Прекратить насилие

Почти два года назад страну потрясла гибель солдата-срочника в учебной части под Борисовом.

Прошла волна показательных осуждений, которая надолго запомнится масштабами - только успевай читать об очередной группе офицеров или сержантов, которым было трудно или неинтересно служить «по уставу».

Справка: 21-летнего Александра Коржича выписали из медроты в воинской части в Печах 26 сентября 2017г. А 3 октября его труп случайно нашли в подвале медроты, в вентиляционной камере шириной около метра и высотой более 230 см. Ноги у парня были связаны шнурком, голова замотана разорванной на две части майкой. Под ногами висящего тела ничего не было, т.е. к петле он добирался, упираясь ногами в одну стену и спиной о другую. Хотя там же, в подвале, хранились двухметровая металлическая лестница и две канистры. Солдат пропал на семь дней, и никто этого не заметил. Лишь после совещания у главы государства комитет представил общественности актуальную информацию по делу о гибели рядового Коржича. В суде не раз задавались вопросы, четких ответов на которые так и не прозвучало. С самого начала основной версией произошедшего был суицид, но и во время предварительного расследования, и во время суда мать погибшего Светлана Коржич заявляла, что не согласна с официальной версией произошедшего. Женщина настаивала на том, что ее единственного сына убили. Три месяца суд допрашивал обвиняемых, потерпевших, десятки свидетелей, изучал материалы уголовного дела. Обвинение по ч. 3 ст. 455 УК («Злоупотребление властью, повлекшее тяжкие последствия»), ч. 1, 2 ст. 430 («Получение взятки») было предъявлено трем сержантам, одному из которых еще вменили ч. 1 ст. 205 («Кража»). Свою вину сержанты признали частично, отрицая, что их действия довели Коржича до самоубийства.

Самая грустная новость для меня лично заключалась в том, что в условиях ставшего куда более открытым по сравнению с советскими временами общества, беспроблемной коммуникации с родными оказалось возможным наладить схему несколько модифицированной дедовщины, основанной на старых принципах притеснения, унижения и ущемления прав солдат.

Причин у этого, наверное, несколько. Может, все потому, что у почти 29-летнего государства армии уже перевалило за сотню лет, и эта армия-переросток несет на себе не только венки победителя, но и столетнюю въевшуюся грязь отношений, не знавших ровным счетом ничего об уважении личного достоинства и его защите от любого рода посягательств?

Или потому, что закон о воинской обязанности и воинской службе совершенно невнятно формулирует соотношение между национальным законодательством и международными обязательствами Беларуси в этой сфере, не содержит даже декларативной ссылки на то, что закон должен соответствовать международным договорам?

Как бы то ни было, но схемы с элементами дедовщины работали, причем временами - с ведома родственников солдат, которые еще и создавали для нее подпитывающую среду. «Посадки» в колонии, ограничение свободы и материальные взыскания, как оказалось, ситуацию переломить не в силах. И мы вновь узнаем об очередных издевательствах и суицидах одних военных, новых уголовных делах в отношении других.

Справка. На фоне громкого дела Александра Коржича стали известны и другие подобные случаи, когда проявления армейской дедовщины приводили к трагическим последствиям. В частности, стало известно, что в воинской части в Борисове погиб 25-летний минчанин, имевший проблемы во взаимоотношениях с сослуживцами. Тогда же, в рамках «дела Коржича», суд вынес частное определение в адрес министра обороны Андрея Равкова. В документе говорилось, что в 72-м учебном центре должностные лица исполняли обязанности не в полной мере, не знали о неуставных отношениях с мая по октябрь 2017г., а также о морально-психологическом состоянии солдат, формально относились к профилактике правонарушений. Суд обратился к министру обороны, чтобы тот принял меры и подобное не повторилось. Стало известно, что 20-летний сержант-контрактник, который недавно покончил жизнь самоубийством в Гродно, в июне был осужден за дедовщину. В июле 2019г. суд Слуцкого района вынес приговор солдату, который в августе 2018-го якобы за плохую уборку казармы избил рядового из более позднего призыва и сломал ему руку. Суд признал парня виновным по ч.2 ст. 443 УК («Нарушение уставных правил взаимоотношений между лицами, на которых распространяется статус военнослужащего, при отсутствии отношений подчиненности») за насилие одного военнослужащего над другим. Он приговорен к трем годам ограничения свободы без направления в исправительное учреждение открытого типа.

Может, надо что-то поправить в фундаменте? Чтобы каждый солдат помнил о своем достоинстве, унижать которое никто не вправе. Все ли понимают, что, поступая на службу, человек ограничивается в отдельных правах только в строго определенной степени, для достижения легальных целей? А, как вы уже должны знать, свобода от пыток и других видов запрещенного обращения вообще не подлежит каким-либо ограничениям.

Поэтому всякие популярные меры, призванные наказать, заставить или запретить что-либо сделать с использованием запрещенного обращения, сразу четко подпадают под определение пытки. Определение «пытка» означает «любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия». А с пытками и другими видами запрещенного обращения государство обязано бороться не только наказанием виновных, но и мерами профилактики и созданием эффективных инструментов противодействия запрещенному обращению.

Вот только в УК статьи, которая наказывает просто за все виды пытки и запрещенного обращения, нет, и виновными фигурантов дел признают в разнообразных «превышениях», «нарушениях», «злоупотреблениях», а это смазывает эффект от уголовного наказания и лишает определенности посыл о недопустимости подобного поведения.

В результате фигуранты уголовных дел порой слабо понимают, за что «пострадали», ведь в столетней белорусской армии так или почти так поступали многие поколения военных командиров. Поэтому точка в ситуации с насилием и унижением в армии все никак не ставится.

Павел Сапелко, «Белгазета»