Сергея Чемезова и Игоря Сечина, чье влияние на «силовиков» общеизвестно. К этому привело ухудшение отношений с Западом, которое «подталкивает к мобилизационному сценарию».

В результате все большее значение приобретает аппарата Совбеза, который становится «четвертым контуром «Большого правительства» (наряду с Администрацией президента, правительством и ключевыми госкорпорациями). Утверждается также, что в «ближний круг» президента Владимира Путина вернулся предприниматель Геннадий Тимченко, который теперь отвечает за развитие инфраструктуры Северного морского пути. Уверенно занимает свое место Аркадий Ротенберг после успешного завершения строительства Крымского моста. А вот спикер Госдумы Вячеслав Володин якобы утратил влияние и переведен из «членов» Политбюро в «кандидаты».

Следует отдать должное политтехнологам из «Минченко Консалтинг». Несколько лет назад они придумали эффектную обертку для сборника слухов, а также описания очевидных тенденций и общеизвестных событий. К примеру, милитаризация всего процесса принятия решений в Кремле уж точно не является открытием. Хуже со списком людей, якобы влияющих на приятие решений. Так в списке «кандидатов» фигурирует епископ Тихон, которого зачисляли в путинские духовники. Но там отсутствует упоминание о 87-летнем старце Илие, который, говорят, оказывает решающее влияние на президента (очевидно, слухи о нем распространились позже сдачи доклада в печать). Однако я совсем не уверен, что подобные интеллектуальные упражнения приближают к пониманию процесса принятия решений в Кремле.

Прежде всего потому, что путинский ближний круг ни в коем случае не напоминает советское Политбюро ЦК. В СССР это был институционализированный орган. Имена «членов» и «кандидатов» были известны. Попасть в Политбюро, равно и покинуть его можно было лишь в результате официальной процедуры. При этом брежневское Политбюро было коллективным органом принятия решений (хоть коллектив состоял из сильно немолодых людей).

Устинов, Громыко, Андропов, Суслов — каждый из них представлял не только и не столько собственные интересы и амбиции, сколько интересы ведомства, которое возглавлял. Решения выносились после длительных, порой довольно жестких дискуссий (чтобы понять степень накала, достаточно почитать книгу «Афганцы» Родерика Бредвейта или воспоминания Анатолия Добрынина). Ныне же хорошим тоном для путинских приближенных считается подчеркивать, что президент принимает решения единолично. Именно так, по словам Дмитрия Пескова, было принято решение о присоединении Крыма.

Единоличный лидер и подчиненные, которым разрешено обсуждать лишь то, как лучше выполнить приказ вождя — это модель сталинского Политбюро. Но и она лишь формально отвечает описанию путинского режима. Да, в сталинском близком круге были представлены послушные исполнители. Но большинство из них были в то же время эффективными администраторами. Неэффективных расстреливали так же последовательно, как и непослушных.

Трудно себе представить, что вождь мог оставить безнаказанным факт прямого обмана, который стал к тому же известен всему миру. А Путин легко с этим мирится. Достаточно вспомнить о том, как Путин демонстрировал Оливеру Стоуну видео американской вертолетной атаки в Афганистане, полагая, что это запись российского удара по террористам в Сирии. Совсем недавно он, полагаясь на чьи-то доклады, рассказывал нечто несусветное, а именно: что у СССР не было крылатых ракет морского и воздушного базирования. Список можно длить до бесконечности.

Похоже, в путинском случае мы имеем дело с самодержавием, при котором верховный правитель в силу божественного происхождения не ограничен никакими институтами и процедурами, которые выродились в ни к чему не обязывающие ритуалы.

Внезапно возникающие и столь же внезапно исчезающие фавориты из числа телохранителей, святые старцы, через которых проще всего достучаться до государя, лейб-компанцы из кооператива «Озера» — все это признаки не тоталитарного режима, а самодержавной монархии. Причем монархии слабой. Государь, подуставший от власти, позволяет себе прощать приятелей, пусть нерадивых, но приятных ему лично в общении. Он жалует их титулами и состояниями. Сквозь пальцы смотрит на то, как их дети и жены получают должности, приносящие немыслимые доходы. Он склонен верить докладам своих тайных канцелярий, хоть доклады эти легко опровергаются текстами даже подцензурной печати.

Однако он не карает ни поставщиков искаженной информации (которые стараются сделать так, чтобы их сценарии соответствовали представлениям главного начальника об окружающем мире), ни редакторов СМИ. Существование его виртуальной империи обеспечивается, с одной стороны, высокими ценами на энергоносители, с другой — способностью сжечь всю планету. В этой ситуации вопрос о системе принятия решений — не вопрос политологов. На него могут попытаться ответить историки, а также представители других профессий, далеких от гуманитарной сферы…

Александр Гольц, «Ежедневный журнал»