Как в отселенной деревне остались волки, рысь, Пальма и один Николай Иванович

Чем сейчас живет деревня Демьянки.

Ровный асфальт закончился, лес слева и справа выстроился сплошным малахитовым забором и закрыл собой солнце. Кажется, еще немного — и еловые лапы схватят и утащат в густые заросли, которых — кому сказать! — еще каких-то пару десятков лет назад здесь не было и в помине. Зато вместо них были школа, клуб, кирпичный завод, больница, фермы, сотни домов и даже старинная помещичья усадьба — да-да, Демьянки Добрушского района Гомельской области были крепкой деревней, которую в наши дни непременно бы переименовали в агрогородок. Но после катастрофы на ЧАЭС всю ее тысячу жителей расселили по бетонным коробкам больших городов, пишет tut.by.

Ну, как всю — в 2004-м здесь жили 38 человек, а в 2019-м остался один. Николай Иванович Дорошенко ни тогда, ни потом из своего дома № 89 никуда не поехал. Соседские постройки уже давно сравняли с землей бульдозеры, на много километров вокруг ни души, а у него на окнах белоснежные занавески, по телевизору новости, в огороде помидоры с арбузами. И — ставшая родной земля под ногами.

— Из Демьянок я уезжал в своей жизни всего трижды. Раз в больницу, второй раз — в санаторий, а третий — в 1980-м на Олимпиаду.

— Ух ты! Ездили Олимпиаду смотреть?

— Какое! Скажешь тоже! Кто меня туда звал? Строили мы там все перед Олимпиадой, плотником был, — помешивает в кастрюльке на летней кухне свой будущий обед хозяин. Под ногами вьется юлой и никак не нарадуется гостям дворняга Пальма. Николай Иванович с ней строг: просит не мельтешить.

— Вот у нее батька был знаменитость, в кино снимался. Тузиком звали, задрали волки его.

— Прям в кино?..

— А ты, думаешь, у меня первая? Знаешь, сколько тут уже всяких журналистов бывало? — И Николай Иванович нарочито меняет интонацию. — «А как вы живете?», «А не боязно?», «А волки?», «А радиация?» Тьфу! Одно и то же спрашивают. Всякую чушь. Ну, что стали? Идем в хату, — и пенсионер уже тащит из кладовой два новых стула. Ставит их посреди комнаты, сам садится у стола с газетой с программой телепередач и хитро прищуривается: ну, мол, что вам рассказать?

А не будешь же уже мямлить про радиацию, волков и одиночество!

«Здоровые хлопцы уехали — и тут же поумерли»

В режиме полного одиночества Николай Дорошенко живет уже лет семь — с тех пор как похоронил жену. В сельсовете было надеялись, что после этого пенсионер переедет в город к детям. Но никуда он не поехал. «Зачем?» — говорит. Раз в неделю к нему приезжает автолавка, есть связь и электричество. Жизнь идет своим чередом.

— Еще жонка моя была живая, профессор сюда приезжал из Ленинграда, доктор радиологических наук. Так вот я вышел, да задаю ему вопрос: жить нам здесь можно или нет? А он и отвечает: «Не можно, а нужно». И председатель тут с ним был, так он ему и говорит: зачем вы людей отсюда повыгоняли? На погибель вы их выгнали. И он прав. Когда я сюды приехал жить, на кладбище было только три могилы. А потом, после этого отселения, туда-сюда — и везут, туда-сюда — и снова везут. Да такие здоровые хлопцы были, а как уехали — тут же поумерли! Потому что все у них наперекосяк пошло не на родине — кто горелку пить от тоски в этих ваших столицах начал, кто ширяться, — уверен Николай Иванович.

Демьянки исчезли не сразу. Первые дома опустели в 1990-х, когда деревня оказалась в зоне последующего отселения. Но кто хотел — остались. Немного, правда. Потом — кто умер, кого забрали дети.

— Никто никого силой не заставлял в 1990-е уезжать. Но, понимаешь, тут такая агитация шла! Говорили и что вода заражена вся, и с земли ничего нельзя брать. Ага! Пять лет после аварии жили — и можно, а тут нельзя. Доходило до смешного. Одна бабка с другой на улице встречаются — и та говорит: я сегодня в огороде во-о-от такую радиацию видала. И показывает руками, ну, как рыбак, знаешь? Я услыхал да не выдержал: «Какая, к черту, радиация? Вообще уже рехнулись!» Ну, а другие и не боялись, другим просто захотелось льгот, комфорта — да туалет чтобы не на улице был. Мне тоже дали квартиру в Гомеле, но я в ней даже не был ни разу. Там сын живет. Я вон, на этой своей земле да с «во-о-т такой радиацией» неплохо себя чувствую.

«Поговорить надо — есть телефон или к жене на могилку схожу»

Николай Иванович — не коренной житель Демьянок. Сам родом из Черкасской области, с женой белоруской познакомился, когда служил в армии. В 61-м семья переехала сначала в Добруш, но Демьянки, что в 25 км от него, молодым понравились больше.

— Тут же ого-го какая деревня была! Школа-десятилетка двухэтажная, магазины, клуб, комплекс тысячник построили для быков! Мой дом на улице Советской, то есть центральной получается. Здесь вон Купреева Надежда жила, тут — Ковалев, тут Аксинка, дальше другие Ковалевы, — тычет пальцем в заросли Иван Николаевич.

Теперь, говорит, оттуда если кто и покажется живой, так только дикий зверь.

— Ну, а что волк? Выхожу — стоит смотрит. Я на него. Он — на меня. Да и пошел по своим делам. А недавно рысь видел: лапы во, а на ушах кисточки — красива-а-ая. Кабаны — так те тут в огороде постоянно… Не боюсь я никого, не смотри на меня так. Запомни: зверь, если не больной, никогда не нападет. Людей надо бояться. Но и с ними можно поговорить всегда, а уж не поймет — тогда в лоб.

Правда, в гости к пенсионеру не то что незваным гостям, но даже родственникам попасть непросто — необходим специальный пропуск: зону отселения круглосуточно патрулируют специальные наряды милиции.

Оживает деревня лишь на Радуницу, когда ее бывшие жители приезжают сюда на могилки по традиции почтить память умерших родственников.

В отличие от переселенцев Николай Иванович в свои 78 чувствует себя, по уверениям, просто отлично.

— СИЧ (счетчик излучений человека) только первые два года превышение показывал, а потом восстановилось все. И флюорография тоже хорошая! — не без гордости сообщает пенсионер.

Моральный дух полесского робинзона также на высоте. Одиночество его не тяготит. В доме порядок, полы подметены, а каждая вещь на своем месте. Вчера, говорит, топил баню.

— Поговорить надо — вон телефон, детям звоню. Или на кладбище, на могилку к жене схожу. Ну или с Пальмой могу пообщаться. Кому скучно? Идем-ка сюда, покажу, — и Николай Иванович ведет нас в огород, где ровными рядами цветет картошка, уже завязались помидоры, кукуруза вымахала под три метра, а к августу, если погода не подкачает, будут, говорит, даже свои арбузы. А вот из хозяйства у последнего жителя Демьянок остались лишь пару ульев — да и те уже с дикими пчелами, четыре курочки и петух.

На прощанье Николай Иванович советует нам посмотреть на вторую по счету — после него самого, конечно! — достопримечательность Демьянок — старинное поместье Герарда. Усадьба имеет статус историко-культурной ценности. С 1876 года имение принадлежало тезке нашего героя Николаю Герарду, видному российскому деятелю, который в начале 19 века был генерал-губернатором Финляндии. Сейчас из-за всей этой пропускной волокиты туристы просто так туда попасть не могут, а сталкеры уже вдоволь насмотрелись и на старинный мост, и на красные кирпичи, привезенные аж из самого Лондона. К тому же, с недавнего времени усадьба на консервации — все входы-выходы и окна заложены. Местные краеведы, говорят, пытались отыскать наследников поместья — и нашли дальних родственников Герарда в Финляндии, но те не проявили особого интереса к родовому гнезду. А потому, скорее всего, его будущее, как и будущее Демьянок, предрешено.