Вход к дракону
К чему приведет реализация Китаем всемирной концепции Китая «Пояс и путь».
В Китае 30 августа вышел на экраны давно анонсированный и заказанный КПК масштабный документальный фильм, посвященный якобы сверхуспешному развитию предлагаемой Пекином почти всем государствам мира глобальной концепции международного партнерства "Пояс и путь". Тем временем некоторые важные для КНР страны, в Юго-Восточной Азии, Латинской Америке и особенно в Африке, начали отказываться от участия в этом колоссальном проекте. Оппоненты ширящегося китайского влияния на мировую политику и торговлю указывают на то, что за предлагаемыми КНР инвестициями и контрактами часто скрываются тяжелейшие для принимающих стран обязательства и нарушение их суверенитета.
Китайский фильм "Общая судьба" рассказывает счастливые истории людей из разных стран, реализовавших свои мечты с помощью проектов из концепции "Пояс и путь". В числе героев ленты, к примеру, девочка из Кении, которая теперь может ездить в школу по построенной на китайские деньги железной дороге, или пенсионер-ремесленник из Испании, в Китае изучающий древние методы производства бумаги. Как говорят авторы фильма, снимавшегося 2 года, их команда из 300 человек проехала 300 тысяч километров по всем континентам, чтобы доказать, как концепция "Пояс и путь" поменяла в лучшую сторону жизни простых людей по всему миру.
"Один пояс – один путь" – это сокращенное название двойной концепции "Экономического пояса шелкового пути и Морского шелкового пути XXI века", о которой председатель Китайской Народной Республики Си Цзиньпин заговорил впервые в 2013 году, сразу после своего прихода к власти. Три маршрута "Экономического пояса шелкового пути": Северный – из Китая через страны Центральной Азии и Россию до Северной Европы, Центральный – из Китая через Центральную Азию к Ближнему Востоку и Средиземному морю, и Южный – из Китая в Юго-Восточную Азию и в регион Индийского океана. Морской шелковый путь XXI века предполагает маршруты из китайских портов в Индийский океан и далее до Европы, а также и в весь регион Тихого океана. По планам Пекина, для этого создаются новые и совершенствуются старые торговые пути, индустриальные парки и экономическо-транспортные коридоры, которые связывают десятки государств.
При этом Си Цзиньпин постоянно подчеркивает, что эта концепция не является замаскированной попыткой установить китайскую политико-экономическую гегемонию на планете, и защищает идеи "глобализации по-китайски", косвенно полемизируя с президентом США Дональдом Трампом, который, в свою очередь, старается уверить всех в том, что китайская экономика угрожает мировой стабильности и всей международной системе торговли и безопасности.
Один из главных аргументов всех критиков "Пояса и пути": страны Запада на нынешнем этапе неизбежно проигрывают КНР в масштабах инвестиций в третьих странах и в подписании крупных выгодных соглашений с их правительствами потому, что для них в большинстве случаев важны факторы наличия демократических институтов, независимой юридической системы и соблюдения прав человека (и прав собственности) в государстве, с которым они собираются вести дела. Однако для дипломатов и бизнесменов из КНР эти факторы играют третьестепенную роль – чаще они даже предпочитают заключать сделки с авторитарными лидерами и коррумпированными чиновниками, так как это проще, быстрее и гарантирует отсутствие "помех" со стороны местной оппозиции, представителей гражданского общества, этнических общин или экологических активистов.
В опубликованном в 2019 году докладе исследовательской организации "Центр новой американской безопасности" были проанализированы десять китайских инвестиционных проектов в рамках "Пояса и пути" – от комплекса космических исследований в Аргентине до расширения морского порта Хайфа в Израиле. Авторы выявили целый ряд проблем, связанных с утратой контроля над предприятием, долгами и коррупцией. Например, через два года после того, как китайская государственная строительная компания Sinohydro завершила строительство гидроэлектростанции "Кока-Кодо-Синклер" в джунглях на одной из рек на востоке Эквадора, новая ГЭС начала действовать с перебоями, а в плотине появились многочисленные опасные трещины. В ходе работ китайская фирма не соблюдала никакие стандарты. К тому же из-за низкого качества шлюзов плотины расположенные ниже по течению реки крестьянские хозяйства периодически страдают от наводнений. Кредит в размере 1 миллиарда 700 миллионов долларов, предоставленный Китайским экспортно-импортным банком на возведение этой ГЭС, обходится Эквадору в 125 миллионов долларов в год только в виде процентных платежей. В целом с 2010 года Эквадор взял у Пекина кредитов на сумму более 20 миллиардов долларов, и теперь страна пытается получить международную помощь для погашения или выкупа китайского долга. Одно из условий китайского займа – Эквадор в течение пяти лет в качестве оплаты должен был передавать КНР более 80 процентов экспортируемой им нефти.
Другим примером негативного воздействия "Пояса и пути" стал проект финансирования и строительства Китаем на юге Аргентины, в Патагонии, центра управления космическими полетами и спутниками, стоимостью в 50 миллионов долларов. В докладе "Центра новой американской безопасности" говорится, что Пекин вел об этом тайные переговоры с предыдущим аргентинским правительством президента Кристины Киршнер, исключив доступ к строительству местных фирм. Эта сделка предусматривает бесплатную "аренду" КНР аргентинской земли сроком на 50 лет, причем с начала работ объект целиком находится в ведении офицеров Народно-освободительной армии Китая.
"Пояс и путь" распространяется на весь мир, однако особенно данные тенденции заметны в государствах ЮВА, Латинской Америки и в первую очередь Африки, где местные власти до недавнего времени почти всегда приветствовали огромные китайские кредиты и финансовые вложения в местную инфраструктуру, ради участия в коррупционных сделках и воровстве части этих денег.
Портал China Investment Global Tracker приводит данные, что с 2005 по 2018 годы КНР вложила в государства так называемой "Черной Африки" почти 300 миллиардов долларов. Однако в большинстве случаев все заводы и фабрики, железные и автомобильные дороги, воздушные и морские порты, электростанции и так далее, построенные на китайские деньги, не просто стопроцентно остаются в собственности Китая, притом что на их содержание при этом все равно уходят средства и из местных госбюджетов. Здесь работают только привезенные из КНР рабочие и служащие, и все оборудование, даже канцелярские товары на этих объектах – китайского производства. Коренных же жителей используют лишь для самого грязного и малооплачиваемого труда, не соблюдая минимальных требований техники безопасности.
По данным консалтинговой фирмы McKinsey & Company, в африканских странах сегодня действуют около 10 тысяч китайских предприятий и компаний, на которых трудоустроены до миллиона граждан КНР. Бизнесмены из Китая арендуют в государствах Африки более 4 миллионов гектаров самых плодородных земель – в Кении, Замбии, Нигерии, Мозамбике, Камеруне, Танзании, Уганде и других странах. Как правило, контракты на передачу земли, как пишут авторы доклада, заключаются с местными властями под предлогом помощи в развитии местного сельского хозяйства. Однако впоследствии доступ африканцам туда запрещается, территория огораживается, и на ней переселенные с родины китайские крестьяне начинают выращивать разные агрокультуры, главным образом рис, который целиком вывозится в КНР.
Также китайские компании в Африке активно участвуют в незаконной добыче полезных ископаемых, золота, алмазов и в вырубке тропических лесов, в том числе на территории заповедников и национальных парков (до 80 процентов всей древесины из Африки в 2019 году импортировалось в КНР). Крупные бизнесмены из Китая, опекаемые КПК, кроме того, в Африке активно занимаются ростовщичеством, как на уровне правительств, так и самом низовом, выдачей кредитов ради погашения предыдущих долгов и скупкой государственных активов, а иногда они просто отбирают их у местных правительств в счет погашения ранних задолженностей.
Некоторым африканским государствам, впрочем, удается разорвать неравноправные договоры с Пекином. Летом 2019 года именно озабоченность характером долговых обязательств перед КНР и неопределенными перспективами проекта стала причиной расторжения правительством Сьерра-Леоне контракта стоимостью в 300 миллионов долларов на строительство китайскими компаниями в этой стране международного аэропорта. Проект должен был финансировать Китай, все строительные работы – выполнять китайские рабочие. Одновременно правительство Танзании "в связи с угрозой суверенитету страны" на неопределенное время отложило планы строительства на средства КНР морского порта Багамойо. По словам президента Танзании Джона Магуфули, выступившего в июне перед инвесторами, китайская сторона требовала от его страны права единоличной аренды будущего порта на 99 лет.
О росте влияния КНР в Африке в интервью РС рассказывает главный научный сотрудник ВШЭ и Института Африки РАН Андрей Коротаев:
– Африка занимает действительно большое место в планах Пекина, вроде бы не пропорциональное тому ВВП, который производят африканские страны. Например, больше половины гуманитарной помощи, которую поставляет КНР за рубеж, приходится на страны именно Африки южнее Сахары. Присоединились к проекту "Один пояс – один путь" 39 из 54 африканских стран. И это, конечно, очень сильный показатель, с учетом того, что в эту группу входит и большая часть государств даже Западной Африки, которые просто географически расположены вроде бы вдалеке от этого "пояса". Это произошло под прямым давлением Китая – и показывает, насколько сильным влиянием Пекин пользуется на континенте.
– В США, Европе и Японии говорят и пишут о том, что африканские страны начали одна за другой отказываться от участия в этой главной китайской инициативе "Пояс и путь", так как их лидеры полагают, что влезают в долговую кабалу, что этот проект опасен для них в очень многих аспектах.
– Частично это так, но все-таки здесь есть и некоторое преувеличение. Все-таки 39 государств согласились иметь дела с КНР и лишь 15 отказались – соотношение именно такое. При этом большая часть государств, которые не присоединились к проекту, не имеют выхода к морю: целесообразность их участия в китайской инициативе выглядит совсем уж неочевидной. Хотя, к примеру, "сухопутный" Чад, который со всех сторон окружен другими странами, все же соглашение с Китаем подписал. Настороженность к действиям Пекина в Африке растет, безусловно. Есть и достаточно яркие примеры: в Сенегале не так давно в результате массовых уличных протестов оппозиции удалось добиться того, чтобы гражданам КНР не продавали недвижимость в столице Дакаре. Есть сейчас очень сильное движение против китайской экспансии в Замбии. Но говорить о том, что идет какой-то такой массовый процесс разрыва контрактов африканских стран с КНР, никак нельзя.
– Сейчас очень много говорят о том, что Россия проявляет заметный интерес к "Черной Африке", и тому очень много примеров, от Центральноафриканской Республики до Мадагаскара. С китайскими как-то российские интересы в Африке пересекаются или нет? Воспринимают они друг друга настороженно, с угрозой? Или, может быть, в чем-то они даже партнерствуют?
– Надо иметь в виду, что весовые категории России и Китая, в том числе в Африке, слабо сопоставимы. В одном только 2017 году, у меня такие последние цифры, объем торговли Китая с Африкой составлял 170 миллиардов долларов, а России с Африкой – 17 миллиардов, то есть на порядок меньше. Уже поэтому во многих областях Россия просто не может составить никакой серьезной конкуренцию Китаю на этом континенте. Пока что в Африке у Китая все-таки главный интерес чисто экономический. Это обеспечение массовых бесперебойных поставок разнообразного сырья и контроль над его источниками. У российских представителей же там лишь какие-то точечные, частные и тоже непрозрачные интересы – ангольские алмазы, например. И какие-то точки соприкосновения с некоторыми режимами, как в той же ЦАР и так далее. Торговля оружием. Но на какой-то серьезный уровень конкуренции, соперничества Россия и Китай в Африке не вышли и в перспективе не могут, по вышеописанным причинам. И никакого отлаженного сотрудничества Москвы и Пекина там тоже нигде не видно.
– Почти у всех африканских политиков до сих пор в речах проскальзывают воспоминания о временах колониализма, о "тяжелом наследии", об опасности иностранного вмешательства в дела государств Африки. Это фундамент их национального сознания и, конечно, тамошней политической мифологии. Китай и Россия никогда никакого участия в старой колониальной "Гонке за Африку" не принимали, естественно. Китайцев и россиян сегодня в этой связи воспринимают как-то особенно, может быть, как неких "особых" иностранцев? Или так же – как потенциальных колонизаторов?
– Мы в свое время проводили исследования, как раз в странах южнее Сахары, по теме "Образ России в Африке". И заодно составили какое-то представление о среднетипическом образе для африканцев США и КНР. Могу сказать, что образ Китая все-таки самый благоприятный, судя по довольно большому количеству опросов среди африканцев самого разного круга. И ведь Пекин довольно много усилий приложил для формирования этого образа, начиная со времен Мао Цзэдуна. Была долгосрочная и довольно грамотная кампания улучшения образа КНР в Африке. Сейчас, в результате экспансии, о которой мы говорим, уже появились противоположные настроения. Но все равно запас прочности у позитивного образа Китая в Африке все еще очень высок. Пока его, по-моему, разрушить не удалось.
– У Китая даже появилась своя военная база в Африке – в Джибути. Зачем она ему нужна? Не раздражает ее наличие всех вокруг?
– Именно в Джибути, конечно, она появилась неслучайно. Потому что оттуда можно контролировать Баб-эль-Мандебский пролив – а это исключительно важная точка на мировых морских путях, и для КНР это важнейшая артерия для поставки тех же самых китайских товаров массового потребления в Европу и так далее, в этой системе "Один пояс – один путь". Джибути – это еще и такая страна, которая этим "географическим" своим ресурсом торгует давно и успешно. Предоставление собственной территории под авиа и морские порты, в том числе военные, другим странам – давний и довольно важный источник дохода для правительства этой страны. Рядом расположены никем не признанный проблемный Сомалиленд, разодранный войной Йемен, Эфиопия. Для последней присутствие в Джибути китайских военных скорее позитивный момент, потому что недавняя модернизация китайцами железной дороги из Джибути до эфиопской Аддис-Абебы – это важный экономический проект для этой страны, тоже отрезанной от моря.
Но рядом там еще и Саудовская Аравия, которая ведет войну в Йемене. И этот регион – это зона интересов Саудовской Аравии. Саудовцев, наверное, все это может несколько раздражать, потому что Эр-Рияд рассматривает все Красное море в качестве своей "законной зоны влияния". Но следует иметь в виду и то, что Саудовская Аравия все-таки сама активно пытается выстраивать отношения с Китаем, ведет свою игру, пытаясь разыгрывать "китайскую карту" в отношениях с США. В прошлом феврале состоялся важный визит саудовского наследного принца Мохаммеда бин Салмана в Пекин. Ему Китай небезынтересен как некий противовес США, как способ давления на Вашингтон. США для Саудовской Аравии – по-прежнему главный союзник, но в Вашингтоне ведь теперь довольно часто Саудовскую Аравию критикуют.
Александр Гостев, «Радио Свобода»
Новости и события в Беларуси и мире.
Пресс-центр [email protected]