Четыре часа с Владимиром Путиным

Складывается впечатление, что глава Кремля живет как бы вне времени.

Я человек, если и не уникальный, то редкий. Я внимательно смотрел всю прямую линию от начала до конца. И теперь я знаю то, что вам неведомо. Или вы это и так все знаете?

Во-первых, ясно, что высшее политическое руководство страны понимает, насколько глубоко недовольство населения повседневной жизнью — зарплатой, здравоохранением, мусором и прочим. Именно с этого начался разговор с президентом — а это ровно те темы, о которых он говорить никогда не любил. Пришлось.

Это хорошая новость. Еще одна хорошая — резко снизившееся количество чудес в прямом эфире. Президент, конечно, провел где-то водопровод, а косаток выпустили, даже не дожидаясь его указаний, но уровень этого сказочного чудотворства, а значит, и уровень комичности происходящего был существенно ниже, чем в предыдущие годы. Да и постановочные кадры были, в целом, менее топорными, чем раньше.

Остальные новости — плохие.

Складывается впечатление, что президент живет как бы вне времени.

Вот к нему обращаются с вопросом о зарплате. Он явно удивлен, что такие низкие зарплаты вообще бывают, рассказывает, что все не так плохо, но только в среднем по стране. Может, так все и есть, но он не вспоминает о многократно им самим определенных цифрах зарплат и всего прочего, которые в нынешнюю ситуацию никак не ложатся. И не в том дело, что он хочет себя или кого-то другого прикрыть от ответственности. Такое впечатление, что он — все они там? — просто не помнит о данных когда-то обещаниях и утвержденных планах.

Реального контакта между ним и его собеседниками не возникает — он не отвечает на вопросы, хотя и говорит подробно и с цифрами. И речь не о том, что в ряде случаев он сознательно от вопросов уходит, как когда его спросили о законе об оскорблении власти, а он сказал, что он защищает национальные символы — флаг и прочее, а критиковать власть вовсе не мешает. Маловероятно, что он, действительно, не знаком с текстом закона и с уже имеющейся практикой его использования. Или когда объяснял высокие зарплаты чиновников и руководителей госкомпаний необходимостью выиграть конкуренцию за них на международном рынке труда — ну, не может он не знать, что «там» соответствующие зарплаты на порядок ниже.

Более серьезным представляется, что во многих случаях он и человек, задающий вопрос, остаются в разных регистрах.

Его спрашивают о конкретике, а он рассказывает о чем-то масштабно-абстрактном. Ему говорят, что к врачу не попасть — он рассказывает, сколько выделили денег.

Так, и где они, эти деньги? К специалисту-то не попасть. Интересно было бы поинтересоваться у спрашивавших — вы удовлетворены, вам теперь ясно?

Он, хотя его и побуждали к этому ведущие, не назвал никаких цифр в ответ на, может быть, наивные, но естественные вопросы — а когда же будет лучше? Он, и для меня это хуже много другого, ни разу не выразил сочувствия людям — понимаю, мол, что трудно, но потерпите, скоро вылезем. Когда, кстати?

Он ни разу не сказал, что в этом, мол, мы ошиблись, этого недооценили, этого не предусмотрели — поэтому все так трудно. Объективные, говорит, были некоторые процессы на рынках, ну и девяностые, конечно, как без них? Правда, сейчас у нас все нацелено, куда надо, национальные проекты, опять же, теперь все будет улучшаться. Не знаю, как другие зрители — не один же я все это смотрел — но я особой убежденности в его голосе не услышал.

О национальных проектах надо сказать особо. Путин их явно любит, они, говорит, все сделаны так, чтобы людям жилось лучше. Сетует, что граждане о них знают недостаточно. Но почему-то не объяснил, что это такое, хотя бы на примере какого-нибудь одного. Я, например, как не понимал, так и сейчас, все внимательно послушав, не понимаю.

Ответы президента показали некоторые его приоритеты. В частности, для него важно, чтобы «им» было плохо.

Говоря об эффекте санкций и рассказывая, как многому мы научились, благодаря ограничениям (не исключаю, что позитив и вправду есть), он сказал, что мы, мол, потеряли 50 миллиардов долларов, а Евросоюз — 240. Цифры вызывают сомнения, но речь не об этом — он несколько раз повторил эти «50-240», как будто их потери хоть как-то оправдывают и смягчают наши.

Впрочем, они же враги. Несколько раз за время Прямой линии ведущие сообщили, что сайт подвергся DDos атаке из-за рубежа, но выстоял! Общение глубинного народа со своим лидером прервано не было. Я вздохнул с облегчением. Вместе со всей страной.

Леонид Гозман, «Новая газета»