Перекрасить Кремль в белый цвет

И ликвидировать мумию в зиккурате.

Николай Ежов, а из жерла мясорубки высовываются крошечные человечки с физиономиями Бухарина, Рыкова, Крестинского, Розенгольца и прочей большевистской сволочи, разевающие рты в отчаянном вопле: "Товарищ Сталин! За что?!" На что повар, растягивая в жуткой ухмылке свои тараканьи усища, отвечает: "За что, за что... Кушать хочу!" – и вертит ручку дальше.

Если заменить на этом рисунке проворачиваемых в фарш сталинских приспешников на советских полуинтеллигентов, каких-нибудь артистов и литераторов, или на никому не известные лица поволжских крестьян и костромских ремесленников – посыл изображённого не изменится ни на йоту. Людобойская система, созданная правителями Советской империи, была абсолютно уникальна, поскольку не имела аналогов в истории иудео-христианской цивилизации за все без малого две тысячи лет её существования.

Не следует забывать и о том, что развязанная в 1939 году Советской империей Вторая мировая война спустя два год обернулась для её устроителей очередной фазой войны гражданской – когда после нападения на Советский Союз вчерашнего союзника, нацистской Германии, едва ли не полмиллиона его подданных, с лёгкостью изменив воинской присяге, встали на сторону врага с оружием в руках. А тех, что встали без оружия, оказалось ещё больше.

*

Вторая мировая война, так же как и война мировая Первая, завершилась для России поражением: в результате первой сдохла Российская империя, в результате второй был уничтожен генофонд империи Советской. Отныне всем в этом заинтересованным оставалось только ждать, когда она также испустит дух.

Ждать пришлось долго – почти полвека. Виноваты в том, что агония СССР затянулась так надолго, были страны так называемого "свободного мира" – в первую очередь Соединённые Штаты Америки. Поскольку это именно они кормили СССР своим хлебом и продавали ему новейшие технологии, позволявшие кремлёвской геронтократии поддерживать в собственном больном воображении иллюзию своего превосходства над "цитаделью мирового империализма".

Наконец в Москве подул ветер перемен – и в считанные годы развеял десятилетиями нагнетавшийся тоталитарный морок. Коммунизм умер. Советская империя распалась. Но радоваться было рано. Поскольку империя распалась не полностью, а место давшего дуба коммунизма занял гораздо более живучий Совок. Власть же перешла сначала ко второму эшелону партийной бюрократии, а затем к офицерам тайной политической полиции. Которые немедленно принялись реставрировать ту систему, в которой они только и могли комфортно существовать. Результат – то, что мы имеем в данный момент: Совок без коммунизма + гэбистско-воровской режим. И государственная идеология, формулируемая одной фразой из двух слов. Первое из которых состоит из четырёх букв, а второе – из пяти. После первого – запятая, после второго – восклицательный знак. Или два. Или три. Зависит от степени личной эмоциональной вовлечённости в процесс.

*

Прочитав "Пятисотлетнюю войну" в рукописи, я был довольно сильно впечатлён широтой мышления и размахом фантазии её автора. И не смог удержаться от того, чтобы не задать естественным образом возникший вопрос:

– Игорь Львович, вы сами-то верите в то, что здесь насочиняли?

– Не верил бы – не писал, – отрезал капитан 2-го ранга в отставке.

– Ну и когда же это всё кончится? – задал я следующий, не менее обоснованный вопрос.

Бунич изобразил недоумение:

– Тебя в школе считать учили?

Пришлось признать, что – да, учили.

– Тогда прибавь к дате начала войны её продолжительность. Прибавил?

Результат прибавления мне не понравился.

– А поскорее никак нельзя?

Казалось, именно этого вопроса Бунич и ждал.

– Можно, как нельзя, – пророкотал он. – Но для этого, – указательный палец писателя-конспиролога возник перед моим носом, – необходимо выполнить два обязательных условия. Ликвидировать мумию в зиккурате. И перекрасить Кремль в белый цвет.

От неожиданности я не сразу смог правильно оценить выданную инструкцию.

– А Кремль-то – зачем?

Бунич вынул изо рта воображаемую трубку, положил её на стол и, пристально глядя мне в глаза, произнёс:

– Я так панимаю, щьто по пэрвому вапросу разногласий нэт?

*

С тех пор прошло больше двадцати лет. И чем чаще я вспоминаю этот эпизод из имевшего место в кажущихся уже неимоверно далёкими 1990-х своего общения с автором "Пятисотлетней войны", "Золота партии" и множества других с неимоверным драйвом и экспрессией написанных сочинений, – тем сильнее крепнет во мне уверенность в том, что, огласив те два непременных условия для прекращения пятисотлетней войны в России, Игорь Бунич был абсолютно прав.

Нет никакого сомнения в том, что природа ныне существующего в России преступного режима имеет явно инфернальный, потусторонний, дьявольский, сатанинский характер. Уничтожить его обычным образом – посредством традиционной мирной демократической революции (на что до сих пор надеются некоторые очень симпатичные, но не очень умные российские оппозиционеры) или военного переворота (грезящих о таком варианте тоже наверняка хватает) – не представляется возможным. Поскольку у этого режима, как у того дракона, на месте одной отрубленной огнедышащей головы мгновенно вырастет новая, точно такая же и ещё более злобная, чем прежде. И нет в арсенале Ивана-царевича такого волшебного меча-кладенца, которым можно было бы отрубить разом их все. Значит, надо искать драконью или кощееву смерть – чтобы одним ударом покончить и с самим драконом, и с его заколдованным царством. Царством, где всё живое обречено на гибель или изгнание. Царством, в котором нет места людям умным, потому как надобны преданные. Царством, в котором вот уже четыреста пятьдесят четыре года идёт война царей с собственным народом. И нет ей конца.

Или всё же есть?

Павел Матвеев, kasparov.ru