Обыкновенное миниатюрное чудо Эстонии

Чем эстонцы выделяются на фоне соседей.

Этой весной я побывал в Риге и Таллине, получив после довольно длительного интервала визуальную картинку житья-бытья соседей. Впечатления от поездки возбудили желание заглянуть в статистику, повнимать экспертам.

Почему речь идет в тексте только об Эстонии? По двум причинам. Потому что она – самая продвинутая. И потому, что нарисовать и сравнить портреты все трех "сестер" - задача в рамках одной статьи неподъемная.

Маленькая, да удаленькая

По всем естественным параметрам Эстония в Балтии – самая миниатюрная: ее площадь – на треть меньше литовской, а население – и вовсе вдвое. А вот по уровню, качеству жизни числится вместе со Словакией и Чехией в тройке самых благополучных в посткоммунистическом пространстве. Ну, а в сравнении с балтийскими соседками выглядит так. По ВВП на душу населения (2018) – примерно на 20% опережает Литву и на 38% Латвию. По уровню средней зарплаты-нетто (на руки) обеих соседок превышает примерно на 30%. Минималка в Эстонии на 100 евро выше, чем в Латвии, и на 130 - чем в Литве. При этом, по расчетам экономиста Банка Эстонии Каспара Оя, в промышленном секторе оплата труда на 50% выше, чем в Польше, Венгрии, Латвии и Литве и на 20–25 процентов выше, чем в Чехии и Словакии.

Впрочем, сравнивая доходы, нельзя забывать и о ценах, потому что они корректируют разницу в доходах. А по данным Eurostat, в Эстонии они самые высокие в Балтии и составляют 79% от среднего уровня ЕС, в то время как в Литве – лишь 65%. Еще пару сравнений: Эстония восстановила дореформенный уровень ВВП в 2001 г., а к кризисному 2008 году уже превысила его почти на 60%. В то время как Литва только на 11%, Латвия – на 15%. И она – единственная из стран Балтии, которая за лихие 90-е не сократила, а прирастила население – с 1,35 млн в 1989 г. до 1,37 млн в 2000 г. А за последующие 18 лет потеряла всего около 60 тыс., т.е. – 4%, в то время, как Литва за этот период – 20%, а с 1989—24%.

Или такая социальная фишка: у эстонцев и словенцев самый высокий темп прироста средней продолжительности жизни в ЕС. Статистику могу добавить личными визуальными впечатлениями. Эстонские дороги после Литвы не сильно впечатляют, потому что, в основном, узкие. Но качество покрытий лучше – "заплаток" на них намного меньше. И по сравнению с латвийскими – день и ночь. Вдоль дорог почти не увидишь пустующих полей. Ну, а Таллин буквально переполнен туристами: невооруженным глазом видно, что в центре их на местную душу значительно больше, чем в Риге или Вильнюсе.

Удивляться не приходится

Между тем, удивляться этому не приходится, лидерство Эстонии стало заметно еще в период реформ, и к этому мы уже привыкли. Это с Латвией происходила метаморфоза - в начале пути она была бесспорным балтийским лидером, но в нулевые Литва стала ее догонять, а потом и обогнала. Не удивительно, что именно из Эстонии еще в годы "Перестройки" подули не просто ветра перемен, но и сами детальные схемы реформ. И она активно началась уже с середины 80-х.

Как вспоминает Хард Аасмяэ, бывший мэр Таллина, "к моменту развала Советского Союза у нас уже были готовые планы, как перейти на собственную валюту, и были заложены основы для приватизации крупных объектов промышленности и реформы собственности". Этим Эстония обязана, прежде всего, Эдгару Сависаару, еще в 1987 г. с группой экономистов разработавшему программу "Хозрасчетная Эстония", социологу Марью Лауристан, экономисту Марту Лаару, возглавившего кабинет министров, когда начались реформы и др. Примечательно, что первым президентом страны, по аналогии с Вацлавом Гавелом в Чехословакии, стал не профессиональный политик и не экономист, а писатель и режиссер Мери Леннарт.

Весьма благоприятными были и стартовые позиции. Накануне реформ (1986), по стоимости основных фондов на душу Эстония лидировала в СССР, и они была на 24% выше, чем в Литве, и на 14%, чем в Латвии. Зажиточнее соседей было и ее население. По данным Н. Межевича, доля граждан с совокупным месячным доходом свыше 300 руб. здесь достигала 20% при среднесоюзной 8,8, в то время, как в Латвии - 14,5, в Литве - 13,8.

Существенным преимуществом Эстонии является ее энергетическая самодостаточность, обеспечиваемая крупнейшими в Европе залежами горючих сланцев и работающими на них Нарвскими электростанциями, которые в совокупности с возобновляемой энергетикой полностью обеспечивают потребности страны. Все это благоприятствовало реформированию социально-экономической системы страны и в части методов и темпов, и в плане смягчения побочных эффектов.

Сходства и различия

Для начала несколько общих замечаний. Эстонцы - протестанты, литовцы – католики. Отсюда ментальные различия, и прежде всего – в градусе индивидуализма. Плюс простой штрих - в советские времена у литовцев была со стороны Москвы поблажка ездить в социалистическую Польшу, а у эстонцев – в капиталистическую Финляндию. Не случайно, поэтому, после смены режима к власти пришли левые, а в Эстонии – правые. И они пошли по шоковому сценарию, не сильно заморачиваясь на общественном мнении. "В такие трудные времена от популярности ничего не остается, и лучше ее потратить на реальные реформы", - резюмировал премьер-реформатор Март Лаар.

Сравнивая ход ломки начала 90-х в Литве и Эстонии, можно обнаружить много схожего. Но секреты успеха, как известно, таятся в деталях. Начнем в финансовой составляющей. Денежную реформу Эстония провела по модели валютного совета, привязав крону к немецкой марке. Этому способствовал возврат золото-валютных запасов из Швеции, Великобритании и Швейцарии, переведенных туда незадолго до Второй мировой войны. И это позволило быстро осуществить макроэкономическую стабилизацию и свести к минимуму последствия финансового кризиса в Юго-Восточной Азии и России в 1997-1998 годах. По тому же пути с конвертацией лита пошла и Литва, но сделала это на два года позже – в 1994 г. И это стало важным преимуществом эстонцев в темпе преобразований. К тому же, Литва поначалу привязалась к доллару, а к евро – только в феврале 2002 года. Этот нюанс хоть и не имел принципиального значения, но в стратегическом плане обеспечил определенные политические дивиденды. Ведь после того, как в 1999 г. Германия перешла на евро, и эстонская крона автоматически превратилась в перекрашенную евро-бумажку. Как знать, не это ли обстоятельство способствовало тому, что Эстонии позволили первой на несколько лет раньше ввести евро?

И вообще, принято считать, что эстонцы во всем подражают финнам. На самом деле, реформы 90-х проводились под эгидой и по образцу Германии. На "фронте" приватизации характер был выбран фронтовой. Эстонские реформаторы выдвинули лозунг "Очистим площадку от старого" и отказались от какой-либо поддержки предприятий. Программа ее была разработана при участии германского минфина, который и помог продать первую большую партию крупных предприятий. А всего к концу 1994 г. уже было приватизировано около 80% госпредприятий, в том числе до 40% иностранцам.

Соответственно, в Литве к началу 1995 года было приватизировано 48% крупных и 45% мелких предприятий. Но различия были не только и не столько в темпах, сколько в манере приватизации. Как известно, поначалу в Литве она проходила только за чеки. А иностранные инвесторы были допущены до крупных госпредприятий только во второй половине 90-х, в то время как Агентство приватизации Эстонии сразу же взяло курс на открытость для всех. В Эстонии также раздали ваучеры, но курс был взят на продажу предприятий не коллективам, а за деньги реальным инвесторам.

И еще одна примечательная особенность из категории "не было бы счастья, да несчастье помогло". Российский кризис 1998 г. одним ударом лишил Эстонию местных банков, подсаженных на российские ценные бумаги. В результате большая часть национального капитала попала в руки скандинавов, символ которых – шведский SEB – красуется на фасаде самой экстравагантной стекляшки в центре Таллина. То же самое произошло и с литовскими банками, но существенно позже. И не факт, что откладывание неизбежного пошло на пользу. Во всяком случае, эстонцы за счет скандинавов раньше нас решили проблему кредитования.

Единственное, пожалуй, преимущество перед инвесторами у Литвы – более низкий уровень налогообложения. В этом плане Эстония достаточно консервативна. Как и Литва, она не ввела прогрессивную шкалу. Но ее подоходный налог после 1994 г. был весьма своеобразным - одной из первых стран в мире она ввела плоскую шкалу со ставкой 26 % с её последующим ежегодным снижением до ставки в 18 % к 2010 году. Правда, застряла на планке 20%, которая и сохранилась до сих пор.

И еще одно сходство: Эстония, как и Литва, не любит занимать – даже в ущерб населению. Это было продемонстрировано в период кризиса 2008-2009 гг., когда обе страны придерживались жесточайшей бюджетной политики. Из-за этого средняя зарплата в Эстонии упала, а безработица подскочила в 2010 до 18,7% и стала одним из худших показателей в ЕС. А трудовая эмиграция обрела критические масштабы, уведя из страны около 200 тыс. чел.

Консолидирующая успеха

И вообще, особенность Эстонии не том, что все в ней было гладко. Ничего подобного: в 90-е она пережила весь букет болячек, свойственным родам капитализма. ВВП упал на треть, промышленность - наполовину, инфляция достигала сотен процентов. Тяжелыми были и кризисные испытания конца нулевых. Ее особенность в том, что в силу объективных и субъективных обстоятельств, которые были отмечены, эта страна умеет решать свои проблемы быстрее и эффективнее, чем другие. Меньше раскачивается, решительнее действует. Это видно и сегодня – после мрачного 2008 года. А это, мне думается, в значительной мере объясняется последовательностью либерального курса, который оказался органичным для психотипа типичного эстонца.

Его воплощением, в частности, стал Фонд содействию предпринимательства, созданный в 2000 году. Как явствует из его названия, он представляет бизнес в тяжбах с госструктурами – налоговиками, таможенниками, законодателями и пр. Причем о том, что это – не фейк, а реальный орган, говорит уже тот факт, что через него распределяется до 30% поступлений из европейских структурных фондов.

Роль же государства минимизирована до функции – содействие (стимулирование). В таких, например, делах, как создание специализированных инновационных кластеров в Таллине и Тарту, размещение Центра кибербезопасности, внедрение программ цифрового управления страной, реформирование системы образования, во многом способствовшему тому, что Эстония стала одним из лидеров в сфере информационных технологий и т.п. Хорошей иллюстрацией тому, как эффективно ликвидируются в Эстонии проблемы, является то, что уже четыре года подряд – с 2014 здесь положительное сальдо миграции. А размеры трудовой иммиграции растут скачками: в 2016 г. краткосрочных соглашений было заключено 1,8 тыс., в 2017 г. - 7,5 тыс, а в прошлом – уже 19,8 тыс. Так что чуда никакого не было. А если и было, то оно – обыкновенное.

Владимир Скрипов, Delfi