Зеленский: Самый важный день еще впереди. Скоро

Полный текст интервью Владимира Зеленского по итогам 100 дней президентства.

На неделе исполнилось 100 дней с того момента, как президент Украины Владимир Зеленский вступил в должность. Он не проводил традиционную пресс-конференцию. Вместо этого глава государства дал интервью актеру Станиславу Боклану, с которым вместе снимался в сериале "Слуга народа". Собеседники говорили о взаимоотношениях Зеленского с руководителем Офиса президента Андреем Богданом и президентом России Владимиром Путиным, о ценах на коммуналку, а также о том, как воспринимают Украину лидеры западных стран. Зеленский рассказал, почему не продает президентские самолеты и не ездит на работу на велосипеде, напивался ли он за эти 100 дней и что считает своим главным достижением.

Фото: president.gov.ua

Текстовую версию интервью Боклана с Зеленским опубликовала ТСН 31 августа.

Как реагирую на гневные комментарии в Facebook в свой адрес? Плохо, очень плохо

– Я помню, когда в фильме я зашел к вам с этой фразой: "Доброе утро, господин президент", вы сидели в уборной и интересовались последними новостями. А как начинается утро президента в реальной жизни?

– Я говорил это в речи на День Независимости Украины, что я просыпаюсь вместе с сообщениями с фронта – выстрелов столько-то, потерь столько-то. Я очень рад, что сейчас это уменьшилось в разы. Я получаю эти смски три раза в день. Когда там ноль – это очень приятные моменты. Затем целую своих детей, жену. Они всегда спят, когда я это делаю, они даже не знают, что я это делаю, вот теперь узнают.

– Вы, я думаю, читаете новости, интересуетесь Facebook, там же о вас…

– Такое ощущение, что там только о нас (смеется).

– Скажите, как реагируете на гневные комментарии в свой адрес?

– Плохо. Очень плохо. Я такой человек… Я ж этого не делал, я действительно работаю, я действительно хочу, чтобы мы победили во всех делах и в войне, и чтобы все было хорошо в Украине. За что?

– Есть же вариант вычеркнуть себя из Facebook и не обращать внимания на это.

– Не могу.

– Я помню историю, когда кто-то в Facebook написал: "Зеленскому пора показать яйца", я не знаю, как это предлагалось сделать, и с вашей страницы ответили: "Сбросил в личку". Это вы лично делаете или люди, которые занимаются вашим Facebook?

– Нет-нет, я сам, лично все делаю.

– Меня очень интересует такой вопрос. Я лично знаком и с вами, и с вашей женой. Расскажите, она стала первой леди, как, по вашему мнению, она чувствует себя в таком статусе и в такой роли?

– Я думаю, что этот вопрос больше к ней, чем ко мне... Ей сложно, потому что она очень ответственный человек. Мне кажется, что даже более ответственная, чем я, потому что она каждую деталь разбирает. Ей дискомфортно, она не любит, когда о ней говорят, даже когда хорошо говорят, в соцсетях. Она не любит столько внимания.

– Вы принимаете определенные решения, и, может, ей не всегда они нравятся. Она вам об этом говорит?

– Я советуюсь с ней, скажу откровенно, по очень сложным вопросам, потому что у нее очень трезвые мысли. Каждому человеку нужны люди, которые говорят правду. Не нужно быть в теплой ванне, особенно когда ты президент Украины, или у тебя любая другая ответственная должность, это очень важно.

– Как сейчас родители? Сын – президент. Какие-то изменения происходят в отношениях с родителями?

– Они стали ближе. Мама как звонила мне три раза в день, так и происходит. С отцом мы очень редко говорили по разным причинам, сейчас мы больше говорим, стали ближе. Он мне говорит вещи, которые я от него не слышал много лет. Он гордится мной. И когда после разговора на ту или иную тему, на серьезные темы по телефону, он мне советует много всего, а когда мы заканчиваем разговор, мы говорим друг другу: "Я тебя люблю".

– Вы сегодня и очень часто без галстука. Как на это реагируют те, кто хочет видеть вас в галстуке? Я имею в виду регламент и так далее.

– Я, честно говоря, извините за такое слово, его, пожалуй, нет в украинском языке, не заморачиваюсь, как на меня люди реагируют.

– Я тоже бы сегодня приехал без галстука, но…

– Да нормально. Есть моменты, например, протокол. У нас есть руководитель протокола Ярослав. Когда я в галстуке, у него сразу появляется настроение, он мне говорит: "О! Это президент".

– Мы сейчас едем к вам на работу. Скажите, пожалуйста: почему мы едем с вами не на велосипеде?

– Очень сложный вопрос. Я с этим боролся и борюсь. Я честно скажу – мне не разрешают. Из-за... Не буду сейчас называть фамилии людей, от которых может быть опасность. Мы получаем информацию… И из-за этого мне не разрешают. И было уже несколько примеров, когда, образно говоря, вовсе было опасно.

– Вы обещали не мешать киевлянам жить спокойно – не перекрывать дороги. Вроде казалось, что это происходит, и вдруг к нам приехал господин Нетаньяху и…

– Я видел. И все показали, что у меня большой кортеж…

– Я не знаю, были ли вы в том кортеже или не были, дело не в этом. Так будет всегда, когда будут приезжать почетные гости из других стран, или этот вопрос утрясется?

– Начну с начала: мы обещали ничего не перекрывать – мы ничего не перекрываем. Мы обещали, что не будет кортежа, и, чтобы всем было известно, кортежи всегда были, и у предыдущей власти, от восьми до 12 машин. Восемь – это минимум, 12 – это то, о чем я знаю, возможно, было больше, может, меньше, не важно. У нас всегда есть две-три машины. Бывает, впереди обязательно машина полиции, и одна бывает, они знают, как я на это реагирую, охрана знает, одна машина сзади прячется. У меня бывает всегда с этим много прикольных моментов, как я выхожу, как они убегают… Ну это отдельная история, очень смешно.

– Скучаете по друзьям из «Квартала"?

– Всегда.

– Встречаетесь? Есть время встречаться или только: "Але, привет»?

– Встречаться времени нет. Время на "Але" иногда появляется. Бывает, пишем смски друг другу в "вотсапах".

Такая идея – выйти на сцену. Почему нет? Просто очень дорогие билеты. Для меня будет дешевле на сцене

– Сердечко екает, когда вы слышите "Лига смеха" или "Вечерний квартал"? На "Лиге смеха" я вас видел, а есть идея посетить «Квартал"?

– Есть идея. Я хочу посетить "Квартал". Хочу. Я не мог поехать в Одессу на съемку, потому что у меня были дела. Но сейчас в "Украине" в октябре, я знаю, будут съемки "Квартала", и я хочу.

– Инкогнито или официально?

– Просто, официально как зритель. Как не последний зритель. А может, еще такая идея – выйти на сцену. Почему нет? Просто очень дорогие билеты. Для меня будет дешевле на сцене, чем сидеть за такие деньги.

– К большому сожалению, не видел номера кварталовцев о вас и Андрее Богдане. В реальной жизни господин Богдан часто что-то шепчет вам на ухо. Такое впечатление, что господин Богдан хочет продемонстрировать мне как зрителю, что у него есть какое-то особенное влияние.

– Он такой просто нетерпеливый человек, чтобы бы вы знали. Он не может иногда, как говорится, угомониться. Я ему говорю: что ты постоянно выставляешь в Instagram? Что ты за человек? Что ты в Facebook? Куда ты полез к журналистам? Чего ты с ними ругаешься? Он должен успокоиться. Влиять на меня, он знает, что это очень-очень сложно. Но оо он разбирается в этом, у него в политике больший опыт, это правда, что иногда он дает очень креативные мысли, это так и есть. Он мне может шептать: "А ты забыл сказать об этом". Яя ему говорю: "Андрей, успокойся". Он: "Ты видишь, что он сказал?"…

Фото: president.gov.ua

– Все мы праздновали День Независимости 24 августа, а Андрей Богдан в это время был на свадьбе в Сен-Тропе.

– Я слышал и даже видел.

Я думаю, что Богдан неправ. Нарушал он закон? Да, не нарушал. Но я думаю, что не все меряется законами

– Как вы к этому относитесь?

– Во-первых, что там было. Богдан пошел в отпуск. Я даже не знал, куда он едет, это не мое дело. Он ушел в отпуск, и это было не 24-го. Это важно понимать, что он не приехал именно в День Независимости в Сен-Тропе. Это неправда. Он поехал за четыре или пять дней. Это его отпуск официальный. Мы договорились – я подписал отпуск, есть бумаги. Он на 24-е был приглашен на свадьбу к своему знакомому или товарищу. Я ему позвонил и сказал, что он не прав в этой ситуации. Он не мог, как один из реальных, мощных людей во власти… Он не имел права на День Независимости своей страны в Сен-Тропе гулять. Я думаю, что он неправ. Нарушал он закон? Да, не нарушал. Но я думаю, что не все меряется законами. Но специально на День Независимости, хочу защитить его в этом вопросе, он не ехал в Сен-Тропе, хотя он неправ.

– Мы сейчас уже через мгновение будем на Банковой…

– А как ты себе представляешь, что я на велосипеде еду из имения на Банковую (смеются, поют: "Я люблю свою страну…")?

– Вы уже привыкли к этому официозу и помпезности?

– Расскажу историю. В коридорах стояли ребята, которые отдавали честь и говорили, ну как говорили, они кричали: "Желаю здоровья, господин президент!" В первый день я испугался. На второй день я сказал: "Ребята, давайте как-то спокойнее, мы же с вами просто здороваемся". Они стали тише говорить это "желаю-здоровья-господин-президент". Потом я им говорю: "Ну мы же все люди, вы же знаете, что я президент. Говорите просто – "желаю здоровья" или "доброе утро". Теперь мы все очень спокойно здороваемся.

– Смотрите, как и в сериале, вы назначили на высокие должности многих своих друзей. Кроме меня, за что я очень благодарен…

– Ты мне не друг! Я шучу. Что касается друзей. Самые близкие люди – они близкие люди, поэтому они и были в моей команде. Кому ты можешь доверять, что доверять. Поезжай – что на Донбассе, почему мост не строится, что в Станице Луганской. Старый губернатор говорит – здесь все строится. А ты едешь и видишь, что здесь ничего не работает. И поэтому были приглашены мой помощник Сергей Шефир, на информационную политику Юра Костюк, дальше мой давний товарищ, но он профессиональный юрист, Андрей Ермак, моя помощница Маша.

– Ну без нее никак…

– У нас же гендерное равенство. Должна быть женщина. Это четыре человека. Кстати говоря, никто из них не кум, не брат и не сват.

– Дело времени… (смеются). У многих, кто пришел с вами, вообще нет никакого политического опыта работы. Это вас никак не…

– Я очень рад. Очень рад, что я такой не один.

–

А вот Юзик [нардеп от "Слуги народа" Юрий Корявченков] в Верховной Раде?

– Свой, да. Он занимался Кривым Рогом, он лучше всех его знает, это наш родной город, там должны быть все чистые депутаты. Мы не можем контролировать всех депутатов. То есть, они проходили какой-то конкурс, был какой-то конкурс-лифт, они шли от "Слуги народа". Я уверен, что какие-то люди, вы видели, мы почистили 11–12 человек сразу… проходимцам были. И я уверен, кто-то еще появится среди нашего круга людей, кому мы доверяли, а они, скажем так, совсем другие люди, и по другим причинам, чем мы, шли во власть.

С Путиным у нас нет никаких отношений

– Многих волнуют и беспокоят наши отношения с Россией. У вас был телефонный разговор с [президентом России Владимиром] Путиным.

– Два.

– Как это происходило, как быстро с той стороны подняли трубку, и какой тон разговора был?

– У нас нет никаких отношений. Я позвонил ему, потому что я видел решение Международного трибунала по поводу наших моряков и кораблей, я видел, что все сроки прошли, и никто нам не возвращает наших ребят. И я понял, что мы не можем больше ждать, потому что каждый день мы теряем наших людей на фронте, и мы теряем возможности влияния на Запад по поводу возвращения наших моряков, и мы теряем наших детей. И этого ж никто не видит… Родители моряков или дети, или жены, они ж не просто там пикетировали. Нет… Но они много раз приходили сюда – мы сидели, мы говорили. Они говорили, что, поверьте нам, никто, ни адвокаты, ни омбудсмены (хотя омбудсмены работают), но никто, ни международные наши защитники, нам никто не вернет наших детей. Позвоните, пожалуйста, Путину.

И я понимал тогда, потому что тут была напряженная такая атмосфера, особенно в СМИ, особенно в Министерстве иностранных дел… Потому что они очень не хотели, руководители предшественника моего, они очень не хотели допустить моего разговора с президентом России. Для них это такой вопрос политический, а для меня – человеческий. Для них – не дай бог, сейчас моряки вернутся из-за разговора Зеленского с Путиным, не дай бог, такое произойдет. Я за это их... Не хочу говорить о моем отношении к ним.

Поэтому я решил ему позвонить, мы познакомились, у нас был разговор где-то 30 минут. Мы говорили о возвращении наших ребят, о следующих шагах, о ситуации на Донбассе, о войне на Донбассе. Он говорил мне информацию, которой он обладает, я ему говорил об информации, которую знаю я. И это разные информации о том, что происходит на Донбассе. У нас был, я думаю, предметный разговор, потому что мы определили, каким образом, и в какой срок мы должны вернуть наших ребят.

Второй разговор – я позвонил после гибели наших ребят на Донбассе. В первой беседе мы говорили о прекращении огня, второй разговор был срочный. Я сказал: "Мы же с вами договорились о прекращении, а там происходит". Тоже был обмен информацией, о которой я не хочу сейчас говорить. Просто не могу, не имею права. И о более уточненных шагах по поводу возвращения ребят, и не только моряков.

Фото: president.gov.ua

Когда мы закончим войну, у нас будет откровенный разговор: с именами современных политиков, представителей средств массовой информации. Все будут отвечать

Когда у нас был второй разговор, он был более подробный. И я понимаю, что решать все вопросы сразу – Донбасс, Крым, прекращение огня – это очень, очень сложно. И не будет в этом прогресса. Поэтому я знаю, что надо решать шаг за шагом: с конкретными сроками, с конкретным количеством, с конкретными людьми. Поэтому мы это проговорили на втором звонке, о том, что продолжим это в третий раз, и это будет наша в нормандской формате личная встреча. Нашей стороной она была запланирована. Честно говоря, он мне сказал откровенно, что были раньше такие отношения, что ни о какой встрече не может быть и речи. Но чтобы решать в минском формате, мы, лидеры, должны встречаться в нормандском формате. Я считаю, что только глядя глаза в глаза и в присутствии западных лидеров мы сможем договориться и подписаться – что самое важное.

Поверьте мне, когда-нибудь, когда мы закончим эту войну, у нас будет откровенный разговор: с именами современных политиков, современных представителей средств массовой информации. Смотрите, мы просто в демократической стране живем. Но у меня есть информация, с фамилиями: кто что делает, кто от кого получает деньги, кто какие акценты, кто какие месседжи ставит на телевидении, в газетах, что в целом происходит ради того, чтобы они просто не вернулись. Вся информация есть. Это самое главное. И все будут за это отвечать.

– Выбирая президента Зеленского, все думали, что выбирают миротворца. Стопроцентного. Но ваша риторика, ваши действия достаточно антироссийские. Вы не боитесь, что в определенных регионах вы потеряете свой рейтинг?

– Меня это больше не интересует. Меня это не интересовало во время избирательной кампании в Верховную Раду, я спокойно к этому отношусь, потому что понимаю, что у меня будут ошибки. Они не являются пророссийскими или антироссийскими. Я в своих шагах, в своих словах, я говорю только об Украине. Другие страны – меня совершенно не интересуют. Мне главное, чтобы они не поддерживали боевиков и чтобы они не были на нашей территории, чтобы их солдаты и военные не были на территории Донбасса, и чтобы мы прекратили войну. Все, что меня интересует.

Кто пользуется терминологией, чтобы повысить себе баллы… Партия господина [нардепа Виктора] Медведчука… Там есть еще большие вопросы, это его партия, или там временное объединение, и кто они такие. Есть большие вопросы, откуда у них деньги на финансирование партии, откуда деньги на финансирование каналов. У нас есть ответы – объемы кэша откуда, из какой страны они все это получают. И это будет очень громкая история, которая очень плохо закончится.

– Глобальных таких вопросов об экономике после первых 100 дней вашего президентства было бы неуместно ставить. Но все видят, что ВВП вырос и, как написала в Facebook на одной странице, это потому, что перестали так воровать, что в этот период просто перестали воровать. В дальнейшем тоже не будут воровать, вы контролируете эту ситуацию?

– Я объясню вам. Они действительно очень боятся. И действительно, на таможне и на границе очень сильно, в разы уменьшилась контрабанда. Ну очень, прямо очень. Они стоят, они не знают, куда нести. Мы получаем тысячи месседжей по поводу того, что ну возьмите, ну пойдите. Все боятся, со мной никто не говорит. Просто знают, что я сразу буду кричать. Я знаю, что есть приколы в Facebook – по поводу того, что я звоню [главе СБУ Ивану] Баканову (смеется)… Да, сразу же звоню Баканову – здесь нет проблем.

Да, остановили большое количество контрабанды. Мы закончим контрабанду, когда будет реформирована таможенная служба и налоговая. Мы это все сделаем. Это будет в течение, думаю, до конца 2019 года. Мы прибьем "контрабас".

– Вы знаете, что вас, по крайней мере в соцсетях, сравнивают с Лукашенко? Ну, о том, как вы встречаетесь с руководителями в областях. Я понимаю, что они заслуживают этого, иначе разговор был бы более лирическим. Будете продолжать так же?

– Лирики больше нет в жизни… Нужно время, нужно правительство. Я не могу вручную так с людьми расправляться... Система должна работать, должна быть система.

Если модель не будет уменьшать коммуналку, будем прощаться с правительством

– Что там, господин президент, с коммуналкой?

– Задача есть, поставлена новому правительству: они должны показать модель. И если модель не будет уменьшать коммуналку, будем прощаться с правительством. Все, что они смогут, они сделают. Вопрос не в том, какая цена коммуналки. Вопрос в том, какой процент от того, что получает человек в качестве пенсии или зарплаты, он платит за коммуналку. Это же вопрос. И такая структурная проблема, такая структурная задача ставится новому правительству. Смотри, коммуналка может быть такой же – рыночные цены и так далее – тогда увеличиваем пенсии, увеличиваем субсидии, увеличиваем заработную плату. То есть, мы говорим о проценте. Не может 50, 60, 70, 80 или 90 процентов от той суммы, которую получает, человек платить за коммуналку. Ну просто не может. Умрет человек. Зачем мы работаем, для кого, зачем эти сложные экономические формулы?

То есть они знают мою позицию и что-то готовят. Такая же история готовится по поводу кредитования. Готовят, чтобы ослабить этот процент, чтобы процент был уменьшен. Готовят формат, чтобы в 2020 году у людей была возможность покупать те или иные вещи, недвижимость или землю. Покупать за другой процент. Потому что я понимаю, что такое 17–18%. Просто невозможно платить такой кредит.

– Я как-то пошутил, что осенью урожая не будет потому, что весной не было посадки. Когда все вдруг проснутся и поймут, что все, кто заслужили это, получили по полной?

– Антикоррупционный суд, которого не было, начинает работать 5 сентября впервые в Украине. Антикоррупционный суд. Там прошел конкурс, и мне кажется, что сейчас там появятся честные судьи. Это очень важный вопрос был. Далее: у нас появится новый генеральный прокурор. Это очень важный человек. И я думаю, что осенью, когда у нас появятся и антикоррупционный суд, и генеральный прокурор, все начнется. Все начнется.

Родину продавать нельзя, поэтому некоторые дела ни в коем случае нельзя продавать

– А аукцион уголовных дел будет?

– Аукцион уголовных дел? Посмотрим. Сколько денег не будет хватать государству (смеется). Может быть.

– Как вы это себе представляете, например?

– Ну как кино у нас было, помнишь? "Папочки, папочки, папочки..."

– ...папочки, и тогда продаем.

– Думаю, есть такие уголовные дела, и есть такие люди... Родину продавать нельзя, поэтому некоторые дела ни в коем случае нельзя продавать. И под залог некоторым людям нельзя выходить.

– После парламентских выборов вы проснулись человеком, у которого безграничная власть. Как вы ощущаете это?

– Спокойно ощущаю. Я очень рад результату. Посмотрим, как будут действовать депутаты. Полнота власти тут не при чем, это инструмент, на котором не хочется фальшивить. Хочется чисто играть. А чисто играть на этом инструменте ты можешь, если все депутаты в этом оркестре тоже хотят играть, и нет политической какофонии. Поэтому я верю, что 29 числа будет первое заседание, и в первый же день люди увидят принятые законопроекты, которых ожидает общество, которые я обещал обществу в течение выборов. И которые эти депутаты обещали обществу выполнить в течение своих выборов парламентских. Поэтому ощущение только одно: можно очень быстро все сделать.

– Большая партия зашла в парламент, люди начинают работать и автоматически – хотите вы или нет – возникают группы влияния.

– К ним уже ходят люди. Почему я так реагирую на это, и они знают, что я по телефону говорил уже некоторым. Я им говорил откровенно: я вас прибью.

– Я не успел еще даже спросить…

– ...найду и убью просто. Я им сказал. Это просто позор. Поэтому они знают мое отношение.

А если человек работал 40–50 лет на эту страну? Работал на Украину, когда та была в составе СССР? Он что, не такой человек?

– Будет ли пересмотрен закон об украинском языке?

– Очень сложный вопрос. Каково бы ни было решение, оно будет бить по президенту и парламенту очень сильно. Я уверен, что должен быть законопроект о защите прав меньшинств. И там должно все быть выписано: их язык, их вера и... И достаточно – армия у нас одна, украинская. Мне кажется, что должен быть такой законопроект, который защищает их права. Если человек изучает украинский язык, он для него не родной, но он пытается его знать, но для него родной язык татарский, русский венгерский, какая разница. И дети уже у этого человека все говорят на украинском, или внуки. А если человек работал 40–50 лет на эту страну? Если так было, и он работал на Украину, когда та была еще в составе СССР. Он что, не такой человек, что-то изменилось? Поэтому надо защищать права меньшинств, я уверен. Найти эту модель, о которой я сказал.

– У вас уже небольшой, но опыт международных встреч: Макрон, Меркель, Эрдоган, Нетаньяху и так далее. Как вы чувствуете, как они вас воспринимают?

– Очень хорошо. Надо всем понять: как меня встречают и как провожают – разные вещи. Поясню. Подготовлена была такая база, что я совсем не об Украине. И на всех международных встречах, которые у меня были, с самого начала их ожидания никак не объединялись с тем, кто я, что я за человек, как я мыслю, какие у меня дела, как я хочу развиваться, какую Украину мы видим. Они ждали одного человека, а приехал другой человек. И они все сейчас говорят, что в Украине есть реальный шанс, только бы вас не сломали.

Я им рассказываю, что у нас за страна, инвестируйте туда, инвестируйте в Херсонскую область, посмотрите, какая Одесса, посмотрите, сколько у нас там туристов, посмотрите, какие медики. Посмотрите, какие у нас производители в Кривом Роге, в Мариуполе. Чувствуете? Они не знают названий. Им пять лет рассказывают, что у нас есть три вопроса. Я им говорю: нет, три главных вопроса теперь перевернули, и давайте об экономике, что будем делать? Я им – о Хортице, а они: что это такое? Давайте инвестировать, давайте делать там парк, как Диснейленд, и так далее. Смотрите, какая у нас богатая страна... Все знают, что 500 млн в год в тени только из янтаря, его "крышевали". Давайте откроем лицензии – иностранные компании, заходите, стройте. Он по качеству лучший в мире, а по залежам мы вторые после России в Европе, то есть, люди живут как, извини, конь с шорами. Он видит только то, что ему показывают. Надо их снять и посмотреть – у нас серьезная страна, очень классные люди, для них многих Украина сегодня – это открытие. Они чувствуют мою энергию – то, что я им желаю. "А как вы будете нас защищать? У вас нет судов". Я отвечаю "Вы будете мне звонить". Ну, пока нет суда, как я буду защищать – буду звонить всем, в полицию, прокуратуру, СБУ – езжайте, защищайте, потому что они строят нам завод на 5 тыс. человек.

Фото: president.gov.ua

– В сентябре вы летите к [президенту США Дональду] Трампу. Чего ожидаете от этой встречи?

– Это стратегический партнер Украины во многих областях – в экономике, энергетике, безопасности энергетического сектора, независимости, ОПК. Там очень много пунктов, о которых мы должны договориться. И от них очень зависит многое. Это действительно поддерживает Украину. С президентом надо встретиться, познакомиться, посмотреть в глаза, сказать, что их интересует в стране, мы скажем – что нам нужно от них. Мы не будем стоять с протянутой рукой, мы предлагаем: инвестируйте в страну, нам нужны более дешевые деньги. Я понимаю, что нет доверия к правоохранительной системе, но будем над этим работать. Мы должны быть сильной, независимой страной и гордиться ею. И ехать просто сказать: "Пожалуйста, дайте нам немного денег, вы такая большая страна, мы будем вас поддерживать", – нет, мы нормальная страна, у нас просто идет война, мы сильная страна, и у нас очень хорошие люди, и не глупее любой Америки. Поэтому давайте вместе работать. У вас есть заинтересованность в экономике, в предприятиях, в земле, в энергетическом комплексе, поэтому давайте – давайте деньги, инвестируйте, мы готовы говорить с Америкой о бизнесе между странами. Есть еще вопросы международных отношений, вопросы разрешения прекращения войны, ожидаем их поддержки, но они откровенно поддерживают.

– Вы обещали несколько самолетов президентских продать.

– Один маленький там не работает, я его не видел. Есть два самолета еще – один небольшой наш Ан, я на нем летаю с группой быстрого реагирования по Украине, и один большой самолет – он для международных встреч. Я не буду говорить, что я не могу этого сделать по вопросам безопасности, но это правда, я не могу сегодня продать эти два самолета просто потому, что у меня такое количество срочных вылетов, что я не могу себе это позволить. Мало того, для страны это очень плохо. Вот у меня две-три области и плюс Донбасс, например. Мы вылетаем на самолете, потом у нас вертолет, после вертолета мы садимся в какие-то джипы и едем в зону АТО. Ну не летают в зону АТО пока рейсовые самолеты. Поверьте мне, здесь о комфорте не идет речь, просто некоторые вопросы надо решать очень быстро.

Изменения есть, но я остался точно человеком

– Небольшой блиц: наиболее сложный момент за эти 100 дней?

– Наиболее сложный момент – пожалуй, когда было четверо погибших, и после этого я говорил с президентом России.

– Самый важный день?

– Самый важный день еще впереди. Скоро.

– Самый счастливый день?

– У меня есть только счастливые вечера – я возвращаюсь домой и вижу детей. Знаю, ради чего были такие изменения, ради чего работаем.

– Ну, я думаю, у вас было очень веселое настроение, когда вы узнали результаты парламентских выборов.

– Очень веселое! Я радовался, счастлив был. Такая мощная победа.

– Не хочется послать все… и вернуться…

– Нет, не хочется. Такое доверие людей, я серьезный человек.

– За это время напивались хоть раз?

– Было. Но я на ногах, я никогда "в стельку". Это не наш план.

– Если бы вернуть все назад, пошли бы на выборы?

– Да. Есть большой шанс, нельзя было не воспользоваться такой возможностью – у тебя есть большой шанс помочь людям реально. Я в это верю, я чувствую, что у нас получится.

– Если представить, что вы себе звоните 100 дней назад, зная обо всех этих 100 днях, о чем бы себя предупредили?

– Вова, осторожно, все пишут.

– Если посмотреть глубоко себе в душу, то вы там кто? Актер или уже политик?

– Кто я? Я больше не актер.

– Что считаете самым большим достижением?

– Изменения есть, но я остался точно человеком, и меня не сломали вещи, которые появляются у человека на такой должности.

– Давайте договоримся сейчас, что мы встретимся через год, я уже приеду без галстука, и поговорим.

– Обязательно, с удовольствием.