Что ж так тихо?

Почему ведомства спрятали ситуацию с амнистией от граждан?

Законопроект об очередной порядком задержавшейся амнистии один за другим преодолевал барьеры, отделяющие его от вступления в силу в качестве долгожданного закона, а в заинтересованной среде подсчитывались нарушения, лелеялись надежды, то достигая невиданных размеров  мол, всех невинно осужденных за наркотики освободят, то охлаждаясь президентом: «Мы не зря жестокие решения принимали, в том числе законы вместе с вами, чтобы от них отступиться».

И вот место наркоторговцев, «пролетевших» с прошлой амнистией, заняли коррупционеры, а долгожданный «год со срока» стал уже как никогда близок. Но не для всех. Пока большая часть осужденных вычитывала свою судьбу среди 26 статей свежеопубликованного закона, нескольким десяткам из них было совсем не до того.

Справка. На прошлой неделе в одном из помещений исправительной колонии №22, или «Волчьих норах», в Ивацевичах умер 38летний осужденный. Об этом сообщил официальный представитель управления Следственного комитета по Брестской области Дмитрий Иванюк: «Умер житель Бреста. В 2015г. он был осужден по ч. 3 ст. 328 УК к наказанию в виде 9 лет и 6 месяцев лишения свободы. До смерти мужчина страдал сердечно-сосудистым заболеванием и астмой». По словам представителя СК, видимых признаков насильственной смерти в ходе осмотра трупа обнаружено не было. Ивацевичский райотдел СК проводит проверку. Для установления причины смерти мужчины назначена судебная экспертиза. Однако и без проверки с высокой долей вероятности можно предположить, что оба заболевания мужчина «заработал» в колонии и умер, поскольку не получал нормального (а может и вовсе никакого) лечения. И вряд ли нам об этом сообщат по результатам официальной проверки, поскольку получается, что осужденный на определенный срок изза условий содержания оказался приговоренным к смерти.

Неожиданно вылезли на свет отголоски давней странной истории начала ноября прошлого года, когда в ИК-22 «Волчьи норы» то ли произошел, то ли не произошел бунт заключенных. Как уверяли представители МВД, возникло небольшое недоразумение, которое разрешилось быстро и без последствий. Родители заключенных и анонимные источники настаивали на куда более реальной версии: придирки одного из руководителей колонии, ухудшившиеся условия содержания вместе с непопулярными решениями вылились в массовый протест.

Последствия заставили удивиться правозащитников, исследовавших вместе с родителями осужденных проблему и опубликовавших материал на mspring.online: около 60 заключенных небольшими партиями были вывезены из колонии; они заняли места в двух тюрьмах на срок от одного до трех лет. Еще ктото получил довесок к сроку по позорящей государство и пенитенциарную систему статье 411 УК.

Справка.  Правозащитники документально установили, что один из этапов состоялся 5 декабря прошлого года. Там было 12 осужденных, среди которых Роман Богданов. Его кейс интересен тем, что парень провел в одиночной камере четыре месяца. Такая же участь ожидала Филиппа Хромова, который из Ивацевичей прошел транзитом через новополоцкую колонию и осел в жодинской тюрьме №8 на ближайшие три года. Известно, что беспрецедентное давление оказывалось и на Никиту Довгаля, парень слишком долгое время просидел в штрафном изоляторе (ШИЗО). Матери осужденных по ст. 328 УК («Незаконный оборот наркотиков») зафиксировали по датам еще три подобных этапа: два из них состоялись ранее, а последний был отправлен 28 декабря. Общее количество этапов пока не известно. Ориентировочно родители оценивают количество наказанных за бунт более чем в 60 человек. Однако цифра может быть и большей. Зачастую самые жестокие расправы сотрудники Департамента исполнения наказаний (ДИН) чинят над беспризорными детьми, за которых некому заступиться. Например, у Кирилла Морозова из родных осталась только сильно пьющая мать. По сути, он сирота и оказался после этапа в жодинской тюрьме без какойлибо опеки. Матери других арестантов пробовали писать жалобы в ДИН и от его имени, на что получали отписки в духе «вы не являетесь его законным представителем».

И вот вопрос: что ж так тихо? Почему ведомства спрятали ситуацию от граждан? А дело, пожалуй, в привычной системе замалчивания любых проблем в системе ДИН: времена, когда наследники ГУЛАГа гордились своей жесткостью, уже прошли. Беларусь зачастила в ООН с разного рода тематическими и универсальными докладами, и вопросы исполнения наказаний и в целом закрытых учреждений докладываются там чиновниками исключительно в мажоре. Правда, не всегда это находит понимание: в тех случаях, когда отчет предназначается для представителей государств  членов ООН (универсальный периодический доклад, например, очень нравится нашим дипломатам), голоса критиков всегда можно растворить в восторженных напутствиях «друзей» типа Венесуэлы: «Продолжать совершенствовать великолепную систему социальной защиты». А вот когда за дело берутся эксперты, которые свободны от политических интересов, то предложения конкретизируются, и не все из них по нраву представителям властей.

Так, например, уже давно Беларусь получает предложения по созданию национального правозащитного учреждения. Это омбудсмен, «парламентский адвокат», офис уполномоченного по правам человека, одна из задач которых  инспектировать закрытые учреждения, посещая их без предупреждения и в любое время, имея возможность опрашивать заключенных наедине и документировать телесные повреждения. Беларусь традицинно не понимает, о чем речь и почему международные организации не устраивают великолепные альтернативы в виде прокуратуры и общественных наблюдательных комиссий.

Конечно, в идеальном государственном механизме прокуратура вполне могла стать орудием борьбы с запрещенным обращением в тюрьмах. Но, вопервых, прокуратура у нас и так хорошо чувствует себя в роли почтового отделения, которое получает жалобы и распихивает их с глаз долой, чтобы не ввязываться в конфликты с «социально близкими» органами ДИН, а вовторых, если кто не в курсе,  это именно прокуроры приложили неплохие усилия, чтобы заключенные оказались там, откуда жалуются.

И да, ОНК тоже могли бы стать инструментом вожделенного общественного контроля, но для этого надо поменять закон, обеспечив комиссии реальными полномочиями, а следом очистить комиссии от вряд ли имеющих понятие о защите прав человека представителей КВН, ротарианцев, бизнеследи, добровольных пожарных, людей искусства и отставников, а начать  с  руководителя республиканской ОНК, которая совмещает общественную работу с местом «сенатора» в Совете Республики Национального собрания, регулярно оттачивая свою принципиальность и наблюдательность в избирательных комиссиях. А это, я вам скажу, школа достойная…

Павел Сапелко, «Белгазета»