У Путина нет красной линии

До начала 2014 года такой ситуации еще можно было не допустить.

8 августа 2008 года войдёт в будущие учебники истории как чёрная дата, переломный момент в жизни всей планеты. Именно в тот день Россия начала свою спецоперацию, которая закончится в 2014 году аннексией Крыма и войной на Донбассе.

Нет, смысл спецоперации состоял совсем не в том, чтобы подчинить себе Грузию и Украину, принести в эти страны горе и страдания. И даже не в том, чтобы восстановить Советский Союз, Российскую империю или какую-то ещё Кондуит-и-Швамбранию.

Смысл спецоперации, которую начала Россия 8 августа 2008 года, состоял в том, чтобы захватить в заложники весь мир. Да, именно так. И результат, в общем-то, достигнут: страна, которая по численности населения уступает Пакистану или Бангладеш, и живёт с продажи того, что выкопает из земли, теперь всему миру диктует свои условия. И следует признать: лучше или хуже, но это у неё получается.

Если наш мир — это несущийся в пространстве огромный самолёт, то сейчас он захвачен одним из пассажиров. Совсем как во всех подобных случаях — начиная от Ди Би Купера и оканчивая 11 сентября 2001 года.

Положение осложняется тем, что никакой спецотряд не придёт и не спасёт — инопланетяне на помощь не прилетят. А случаи, когда захватчика обезвреживают сами пассажиры, может, в истории и были, но припомнить их вот так сразу не получается. Да ещё обезвреживают так, чтобы спасти самолёт и спастись самим. В этом и состоит принципиальное отличие нынешней ситуации от ситуации Второй мировой войны: тогда почти в самом начале главные союзники по захвату переругались и начали стрелять друг в друга. Сейчас же захватчик Россия, и она предусмотрительно обошлась без подручных.

И у Гитлера не было ядерного оружия.

А происходить стало то, на что и рассчитывал Путин. У кого-то из заложников появился стокгольмский синдром. Кто-то из них стал использовать ситуацию захвата для достижения собственных целей и борьбы с другими заложниками. Кто-то пытается задобрить захватчика, вызвать его расположение к себе. Кто-то — как Великобритания с её брекзитом — решил пытаться спастись в одиночку, в общем-то, рационально полагая, что лишняя свобода действий не помешает, а обязательства перед ЕС связывают и сковывают.

У нас часто укоряют Запад: мол, нерешительный, пассивный, безынициативный, и даже эгоистичный. Дело в том, что очень многие в цивилизованном мире понимают ситуацию именно так, как описано выше. И просто растеряны. Элементарно не знают, что делать, чтобы не навредить, чтобы не сделать положение ещё хуже.

Потому что и сама Россия всё чаще напоминает так разрекламированную Путиным гиперзвуковую ракету: на сумасшедшей скорости несётся к своей цели — взорваться самой, уничтожив вокруг себя всё и всех. «Зачем вообще нужен мир, если Россия в нём не будет великой?» — в разных вариациях эта фраза уже не один раз звучала из близкого окружения Путина. Мировой самолёт захватил не просто злодей — его захватил камикадзе.

И в этом состоит отличие путинской России от брежневского СССР. У Брежнева была чётка красная линия, черта, за которую нельзя — ядерная война. И весь мир знал: сознательно наносить ядерный удар СССР не будет. Тогда все боялись другого — рокового недоразумения, сбоя в коммунистической системе управления.

У Путина красная черта неизвестна — и неизвестно даже, есть ли она у него вообще. Боюсь, что и сам Путин не знает, не дрогнет ли его рука. Наверное, впервые за последние столетия один из мировых лидеров исповедует идеологию «здорового авантюризма»: делай, что хочешь — и будь, что будет. Наверное, впервые за последние столетия один из мировых лидеров исповедует безрассудство — и даже если играет в безрассудство, то может и сам не заметить, как заиграется. Это прекрасно описали братья Стругацкие в повести «Трудно быть богом», об этом же — знаменитый фильм «Джентльмены удачи»: человек, который в силу обстоятельств играет роль жестокого тирана, и сам не замечает, как действительно становится таким.

И вот что делать в сложившейся ситуации, мир пока что не понял. Времени нет: чем дальше, тем больше вероятность, что ситуацию станут воспринимать как нормальную, как данность. Но и резких движений делать нельзя.

До начала 2014 года такой ситуации ещё можно было не допустить. Но никто не мог и предположить, что до неё на самом деле дойдёт.

Борис Бахтеев, «Новое время»