«Нам с сыном хватило бы $180 в месяц, но и эти законные деньги я не могу получить»

Как живет мать с ребенком в реальной Беларуси.

Женская сила неочевидна. Иногда ее можно встретить в совершенно неожиданных местах — как, например, в этом «надкушенном» доме на Полевой улице в Поставах. Пожар съел половину строения почти три года назад. В оставшихся трех комнатах, пропитанных водой из брандспойтов, желающих покрыться плесенью, хранящих следы гари, живет 30-летняя Оксана Лазикевич со своим крохой — полуторамесячным Ромой. «Врагу не сдается наш гордый Варяг!» — смеется Оксана, легко закидывая дровишки в паровой котел, стирая в лохани, как делали еще ее бабушки, и укачивая крошечного сына. Но иногда даже самым сильным нужна помощь, пишет onliner.by.

«Оксана, твоя соседка сгорела, дом пострадал, ЖКХ хочет тебя выселить!»

Этот старенький дом (точнее, то, что от него осталось) Оксана помнит и любит с самого детства. Здесь она жила с мамой и бабушкой — уверенными, отточенными движениями вели хозяйство, втроем переживали нищету и голод девяностых. Этих женщин судьба не баловала, и они привыкли справляться со всем самостоятельно, как умели.

«Папу я видела только один раз», — неловко говорит Оксана — вот она, первая вводная в этой истории. Мама умерла, когда девушке было 23.

Но вернемся на несколько лет назад. Какое будущее ждало девочку из простой семьи? После школы Оксана училась в Орше, чтобы стать мастером-наладчиком на льнозаводе — не работа мечты, конечно, но хоть какие-то деньги.

— Месяц проработала на льнозаводе и поняла: нет, не смогу. От пыли я задыхалась, не выдерживали легкие. Устроилась в Поставы укладчиком-упаковщиком. Но на душе было тяжело: все знакомые моего возраста учатся, а я работаю… Я хотела быть поваром, но коопсоюз отправил меня на курсы — учиться на продавца. Первая моя корочка. Правда, потом меня хотели запихнуть в деревню, где три бабули на квадратный километр. Я не согласилась. Пошла укладчицей-упаковщицей на хлебозавод. Там и познакомилась со своим будущим мужем. Мне шел 23-й год, а у меня-то и парней еще толком не было. Он начал ухаживать. Я, наивная, уши развесила. Недолго мы провстречались. Он уехал в Минск. Через год после смерти мамы я тоже уехала: не могла одна в четырех стенах, — вспоминает Оксана.

В Минске никто не ждал девушку с распростертыми объятиями. Но она старалась, не боялась тяжелой работы: неофициально работала то продавцом, то фасовщиком на рынке «Ждановичи». Так прошло несколько лет.

— У меня был парень, айтишник. Хороший человек, ничего не скажу. Но он весь в компьютере, ему больше ничего не надо. У меня дело к 30 годам идет, хочется семью, ребенка, а у него и мыслей об этом нет — только велосипед и компьютер. Я чувствовала, что эти отношения пора сворачивать. Так оно и вышло.

2016 год подходил к концу, все готовились к новогодним праздникам, когда раздался звонок из Постав: «Оксана, твоя соседка сгорела, твой дом пострадал, ЖКХ хочет тебя выселить!» В тревоге Оксана вернулась в родной город.

— Сгорела моя соседка, старенькая бабушка, и ее половина дома. Видимо, она не выключила плиту… Когда пожар тушили, весь дом залили водой. Вся сырость ушла в мои комнаты. А дом государственный, он не приватизирован. Я ходила в коммунальные службы, говорила: «Тут плесень, гарь, антисанитарное состояние, дышать невозможно, надо что-то делать!» А мне в ответ: «У вас в доме все нормально, все хорошо». Ох и повоевала я с ЖКХ в 2017 году!.. Две комнаты из трех в моем доме стали непригодные, нежилые, и только одну удалось сохранить.

Жила у родственников, попутно устроилась на работу на местное предприятие. Была резчиком технических салфеток. Как это? Работаешь два дня через два по 12 часов. Ну, не 600 килограмм в день, но 400 точно нарежешь. А норма была — 600 кило в день резать. Чтобы выполнять норму, нужно было вообще работать без выходных — это нереально. Тогда платили 420 рублей. Чтобы выполнить эту норму, люди жили на работе. У меня выходило только 120 рублей. Так что в зарплате мы в итоге не сошлись. Через четыре месяца я ушла.

Начался сезон на льнозаводе, я пошла туда. Была съемщиком волокна третьего разряда. Там зарплата была хорошая — 250 рублей. Но я попала под сокращение. Им нужно было сократить целую смену. Как раз под Новый год — 2018. Поэтому я вернулась — снова стала резчицей технических салфеток.

Именно в это время Оксана опять встретилась с Владимиром — своим будущим мужем. На этот раз его ухаживания сделали свое дело.

— Владимир приехал в Поставы на выходные — и тут я. Представьте, мне уже почти 30 лет, я помню о нем только хорошее… Ну, начали встречаться. Потом решили просто расписаться: свадьба — это дорого. Владимир поехал в Минск, стал искать съемную квартиру. Я — вслед за ним. В Минске снова неофициально нашла работу продавца. Мы начали жить вместе.

«У нас общие деньги — и они должны быть на моей карточке»

Ну а дальше начинается история, которая максимально далека от счастливого супружества. Вообще-то, нужно назвать вещи своими именами: это насилие над женщиной.

— Начинается все с малого: ограничивается твой круг общения. «Да мы только поженились, зачем нам твоя подруга? У нас ведь медовый месяц». И действительно, как не согласиться? Вроде бы муж прав. Дальше — больше. Уже и по телефону ни с кем поговорить нельзя. Разные глупые предлоги: «надо есть приготовить», «в магазин идем», «потом поговоришь». В конце концов дошло до того, что я могла поговорить с подругой, только когда муж был на работе. Про коллег я не могла упомянуть вообще ни в коем разе! Его ревность была болезненной. На мой телефон, ноутбук он установил следящие программы. Мотивировал это тем, что прошлая женщина ему изменяла. Дальше — еще больше. Началось изъятие денег. «У нас общий бюджет, общие деньги — и они должны быть на моей карточке», — говорил муж. Это начало меня злить. Вскоре он узнал, что я беременна. На две недели его хватило — смягчился. А потом опять за свое…

Первый раз он сильно ударил меня по лицу. Может быть, я спровоцировала, может быть, что-то не то сказала… Тогда я написала на него заявление в милицию. И он более-менее сдерживался, пока в конце ноября я не забрала заявление. Тогда он осмелел.

— Почему вы забрали заявление?

— Позвонят из милиции — он мне мозг выносит. А я беременная, тишины хочу.

На Новый год случилось происшествие. 31 декабря у меня украли 150 рублей аванса. «У тебя украли деньги, я так расстроен, а ты дура, сама виновата», — сообщил мне супруг и ушел в запой. 5 января он пришел с похмелья на кухню, где я заваривала чай: «Почему ты не со мной лежишь? Ждешь кого-то?!» — и ударил под дых. А я на четвертом месяце беременности. Боль была такая, что я закричала. Прибежала соседка, вызвала скорую. Врачи сделали кардиограмму — подозрение на перелом двух ребер. Отвезли меня в больницу на Клумова, диагноз подтвердился: сломаны два ребра. Я сказала, что упала. Муж ничего не понял, вышел из запоя только 14-го числа.

Вскоре наши соседи по съемному жилью съехали. С 1 февраля, когда в квартире никого не стало, начался ад. Свидетелей нет, никого нет… Котик мой… Муж кидал его о пол, разбил ему нос. Я, естественно, кидалась отбивать кота. Владимир на меня орал, замахивался. Чуть что, у него один ответ: «Собирай вещи!» На 14 февраля кричал мне: «Прыгай давай, вешай шторы, и плевать, что у тебя все болит!» На следующее утро, едва он ушел, я позвонила подруге: «Все, не могу больше!» Несколько недель я скрывалась от мужа у родственников, отключила телефон. А в марте приехала сюда, в Поставы, в разрушенный дом.

Я предлагала мужу: давай я оплачу развод — пошлину. Я нашла эти деньги. Нет, он ни в какую. Стал звонить и говорить мне гадости, оскорбления, угрозы: «Жизни не дам!» Он позвонит — я вес теряю. А мне очень тяжело набирать вес. Я такая худенькая, мне нужно жить на тортовой фабрике (смеется. — Прим. Onliner). Он позвонит, наговорит всякого, я на следующий день стану на весы — двух килограммов как не было.

В итоге в начале июня Оксана попала в больницу на сохранение. Тогда же ее подруга, Людмила, опубликовала в интернете пост: будущей маме нужна помощь. Спасибо добрым людям, привезли батарею и вещи для малыша.

— 14 июля я родила Ромочку. На УЗИ говорили: «Девочка!» Я везла в больницу розовый бодик. После кесарева только очнулась, спрашиваю: «Как там моя доченька?» «Женщина, так у вас мальчик!» — огорошил меня врач (улыбается. — Прим. Onliner.). Я взяла этот комочек в руки… Первый раз пеленала… Ох… Аж сердце защемило.

К тому моменту я поняла, что Владимир — это не отец, не муж. Одна жила до этого — и сейчас проживу. К черту такое! Когда я собирала вещи, была готова на все. Если не спрячет подруга, пойду в милицию: прячьте, спасайте! Это не нормально — бояться. Жить в страхе, что за каждым сказанным словом прилетит кулак. На меня поднял руку, на кота несчастного, а что потом с ребенком сделает?.. Главное — не боятся. Всегда найдутся люди, которые помогут. Тут надо собраться — и не оборачиваться. Как бы он ни просил, ни умолял. Один раз простишь — и все, это будет бесконечно.

«Такая бюрократическая загогулина»

— Рожала я в Поставах, выписали меня сюда, в этот дом. Я, конечно, понимала, что будет тяжело. Муж и в опеку на меня написал, и санстанцию натравил. Они обязаны среагировать. Сначала приходила комиссия из опеки, все осмотрела. У Ромы было все необходимое. Это у меня пачечка макарон и пачечка крупы, а у Ромы было все! Спасибо людям, что откликнулись, помогли, чтобы Ромочку не забрали из семьи. Распашонки, подгузники, коляска — все-все нам дали люди. Я им очень благодарна!

Моя ситуация не в том, что я не хочу обеспечивать сына. Я не могу. Сразу после рождения ребенка мне положена выплата около 2000 рублей и ежемесячное пособие по уходу за ребенком до 3 лет около 360 рублей

— И вам с Ромой этих денег хватило бы?

— Вполне. Квартплата плюс коммунальные услуги — это 60 рублей в месяц. И оставшихся 300 нам на двоих с Ромой вполне бы хватило. Я бы никого не беспокоила, и жили бы мы с Ромашкой припеваючи. Но я не могу получить эти деньги! С недавнего времени вышло постановление: без письменного согласия второго родителя нельзя прописать ребенка. А без прописки не получить деньги на него. Такая бюрократическая загогулина. Без бумажки ты букашка. Муж знал про этот закон, думал, что из-за отсутствия денег и под угрозой того, что у меня заберут ребенка, я вернусь к нему. Ни за что.

4 июня я подала на развод. И тогда же написала заявление в милицию о возбуждении уголовного дела на мужа. Недавно получила письмо: «Проведение проверки по вашему заявлению приостановлено до получения результатов судебно-медицинской экспертизы». 13 августа я подала исковое заявление в суд о прописке ребенка без согласия отца. На днях к нам приходила комиссия из санэпидемстанции. Они посмотрели, сказали, что все условия пригодные. Акт составили в мою пользу. 2 сентября будет слушание суда. Жду этого дня.

Я решила пойти до конца. Понятно, что алиментов и других выплат мы, скорее всего, не увидим. Но я буду бороться!

Самое сложное сейчас — я не знаю, насколько Владимир адекватен. Сижу как на пороховой бочке. Дрожу от каждого шороха: боюсь, что это он ломится в дверь. Вчера вот испугалась странных звуков на крыльце. Оказалось, это ежик! Мне по-настоящему страшно. Все эти бытовые вопросы после девяностых меня вообще не пугают, с этим я справлюсь, да и «Белорусское казачество» помогает: дрова пилят, колют. А вот мужа боюсь.

Оксана заботливо подходит к кроватке: Рома проснулся. Может быть, это наша фантазия, но у крошечного мальчика испуганный взгляд красивых синих глаз. Он всматривается в незнакомцев-журналистов, словно хочет спросить: как вы поступите со мной, неужели и от вас мне ждать опасности?

— Даже сейчас, в августе, на ночь я подтапливаю дом, чтобы утром не проснуться от холода, не дрожать. Окна — самый больной вопрос. Рамы страшно открывать: могут развалиться в любой момент. Скоро зима, окна будут сифонить. Нас ждет первая зимовка в этом доме. По-хорошему, раз дом неприватизированный, государственный, то внешняя дверь и оконные рамы должны делаться за счет ЖКХ. Но еще в феврале мне пришел официальный ответ: «Стены фасада находятся в удовлетворительном состоянии. Ремонт цокольной части фундамента произведен», — и на этом все. Конечно, я мечтаю о косметическом ремонте во всех комнатах. Но где же взять деньги?.. Хотя бы листами ДСП закрыть эти потолки… Я бы с удовольствием пригнала прицеп и выкинула все барахло, скопившееся в комнатах! Но вывоз мусора от ЖКХ тоже стоит денег…

Словно разозлившись на себя за то, что мало радуется жизни, Оксана закрывает тему ремонта и начинает с заливистым смехом рассказывать, как они с подругой собирали в больницу вещи на девочку, еще раз вспоминает, как Ромка удивил всех. В старенькой комнате тепло, уютно, знакомый сюжет картины на стене — словно в гостях у любимой бабушки; малыш зачарованно слушает наши рассказы, и действительно верится, что все будет хорошо и правильно. Хотя бы у Ромки.

Стоя на крыльце, прощаясь, Оксана обращается к другим женщинам, которые прочитают эту историю:

— Бояться уходить из таких отношений не надо. Чем раньше уйдешь, тем больше себя сохранишь. Сейчас у меня появился смысл жизни — мой сын. Да, проблемы будут всегда. Но в конечном счете все будет хорошо. Я наведу марафет в доме. Хоть сама буду крутить эти чертовы трубы, но Ромку не отдам!

Постскриптум

В управлении по труду, занятости и социальной защите Поставского райисполкома никакой «бюрократической ловушки» в этой истории не видят. «Выплаты могут быть произведены только с выполнением условий законодательства. Это все мы уже разъяснили гражданке Лазикевич», — уверенным голосом говорят чуткие чиновники.

Связаться с Владимиром, супругом Оксаны, нам не удалось: мужчина не отвечал на телефонные звонки. Но мы готовы в любой момент дополнить материал его позицией.